Доктор поджал губы и опустил взгляд.
— Боюсь, мы больше ничего не можем сделать. Она не реагирует на лечение. Мне ужасно жаль. Главное сейчас — уберечь ее от боли. При первых же признаках зовите нас.
Я изо всех сил пытался скрыть эйфорию, которую во мне вызвали его слова. Хорошо, что Марсиаль много лет назад научил меня скрывать свое душевное состояние при переговорах по радио.
— Сколько ей осталось?
— Думаю, счет идет на часы. Дни, в лучшем случае.
Я кивнул, уставившись в пол. Я боялся, что глаза выдадут мои истинные чувства.
— Крепитесь. — Он похлопал меня по спине и слегка сжал плечо. — Возвращайтесь в палату. Будьте рядом, не оставляйте ее одну на пороге смерти. И скажите ей, как сильно вы ее любите. Пусть она покинет этот мир, окруженная любовью близких.
Поблагодарив его, я смотрел ему вслед, пока он шел к лифту. Затем я вошел в палату. Мать повернула голову к двери. Ее глаза искали сочувствия. Я улыбнулся ей не для того, чтобы утешить, а для того, чтобы она увидела, что ее тяжелое состояние меня не трогает.
Я не расслышал, что она бормотала. Возможно, она хотела извиниться за весь вред, который причинила мне, возможно, теперь, когда она знала, что находится на смертном одре, она нуждалась в моем прощении.
Меня не интересовали ее слова. Я просто взял куртку и ушел, не сказав ей ни слова. Она заслуживала только одного конца — смерти в одиночестве.
Именно это я и собирался ей дать.
62
Четверг, 1 ноября 2018
Палочки с силой ударили по тарелкам, а затем по барабанам. Правая нога отбивала ритм вместе с бас-бочкой. Снова и снова в гипнотическом исступлении, от которого Сестеро вспотела. Музыку дополнял ритм ее собственного сердцебиения. Как обычно, она сливалась с ударными в единое целое.
Тюльпаны, монахини, отец… Все растворилось, будто капля краски в безбрежном море. Здесь есть только она и музыка, музыка и она. И больше ничего.
Она была настолько погружена в ритм, что даже не улыбнулась приходу Олайи. Подруга жестом попросила ее не останавливаться. Когда Сестеро, наконец, оглянулась, Олайя уже держала гитару в руках. Им не нужны были слова, чтобы знать, какую песню они исполнят. Бочка задала ритмический рисунок, и к нему сразу же присоединились аккорды Олайи. И, конечно же, ее голос, ведь Олайя — вокалистка группы.
Это была песня «Берри Чаррак», одной из их любимых групп.
Сестеро чувствовала себя счастливой, пока звучала музыка. Она подпевала во весь голос. Обычно она этого не делала, ведь за вокал отвечала подруга, но сегодня это было ей необходимо.
— Если сверху появятся жильцы, на нас пожалуются в полицию, — сказала Олайя, едва отзвучал последний аккорд.
Сестеро рассмеялась. Подруга была права. Хорошо, что сосед одолжил им этот мрачный подвал в одном из крайних домов у моря. Иначе этих импровизированных концертов не существовало бы.
— С каких это пор ты репетируешь, не сказав нам? — спросила Олайя.
— Я не репетировала. Просто выпускала пар.
— Тебе явно этого не хватало… Ну ты и стучала. Это больше походило на хэви-метал, чем на рок. Я от дома это слышала!
Отложив барабанные палочки, Сестеро встала.
— Я донесла на отца.
Олайя тут же обняла ее, Сестеро положила голову ей на грудь.
— Ты молодец. Не стоит так долго терпеть таких людей.
— Ты права, но это нелегко. Сегодня он еще не так паршиво себя вел. Возможно, я погорячилась.
Олайя положила руки на плечи Сестеро, вынуждая ее посмотреть ей в глаза.
— Да что ты! Еще не хватало, чтобы ты чувствовала себя виноватой после всего, что он с вами сделал. Не смей.
Сестеро робко кивнула.
— Ане, не смей! — потребовала подруга. — Да, он твой отец, но он это заслужил.
Сестеро глубоко вздохнула.
— Ты права.
Она знала, что ведет себя совсем как другие жертвы домашнего насилия после того, как подают заявление на своего обидчика, и это ее разочаровало. Она ожидала от себя большего. И это тоже было неприятно сознавать. Она должна стать менее требовательной к себе, она точно такая же жертва. Это нужно принять и спокойно обдумать.
— Сыграем еще? — Олайя указала на барабаны.
— Конечно. Ты же не думала, что так быстро вернешься домой? — Сестеро шутливо толкнула ее в плечо.
— Только отпусти меня к девяти утра. Мои ученики вряд ли будут рады пропустить физкультуру, — пошутила Олайя, намереваясь взять первый аккорд.
— Снова «Берри Чаррак»?
— Как насчет «Белако»? Сыграем Over the edge? — предложила Сестеро.
— Да ты в ударе, — подруга заговорщицки ей подмигнула. Она понимала, почему она выбрала именно эту песню, «За гранью».
— Мне нужно выплеснуть эмоции… Кстати, Олайя, твое предложение еще в силе?
— Какое именно?
— Жить вместе.
Лицо Олайи озарила радостная улыбка.
— Я совершенно счастлива и обещаю, что ты об этом не пожалеешь.
63
Пятница, 2 ноября 2018
Холодный свет зарождающегося дня придавал лесу монохромный оттенок. Золотые тона осени спали в ожидании того момента, когда робкий луч солнечного света вернет их к жизни. Хулия смотрела на пейзаж, не видя его. Она находилась в Ламиаране, долине ламий, не ради панорамных видов, а в поисках ответов на вопросы, которые мучили ее в течение нескольких дней. Она знала, что здесь ей не место.
Но это дело нескольких минут. Что-то подсказывало ей, что Сестеро ее не осудит. Ей нужно поговорить с Сарой, пока равнодушные полицейские допросы не помешают ей сделать это в качестве дочери, отыскавшей родную мать, которую она не знала всю жизнь.
Прости, я опять за свое. Мне хотелось поговорить с ней наедине. Мне нужно понять, почему. Это Сара Карретеро, и она живет в Ламиаране. Я побуду с ней, пока вы не приедете.
Она в последний раз перечитала сообщение, которое написала своей начальнице, и нажала кнопку «Отправить». У нее мало времени, максимум через десять-пятнадцать минут здесь будет половина полицейского управления.
Она смотрела через лобовое стекло на деревенский дом в просвете между деревьями. Это было большое здание с побеленным фасадом и большим крыльцом, как принято в Урдайбае. Хулии легко было представить, что это ее родной дом. Это было чудесное место, исполненное символизма.
Ламиаран… В Мундаке считалось, что здесь обитают ламии — мифологические существа с туловищем женщины и ногами козы. Кроме того, Хулия с детства слышала, что жителям этой фермы приписывали связь с этими загадочными феями. Вот что значит жить в доме, который находится в нескольких километрах от ближайшего поселения.
Хулия решила, что медлить больше нельзя. На часах не было и восьми, но на кону стоит каждая секунда, если Убийца с тюльпаном также нашел этот адрес.
Что это за шум? Хлопнула дверь. Затем кто-то завел двигатель, и под колесами захрустел гравий.
Не сводя глаз с дороги, Хулия протянула руку и ощупала пассажирское сиденье. На этот раз она никуда не пойдет без пистолета.
Душа упала в пятки.
Где пистолет?
Она повернулась направо и увидела, что кобура упала на коврик.
Схватив ее, она едва успела заметить в зеркале заднего вида внедорожник «БМВ», направляющийся в сторону Мундаки.
Но в кобуре было пусто. Должно быть, она оставила оружие в ящике.
Зайти в дом или броситься в погоню за машиной? Это может быть Убийца с тюльпаном. Что, если он опередил ее и похитил женщину, с которой она хотела поговорить? В конце концов она выбрала первый вариант как единственно разумный. Она едва ли догонит внедорожник по разбитой дороге на своем «Опель Корса».
Открыв дверь, она ринулась в сторону фермы. Никого не было видно, но в нижнем окне горел свет.
Она наделась, что для Сары еще не слишком поздно.
В спешке она не обратила внимания на белый фургон, припаркованный под деревьями у обочины дороги.
Звонок в дверь прозвенел едва слышно, но дверь тут же распахнулась.
На пороге стояла привлекательная светловолосая женщина. Она была худой, высокой, с красивыми чертами лица. Она напоминала тех самых ламий, которые подарили название этому месту.
— Я думала, это мой муж. Он только что уехал, — негромко сказала женщина, глядя на дорогу. Потом она перевела любопытствующий взгляд на Хулию.
— Мы знакомы?
Все вопросы, которые приготовила Хулия, застряли в горле. Знакомы ли они? Что ей ответить, что она тот самый ребенок, которого она родила в монастыре?
Но было уже слишком поздно. Глаза Сары наполнились тревогой. Хулия удивилась. Позади раздался какой-то шум.
Шаги.
Хулия запоздало повернулась. Ее лицо обхватила чья-то рука, и мир погрузился во тьму.
Май 2012
Я никогда не забуду этот день.
Сколько усилий, сколько неудач, сколько слез бессилия… И наконец-то победа.
Две коробочки с семенами. Только две из плантации более двадцати тюльпанов. Остальные цветы засохли, не принеся плодов, как и раньше. Но в этот раз у меня наконец-то получилось.
Я помню нежность скальпеля, прорезавшего коробочки, и поток семян, просыпавшийся из их щедрой утробы. Они были крошечными, и их было столько, что я не верил своим глазам.
Я пересчитал их одно за другим. Двести шестнадцать семян. Из этого вырастет множество тюльпанов.
Наверное, я плакал от избытка чувств, но не уверен.
Они были моим творением. Я дал им жизнь, я вывел новый сорт тюльпанов, который переживет меня и обессмертит мое имя, как это было с моими предшественниками.
Это была непростая задача. И настойчивое желание, чтобы одним из сортов, которые я скрещивал, был «Красный Император», эту задачу нисколько не облегчало. Этот прекрасный сорт с великолепным названием не очень подходит для гибридизации. Но несмотря ни на что я был готов пробовать столько раз, сколько потребуется.
Сколько раз я использовал эту кисть, чтобы перенести пыльцу с тюльпанов одного сорта на тюльпаны другого? Сколько цветов увяло на моих глазах, так и не дав семян? Я потерпел столько неудач, что стал опасаться, что никогда не добьюсь гибрида, о котором мечтал.