Старуха поджала губы, с трудом сглотнула и перекрестилась. А затем прозвучал ответ:
— В том году родились восемь детей.
51
Вторник, 30 октября 2018
Булыжники единственной улицы в Пасай-Сан-Хуане были мокрыми. Скудный, но неутомимый дождь придавал им оттенок меланхолии, в них отражался свет уличных фонарей. На улице не было ни души, лишь изредка кто-то из соседей выносил мусор или возвращался домой после рабочего дня. Обычная картина дождливой осенней ночи.
Сестеро шла молча и не торопясь. Она делала это бессознательно, словно пытаясь оттянуть встречу с реальностью, которую она ненавидела, сколько себя помнила.
Ее отец, Мариано, никогда не опускался до битья. Его жестокость была более тонкой, но не менее болезненной. Своим орудием он выбрал слова — не только те, что срывались с его губ, словно через них говорил сам дьявол, но и те, что он держал при себе. Его молчание ранило так же, как и самые жестокие избиения, особенно когда оно приходило на смену череде угроз, шантажа и унижения.
Сестеро не выносила этого. Сколько раз, будучи ребенком, она хотела, чтобы он умер, чтобы однажды он ушел и равнодушный голос по телефону сообщил, что произошел несчастный случай? Сколько раз она уговаривала мать подать на него заявление или хотя бы развестись с этим монстром, который разрушил всю ее жизнь?
И вот теперь это внезапно случилось. Мари Фели, ее мать, сделала шаг к разводу. Что могло послужить последней каплей? Хотя какая разница, раз это положит конец разрушительным отношениям, основанным на нездоровых ролях, которые возникли в обществе с незапамятных времен.
— Пока, Ане. — Из дома с удочкой в руках вышел сосед, один из многочисленных arrantzales, что до рассвета рыбачат с мыса Пунтас.
— Хорошей рыбалки, Инасио, — откликнулась Сестеро. Это простая вежливость: нестрашно, если он вернется с пустыми руками, главное для всех них — провести несколько часов наедине с любимым морем.
Всю жизнь Сестеро воображала себе, что будет счастлива, когда это случится, она столько лет этого ждала, но теперь она шла на встречу с матерью и чувствовала себя потерянной. Воспоминания о бесконечных скандалах бередили ей душу. Путь из Герники занял меньше восьмидесяти километров, и пока она ехала, снова ощутила эту боль. А еще беспомощность. В двадцать четыре она уехала из дома, устав защищать от унижений мать, которая и слышать не хотела об обращении в полицию и тем более о разводе.
Он пообещал мне, что больше не будет делать ставки. Твой отец не плохой человек, у него просто взрывной характер…
Сестеро устала слышать одни и те же отговорки каждый раз, когда Мариано просаживал в игровых автоматах деньги, которые предназначались на еду или школу для детей. А регаты, эти проклятые регаты? Сколько денег он выбросил за борт, когда поставил на ту розовую лодку из Сан-Хуана?
И вот теперь, пять лет спустя с того дня, когда Сестеро решила оставить все позади и переехать, все вернулось на круги своя. Кажется, теперь дверь открылась, чтобы закрыться раз и навсегда, но сначала нужно будет сбросить с души тяжелые мешки, полные упреков, вины и прочего мусора. Выставленные за порог чемоданы Мариано — это только начало. Хорошо бы, чтобы на этом все закончилось, но так не бывает.
Она стояла на пороге родительского дома. Сестеро позвонила в дверь. Та отворилась, и дежурная улыбка по ту сторону порога тут же рассеялась как дым.
— Дочка… — мать утянула ее в объятия. Крошечная женщина, Сестеро унаследовала это от нее. Во всяком случае, рост. — Я люблю тебя, дорогая.
Ане сглотнула. Ей было не по себе, и осознание этого причиняло еще большую боль. Между ними зияла пропасть, которая становилась тем шире и глубже, чем больше она настаивала на том, чтобы Мари Фели ушла от мужа. Впереди их ждет долгая работа, которую они, возможно, никогда не закончат. Последствия жестокого обращения не исчезают волшебным образом, когда проблема устранена, а остаются надолго, совсем как зловоние от мусора, когда грузовик уже вывез его. Сестеро знала это. Она слишком часто видела это на работе, и это знание разбивало ей сердце.
— Я тоже люблю тебя, мама, — призналась она, крепко обнимая мать. — Что случилось? Он ударил тебя?
Уставившись в пол, Мари Фели покачала головой. На ее лице застыли горечь и стыд, и это раздражало Сестеро. Она все время видела это выражение у женщин, ставших жертвами насилия. Это самое ужасное в этих чудовищах, которые издеваются над своими женами, — они заставляют их чувствовать себя виноватыми за то, что с ними происходит.
— Он вконец проигрался. Я хотела съездить в Севилью на отдых с подругами… Пошла снять сбережения, которые достались мне от твоего дедушки, а счет оказался пуст.
— Но эти деньги были на твое имя, это было наследство. Как он мог так поступить? Мы должны заявить в полицию.
Мать со вздохом подняла взгляд — застенчиво, буквально на пару мгновений. Затем она снова посмотрела в пол.
— У твоего отца был доступ. Я заверила его подпись в банке на случай, если со мной что-нибудь случится. Когда умираешь, начинается волокита, и я не хотела доставлять вам лишних проблем.
Сестеро резко выдохнула.
— Так, что это вообще за мысли!
При упреках дочери Мари Фели съежилась. Сестеро выругалась про себя. Сейчас не время корить за ошибки, ей нужно помочь. Мать наконец-то решила развестись и нуждается в ее поддержке. И сегодня она приехала в Пасайю именно для того, чтобы помочь ей сделать первые шаги без мужа.
— Не переживай, мама. Это могло случиться с кем угодно, — с трудом сказала она. На самом деле она не верила собственным словам. Сколько раз мать наступала на одни и те же грабли, сколько раз отец крал ее с трудом заработанные деньги, сколько раз, опустошив ее счета или бумажник, он винил во всем ее саму?
— Он обещал, что бросит азартные игры. Я думала, что на этот раз все всерьез.
«Старая песня», — подумала Сестеро.
Однако ей удалось оставить свои мысли при себе. Это последнее, что Мари Фели должна слышать сейчас.
— Ты сделала смелый шаг, — ободряюще сказала она, взяв мать за руки.
— Мне следовало сделать это раньше, — жалобно откликнулась та.
— Ты сделала это тогда, когда была готова, — уверила ее Сестеро.
Неужели это правда? Мари Фели готова к бракоразводному процессу? Сестеро не была в этом так уверена, достаточно было посмотреть на усталое лицо матери. Ей потребуется поддержка детей.
— А где Андони? — спросила Сестеро, заметив, что брата нет дома.
— Ужинает с друзьями.
Сестеро прикусила язык, чтобы не высказать все, что думает. Ей нужно будет встретиться с Андони и серьезно поговорить. Сейчас не время закапывать голову в землю, как страус. Когда Сестеро было девятнадцать, — столько же, сколько ему сейчас, — ей пришлось столкнуться с отцом, когда тот перешел все границы. Это было не особенно приятно, но кто-то должен был это сделать.
— Он должен быть здесь, с тобой.
— Не вини его, — попросила Мари Фели.
— Ты не должна защищать его так сильно, он уже не ребенок, — вырвалось у Сестеро.
Мать выдавила из себя улыбку и слегка кивнула. Ане знала, что это всего лишь маска. Андони всегда будет для нее ребенком. Именно на него она обратила все свое внимание, когда унижения стали невыносимыми. Конечно, он был всего лишь ребенком, но Мари Фели искала в его крошечных объятиях тепло, которого лишал ее муж. Возможно, поэтому Сестеро пришлось повзрослеть раньше — старшая сестра, заполнявшая пустоту, оставленную отцом, который больше заботился об игровых долгах, чем о собственных детях.
— Извини, что подвела тебя… — сказала мать. Она стыдливо отвела взгляд в пол.
Ане в гневе замотала головой. Эту реакцию она отлично знала. Она встречалась с ней каждый раз, когда какая-нибудь женщина приходила в полицейский участок, чтобы сообщить о жестоком обращении. Редко когда жертва приходит в полицейский участок после первого же избиения или унижения. К тому времени, как они это делают, обычно уже слишком поздно: их самооценка пострадала так, что эти раны едва ли смогут зарубцеваться.
— Ты никого не подвела. Никого! — ответила она, крепко сжимая мать в объятиях.
Та тут же отстранилась.
— Что приготовить тебе на ужин? Хочешь тортилью? — дрожащим голосом спросила она.
— Ничего. Я не для того пришла, чтобы нагружать тебя делами. Сама что-нибудь сготовлю.
— Тебе обязательно нужно прогуляться и перекусить с друзьями. Так ты сможешь хоть немного развеяться. В Гернике такое творится, а тут еще мои проблемы, ты наверняка уже без сил.
— Нисколько, — соврала Сестеро. — Я останусь здесь, с тобой.
— Ну правда же. Я в порядке, просто немного устала. Я пойду спать. Что ты будешь делать здесь одна? Сходи прогуляйся немного.
Ане посмотрела на часы. Может быть, Мари Фели права.
— Ты уверена?
— Конечно, дочка. Отключись ненадолго от всего. Пожалуйста.
Сестеро была ей признательна. Здорово будет увидеться с подругами.
— Но ночевать я буду здесь, — предупредила она, прежде чем повернуться к двери.
— Не стоит. Я в порядке. Отправляйся домой.
Сестеро промолчала. Она будет спать в доме матери, это не обсуждается. Не для того, чтобы Мари Фели было спокойно, нет, она сделает это из страха перед отцом. Она боялась, что он может появиться посреди ночи и отомстить за то, что мать выставила его вещи за порог.
52
Вторник, 30 октября 2018
Хулия бросила одежду на кровать. Это был тяжелый день. Если она думала, что вихрь чувств, который вызвало возвращение Чемы, окажется самой большой торпедой, что пробьет ее ватерлинию, то она очень ошибалась. Это был ужасный день. Сегодня ей как никогда нужно погрузиться в волны. Как могла ее жизнь перевернуться вверх дном всего за несколько часов? Она чувствовала себя преданной, эта рана пронзила самое ее существо. Почти сорок лет она прожила во лжи.
Почему ее биологические родители бросили ее?