— Уже. Сегодня приглашаю я, — Альваро подошел к монитору и проверил время. — Сейчас привезут.
— Не стоит, — запротестовала Хулия, — давай напополам.
— Посмотрим. Идем, я накрыл стол на кухне, — Альваро исчез в коридоре.
Хулия обрадовалась. Ей не хотелось ужинать рядом с этой штуковиной, чьи вентиляторы шумели, будто огромный рассерженный дракон.
— Неужели ты заказал вьетнамские спринг-роллы?
— Конечно. Думаешь, я забыл твое любимое блюдо? И мисо суп. Вьетнам, Япония… Остальное тайское. Ты же не откажешься от пад тая и очень острого салата с папайей?
Рот наполнился слюной при одной только мысли о еде. Неловкость начала проходить — Альваро мастерски умел заставить ее расслабиться. Слишком хорошо. А затем наступало время иллюзий и разочарования.
— И мороженое с зеленым чаем? — спросила Хулия, следуя за ним на кухню.
— Я не упустил ни одно из твоих любимых блюд. А ты как думала? Хоть ты и редко меня навещаешь, я все помню, — рассмеялся Альваро и пригласил ее за стол. Палочки для еды рядом с пустыми тарелками создавали предвкушение гастрономического путешествия, которое вот-вот начнется.
Разговор прервал звонок в дверь.
— А вот и курьер. — Альваро быстро направился к двери.
— Давай я заплачу, ну правда. Пополам, — настаивала Хулия, поднявшись со стула.
— Даже не вздумай вставать. Ты сегодня гостья. В другой раз поужинаем у тебя, — голос Альваро заглушила открытая дверь. Послышались приветствия и шорох денег и пакетов.
Хулия со вздохом выглянула в окно. Уличные фонари придавали оранжевый оттенок побережью, погруженному во тьму. Днем это прекрасное зрелище, хотя она больше любит море, чем топи. Вот почему она выбрала для жизни Мундаку. В этом и заключается волшебство Урдайбая: всего несколько километров — и пейзаж полностью меняется. В Гернике, где находилось полицейское управление, только несчастный канал напоминал о том, что где-то поблизости есть море, а в Бустурии, где жил Альваро со своей криптофермой, главным элементом пейзажа были топи. В Мундаке же балом правил Бискайский залив.
— А вот и я. Весь вечер провел у плиты… Надеюсь, ты оценишь, — пошутил Альваро, поставив пакеты на столешницу. — Не двигайся, — велел он, заметив, что Хулия собирается ему помочь.
Хулия улыбнулась про себя, наблюдая за тем, как он раскладывает все на тарелки и подносы. Будь она хозяйкой, пластиковые контейнеры отправились бы прямиком на стол.
От мисо супа все еще поднимался пар, когда Альваро поставил на стол миски с графичным изображением ласточек. Хулия слегка помешала его ложкой. От ферментированной сои, будто от грозовой тучи, бульон потемнел.
— Пахнет морем, — с восторгом сказала она, приблизив нос к тарелке.
— Скорее болотом, — пошутил Альваро, махнув рукой в сторону окна. — Начинается отлив.
Хулия рассмеялась. Конечно, нет. Запах грязи и водорослей от побережья при отливе совсем другой.
— Очень вкусно, — объявила она, поднося ложку ко рту.
Альваро с серьезным видом наблюдал за ней, помешивая свою порцию.
— Ты расскажешь мне, что ты здесь делаешь? — спросил он в конце концов. — Я ничего не слышал о тебе с того дня. Сколько раз я тебе звонил, а ты не отвечала… Ты мне небезразлична, и я вовсе не хотел причинить тебе боль.
С глубоким вздохом Хулия вскинула руку, призывая к молчанию. Воспоминания о том самом дне все еще задевали ее самолюбие. Ей нелегко было сделать первый шаг и еще труднее — почувствовать себя отвергнутой. Ей казалось, что симпатия взаимна. Если нет, то зачем они встречались почти ежедневно на протяжении нескольких месяцев, делились секретами и вместе смеялись над трудностями повседневной жизни?
Порой Хулия все еще думала о нем. Она прекрасно помнила тот день, когда они столкнулись на рыночной площади, с их последней встречи прошло лет пять. То, что начиналось как встреча одногруппников, превратилось в следующие недели в близкую дружбу. Пока Хулия все не испортила. Затем последовали разочарование и стыд, и снова закровоточила самооценка, которую задолго до этого ранил Чема. Ей хотелось рассказать Альваро о том, как на нее подействовало возвращение Чемы, но в последний момент она передумала раскрывать свои чувства.
— Я работаю над делом убитой журналистки. — Хулия сделала паузу, чтобы убедиться, что ее собеседник понимает, о ком идет речь. Всем своим серьезным видом Альваро подтвердил, что он в курсе. Еще бы, случившимся потрясены все в округе. — Ты смотрел видео на «Фейсбуке»?
Альваро с мрачным видом покачал головой.
— Мне не хотелось это видеть. Насмотрелся всякого за два года, — признался он, опустив взгляд.
Хулия медленно кивнула. Другого ответа она и не ожидала: Альваро всего несколько месяцев назад перестал работать в центре безопасности «Фейсбука».
— Поэтому я и обратилась к тебе. Не понимаю, как эта трансляция попала в социальную сеть? Как это возможно, что потребовалось сорок минут, чтобы удалить запись?
Альваро пожал плечами. Его глаза остекленели: по-видимому, он воспроизводил самые ужасные кадры, которые был вынужден смотреть.
— Это не так уж и долго. Каждый день я проверял публикации четырех тысяч человек. Сорок минут — это ерунда.
— Но это было ужасное видео. Наверняка кто-нибудь предупреждал о его жестоком содержании, — настаивала Хулия.
Горькая усмешка Альваро дала понять, что не все так просто.
— А что тут такого жестокого? Женщина сидит на рельсах в ожидании смерти? — Альваро покачал головой. — Ты и представить себе не можешь, какие зверства приходится видеть отделу безопасности. Почему, по-твоему, я уволился? Иногда я неделями смотрел на расчленения, обезглавливания, вспоротые животы… Просто кошмар.
Хулия ощутила, как волосы на затылке встали дыбом.
— Но кто выкладывает подобное в своем профиле? Что это за люди? Чего они добиваются? Мне важно это понимать.
— Сомневаюсь, что здесь есть какой-то определенный типаж. Это любой, кто хочет привлечь внимание. Я видел ужасные вещи, размещенные людьми, от которых я меньше всего этого ожидал.
— Но кто это — наркоторговцы, террористы? — в голосе Хулии слышалась надежда, ей не терпелось дополнить психологический портрет убийцы.
Поджав губы, Альваро покачал головой.
— Вовсе нет. Конечно, преступные группировки и террористические организации используют социальные сети для распространения сообщений и угроз, но количество видео, загруженных анонимами, вроде нас с тобой, которые считают себя кем-то вроде репортеров на передовой, просто зашкаливает. Очень много записей аварий с человеческими жертвами. Если видео начинается с того, что кто-то снимает дорогу, я начинаю дрожать. Клянусь, меня прямо трясет. Дошло до того, что я даже не мог заснуть.
— И что, действительно находятся люди, которые хотят это увидеть?
Альваро вскинул брови.
— Ты серьезно? На этой работе я осознал, до какой степени может дойти нездоровый интерес. Чем кровожаднее содержание, чем более оно дикое и бесчеловечное, тем больше людей его посмотрит. Это отвратительно. Сколько просмотров получила смерть журналистки? Больше ста тысяч, верно? То-то и оно.
22
Среда, 24 октября 2018
Пистолет Сестеро был направлен в пустоту. Указательный палец, оттягивающий курок, в последний момент удержался от выстрела. Куда они делись? Никого, лишь кусты раскачивались на ветру.
Два головореза удалялись от нее. Они шли по основной тропе в направлении водяной мельницы. Она держала на мушке ближайшего до тех пор, пока их силуэты не скрылись за деревьями.
Сестеро вздохнула с облегчением, хотя было ясно, что это только временная передышка. Рано или поздно они обнаружат ее «Клио» и поймут, что она все еще где-то рядом.
Но до этого ей надо выяснить, что находится дальше. Узкая тропинка быстро привела ее к берегу, куда лабиринт каналов доносил воду при каждом отливе. Двигаться вперед было трудно, топи походили на ловушку. Ей то и дело приходилось перепрыгивать через эти узкие протоки, не производя при этом ни малейшего шума.
Внезапно она замерла.
Свист.
И это была не птица. Свист повторился трижды. Это был какой-то сигнал, и раздавался он со стороны мельницы.
Силуэты лжерыбаков задвигались. Кто-то пригнулся, другие сложили удочки. Они собрались и ушли. Должно быть, ее машину обнаружили и решили не рисковать. А свист — это сигнал к отступлению.
Сестеро распласталась среди камышей. Лучшее для нее сейчас — это ждать и молиться, чтобы ее не успели найти до того, как они покинут побережье. Что бы здесь ни затевалось, сегодня это уже не произойдет.
Один за другим мужчины проходили мимо нее. Так близко, что до них можно дотянуться рукой. В руках — удочки и плетеные корзины. Можно задержать одного из них, отвезти в полицейский участок и допросить: что происходит ночью в Урдайбае?
Но она не стала этого делать. Главное — выбраться отсюда живой. Пусть уходят. Она вернется, но вернется с подкреплением. Ее ночная авантюра — безумие, которое не оценит никто из начальства.
Мимо прошли уже шестеро рыбаков. За ними шел последний. Сестеро боролась с собой. Осторожность требовала ничего не предпринимать. Нельзя спешить, ставя под угрозу операцию и собственную жизнь. Инстинкт, с другой стороны, кричал, что нужно задержать его. Возможно, это ее единственный шанс.
Шаги раздавались все ближе. Он шаркал сильнее, чем предыдущие. Он явно устал, изможден. Удивительно, сколько всего могут рассказать о человеке его шаги.
Он вот-вот дойдет до Сестеро. Что слушать — разум или инстинкт? От этого решения может зависеть все. Пожалуй, лучше оставить его в покое и лежать смирно, пока не раздастся звук двигателей и она не поймет, что они уехали.
Да, именно так она и поступит.
И тут ее сердце пропустило удар: она разглядела за камышами лицо рыбака. Это был Хосе Мануэль, вдовец Арасели Арриета — его буквально несколько часов назад выпустили из изолятора.