— Конечно. Я бы тоже не смог жить в таком негостеприимном месте. Это свело бы меня с ума, — признался Альваро.
Ему наконец-то удалось освободить леску. Маленькая силиконовая рыбка, свисающая на конце, ярко сверкнула, когда он бросил ее в воду. Теперь все, что оставалось, — это дождаться, пока она медленно опустится в воду, а какой-нибудь голодный кальмар решит перекусить. Остальное довершат скрытые крючки.
— Подержи-ка, — попросил он Хулию, передавая ей удочку.
Она взяла снасти, а Альваро заглушил мотор. Им оставалось только ждать.
— Я чувствую себя гораздо лучше, чем на суше. А ты?
Хулия кивнула. На самом деле лучше ей не стало, она притворялась. Всего несколько месяцев назад она попыталась поцеловать его на этой самой лодке. У нее до сих пор горели щеки, стоило ей вспомнить, как Альваро мягко отстранил ее, а его карие глаза смотрели на нее со смесью чувства вины и грусти. Минуты до их возвращения на причал показались ей тогда часами. Извинения, оправдания, упреки… Многое было сказано за это время, хотя лучше было бы промолчать. По крайней мере, Хулия предпочла бы тишину. Каждое слово причиняло боль, будто пощечина, и ничего не объясняло. Почему он не захотел ответить взаимностью? Разве он считает ее непривлекательной? Она ему не нравится?
— Это все ионы, — сказал Альваро. — С тех пор как в моей гостиной завелся этот кошмарный компьютер, в моем доме полно положительных ионов. Отстой. Это сильно влияет на мое настроение. Я стал уставать, мне грустно, голова все время болит… Нужно было устроить криптоферму где-нибудь в другом месте. Я могу разбогатеть, но эта штука плохо влияет на здоровье.
— Ионы? — недоверчиво повторила Хулия.
— Да-да, они самые, — настаивал Альваро. — Хорошо, что море рядом. Море — источник отрицательных ионов. Я чувствовал себя отвратительно. Но стоило выйти ненадолго в море — и я как новенький.
— Не знаю, что там насчет ионов, но море помогает мне перезагрузиться, — заметила Хулия, и тут поплавок дернулся.
Альваро тоже это заметил и не стал терять время. Он отобрал удочку у Хулии и начал медленно и ровно тянуть.
— Крупный, — заметил он, вытащив кальмара из воды. — Осторожно, не испачкайся чернилами.
Черное пятно залило корпус лодки. Море вокруг потемнело. Или все дело было в тучах, которые затянули небо с запада? Будет дождь, но это еще не скоро. Моллюск упал на палубу, продолжая разбрызгивать чернила, пока не смирился с исходом.
— Вот это begihaundi[21]. Сколько в нем, килограмма два? — Хулия сделала шаг назад, чтобы не испачкать кроссовки.
— Полтора, — заявил Альваро. — Поздравляю. Твой улов.
— Я почти ничего не сделала.
— Он твой, — повторил Альваро, снова закидывая удочку за борт. — Но если хочешь, мы можем его разделить. Пообедаем?
Хулия прикусила губу. Не получится, ей нужно кое-что сделать.
— Я устала. Давай в другой раз. Сегодня хочу вернуться пораньше, — солгала она. Почему она не осмеливается сказать ему правду?
Альваро посмотрел на остров. Течение начало относить их к скалам. Дернув за рычаг, который заводит мотор, он направил лодку на восток, в сторону Бермео. Всего минута, но этого достаточно, чтобы уйти от опасного места. Здесь было еще с десяток лодок любителей воскресной рыбалки. Приглушенные моторы нарушали тишину, но они не могли сравниться с грохотом волн, разбивающихся об одинокий остров Исаро. У Хулии сложилось впечатление, что arrantzales[22] куда больше интересовало то, что происходит в чужих снастях, чем в собственных.
— Все так радуются. Вы не только поймали этого сумасшедшего с тюльпаном, но и накрыли сеть наркоторговцев.
Хулия посмотрела вдаль. Ей хотелось бы согласиться, но она все меньше и меньше верила в причастность людей Мейраса к преступлениям.
— Пока рано праздновать победу.
— Но вы же всю банду задержали, разве нет?
— Да, и это здорово, но я не знаю, конец ли это.
Альваро недоверчиво посмотрел на нее.
Хулия снова почувствовала натяжение лески. Еще один кальмар. Рыбалка удалась. Если бы только можно было сказать то же самое о деле.
37
Воскресенье, 28 октября 2018
Хулия отпила из своего стакана. Фруктовые нотки вина чаколи ласкали вкусовые рецепторы, от кислого привкуса слегка защипало язык. Она бы с радостью допила содержимое одним глотком и налила еще бокал, затем еще. И так, пока бутылка не кончится. Лишь бы убежать от реальности за этим столом.
Судя по лицу Чемы, он тоже чувствовал себя неуютно. И все же оба знали, что этот обед — хорошая идея. Последние несколько дней выдались нелегкими, и пришло время разобраться с незакрытыми вопросами в нерабочее время.
— Для начала я хотел бы извиниться, — сказал он, глядя ей в глаза. — Я знаю, что вел себя как полный засранец, и пойму, если ты не примешь мои извинения. Иногда приходится принимать трудные решения…
Хулия вздохнула и перевела усталый взгляд в окно.
Их встреча проходила в бывшем казино Мундаки, но в этом не было ни капли романтики, хотя отсюда, с обзорной площадкой над портом, открывался панорамный вид на море.
— Ты повел себя как эгоист, — упрекнула его она.
За соседними столиками никого не было. Тем лучше, иначе ей трудно было бы решиться на искренность.
— Я хотел бы вернуться в прошлое и все переиграть, — продолжил Чема.
Хулия покачала головой.
— Я бы тоже предпочла провести эти годы с кем-то, кому не наплевать на меня.
Щелкнув языком, Чема перемешивал ложкой рыбный суп и посмотрел на нее.
— Хулия, пожалуйста. Я хотел сказать совсем другое: лучше бы я не уезжал, и мы бы до сих пор были бы вместе, и…
— Нет, — перебила его Хулия. — Не надо. Даже не думай об этом.
По лестнице поднялся официант. «Что-нибудь еще — чаколи, воды?» — «Нет, ничего, мы просто хотим побыть одни». — И он тут же исчез.
— Хулия, дай мне закончить, пожалуйста. Не перебивай, я должен это тебе сказать. Ты все еще мне не безразлична…
Хулия вскинула руку, останавливая его.
— Я была беременна, Чема. Мы должны были стать родителями, — холодно заметила она.
Он смотрел на нее, не зная, что сказать.
— Только не говори, что… — начал он, но не договорил.
Хулия покачала головой.
— Не специально. Просто однажды его сердечко перестало биться. На пятом месяце. Но я чувствовала это задолго до того, как доктор сказал мне. Он умер внутри меня… Ты знаешь, каково это? Знаешь, каково это — остаться одной в такое время? Нет, конечно, откуда тебе знать.
— Почему ты ничего мне не сказала?
— Почему? И у тебя хватает совести спрашивать? Хотя, если подумать, я могла бы прислать тебе письмо с УЗИ нашего мертвого сына, — бросила она.
— Хулия, пожалуйста… — Чема жестом попросил ее говорить тише, и это еще больше разозлило ее.
— Я потеряла сына, а его отец даже не соизволил поднять трубку. Мне пришлось оплакивать его в одиночестве. Клянусь, мне никогда в жизни не было так плохо. И ты еще смеешь просить меня успокоиться?
По глазам Чемы она поняла, что на этот раз удар достиг цели.
— Я не знал, что ты была беременна.
Хулия прикусила губу, чтобы сдержаться и не уйти прочь.
— У меня не было времени признаться. В тот день, когда я узнала, ты уже месяц как был в Брюсселе. Остальное ты знаешь. Бесконечные гудки, и ничего в ответ.
Ложка Чемы погрузилась в суп, он опустил взгляд.
— Я боялся, что дам слабину и передумаю, если услышу твой голос. Только ты могла заставить меня вернуться. Мне так жаль… Я хотел бы быть рядом с тобой, наверстать упущенное, растить этого ребенка вместе…
Глаза Хулии наполнились слезами. Но что он говорит? Специально пригласил ее на обед, чтобы нарушить ее спокойную жизнь?
— Ты все еще эгоист, Чема. Эгоистичный придурок, — воскликнула она, встала и направилась к выходу.
38
Воскресенье, 28 октября 2018
Ноги утопали в травянистом ковре, по которому со времен Средневековья прошли тысячи и тысячи странников. Тишина ошеломляла. Ее нарушали лишь песня малиновки и капли, падающие с балок. Даже у неба не хватило смелости шуметь: оно довольствовалось плачем в виде мороси, которая пропитала все своей влажностью.
Это одиночество смерти. Сестеро не впервые чувствовала его так близко.
— Он не смог этого вынести, — тихо проговорила она.
Хулия рядом с ней едва подавила рыдание.
Зрелище притягивало взгляд. Конечно, оно было ужасным, как любая насильственная смерть, но в нем была и некоторая красота. Ветер с моря дул сквозь листья виноградных лоз, обвивающих шпалеры. Осень придала им привлекательный красноватый оттенок, контрастирующий с зеленью винограда, оставшегося на ветвях после сбора урожая. И все это поддерживалось прочными каменными столбами, которые обрамляли тропинку и словно охраняли труп.
Луис Олайсола выбрал деревянные балки над пешеходной тропой, чтобы свести счеты с жизнью. Смерть в стиле Урдайбая — по-другому и быть не могло для того, кто был связан с этим местом с первых дней жизни.
— Бедный Луис, — всхлипнула Хулия.
Сестеро молча смотрела на умершего. У нее было столько вопросов.
— Я назначила ему встречу на завтрашнее утро в полицейском участке, — сказала она шепотом.
— Что же, он решил, что сегодня днем у него есть встреча поважнее, — заметила Хулия. Глаза у нее покраснели, как и у других прибывших на место происшествия сотрудников отделения полиции Герники.
— Мне жаль, — сказала Сестеро. Она не была уверена в правильности своих слов, но лучшего она придумать не смогла.
Хулия молча кивнула.
Сестеро перечитала предсмертную записку, которую бывший комиссар оставил на столбе. В ней Олайсола признавался, что им двигала жажда наживы, но отрицал свою причастность к торговле наркотиками — и особенно к убийствам. Записка заканчивалась рассуждениями о боли предательства и важности дружбы и любви.