Папа говорил своей Голубоньке, нежной своей доченьке, как он рад, что она наконец-то родилась, как папа совсем отчаялся, что у него так и не будет малышки, как папа её и мамочку любит… Маленькая девчушечка внимательно слушала, также внимательно смотрела на папу такими-же глазками, папа обмирал, говоря Лене:
— У меня сердце разорвется от любви к вам, мои девочки!!
Он ещё день назад отнес, неверяще ощупывающую свое лицо Лену к ручью, там, немного в стороне, была небольшая лужица, и Лена, рассматривая себя в ней, вздохнула:
— Привирает водичка. В жизни я гораздо проще, если только тонну косметики намазать, тогда такой стану!
— Ты для меня и с рубцами, и без рубцов — одна-единственная. Я вот боюсь… — Людиг замолчал.
— Чего боится наш безумно храбрый папочка? — удивилась Лена.
Папочка прокашлявшись, договорил:
— Папочка нашел свою истинную, хотя за столько лет уже и не надеялся, что она где-то есть! А вот моя иномирская пара… не случится так, что кто-либо из молодежи больше по душе придется?
Ленка потянулась к нему, он подхватил её на руки:
— Тут много причин, почему такого быть не может!!
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересованно спросил Людиг, потихоньку целуя свою легкую женушку.
— Одно то, что ты смог разглядеть меня с таким лицом — говорит о многом.
— Ну, тебя до меня сумел разглядеть Сури, — хмыкнул Людиг, — я случайно видел тот момент, думал, придется вмешаться. А ты опять поразила меня, вот тогда я и задумал узнать тебя получше, хотя уже тогда безмозглому, надо было понять — ты моя. Веришь, до этого, ни одна женщина так не заинтриговывала, все было… — он замялся.
А Ленка, засмеявшись, сказала:
— Безусловным рефлексом. У нас спаривание считается безусловным рефлексом, ну как есть, пить, спать, например.
— Да! Так и было! Ничего не оставляя после такого… хмм, рефлекса. А тут-меня так и тянуло подсмотреть, чем ты занята, а уж когда все степняки и мои ребятки возле тебя крутились… вот я и познал, что такое быть собственником — меня раздирало пойти и утащить тебя, спрятать, никому не показывать.
— Не поверишь, то же самое! — улыбнулась Лена, нежно поглаживая некогда вытесанного из базальта мужчину, именно ей открывшегося полностью, и ставшего таким необходимым.
— Людиг, я много чего и кого в своей жизни видела, научилась быть стервой, никого не пускать в душу, неужели ты думаешь, что я поведусь на кого-то другого? Одно то, что ты подарил мне себя, такого цельного, а ещё и доченька — самый долгожданный и необходимый человечек, родилась с твоими глазам? Нет, мой суровый воин, это мне как бы не пришлось тебя ревновать?
Людиг разулыбался и закружил её по полянке, потом остановился и, сам себе удивляясь, растерянно пробормотал:
— Ленуша, я веду себя как мальчишка!
— Самый лучший и любимый мальчишка!
— Ох, выздоравливай скорее!
Среди приземлившихся птиц выделялся один — самый крупный и другого окраса перьев — в них проскальзывали синие цвета, как у перышка, подаренного Путником для Голубы. Лена враз поняла — это и есть Правитель Айхо.
Птиц пошел волнами, и через минуту на его месте стоял очень даже впечатляющий мужчина — средних земных лет, ростом как её Людиг — высоченный, но более мощный, и веяло от него какой-то уверенной силой. Обнявшись с Людигом, похлопав его по плечу и негромко сказав:
— Рад за тебя, друг мой! — обратил внимание на поднявшуюся Лену с дочуркой на руках.
— Знаю, что роды были сложные, садитесь, Леена, не надо себя напрягать.
Его внимательный, мудрый взгляд упал на кроху.
— Можно я её подержу немного?
Бережно взял её и долго всматривался в крошечное личико, негромко сказав:
— Так вот ты какая, надежда грургов! Крылышки покажете? — Он стоял и от души любовался малышкой. — Можно я её ещё немного подержу?
Папа ехиденько так сказал:
— А-а-а, проняло?
— Молчи лучше, сам-то чудом нашел свою единственную!
А к ним поспешал пожилой мужчина, низко поклонился удивленной Ленке и начал многословно извиняться.
— Но за что? — удивилась она.
— За свою старческую тупость и недальновидность. Я проверил вашу… э-э-э, ну, ту, вторую женщину, подумал, что Вы такая же, то есть не представляете интереса для возрождения грургов, да и состояние Ваше тогда… не внушало… Но Великий — он знал, что делал, забирая вас сюда, к нам, и я просмотрел такое — идиот!!
Лена улыбнулась:
— Зато Людиг увидел!
Потом были долгие разговоры, Фейх по прилету, сразу же, незаметно для воинов, наложил на всех хитрое плетение — чтобы они никому не смогли сказать, что малышка родилась с крылышками, и появлялся Великий посмотреть на неё.
— Дитя крошечное, не стоит кому-либо знать, пусть вырастает спокойно!!
Шамбаи любопытничали, но близко не подходили и не подпускали к себе грургов. Они не угрожали, просто оскаливались на воинов, и те, убежденные их клыками, отошли.
А малыши резвились возле родителей, кувыркались, лазили по родителям, боролись, бегали друг за дружкой, вели себя как обычные щенки или котята. И точно так же как у людей — маленький был шустрее крупного.
— Леена, это самцы?
— Крупный — самец, а малышка — самочка.
Айхо дотошно выспросил Лену про заповедник — ему очень понравилась такая задумка.
— Есть у нас ещё три таких места, где можно организовать заповедники, пользы будет много, и зверей сохраним. Шамбаев-то едва с десяток по стране и наберется, а звери какие, оказывается, умные и понятливые. Вопрос в, как ты их называешь-то, ег..??
— Проще — охранники, лесничие, следящие, как назовете, одно должно быть обязательным — люди, любящие и животных, и всякие травки-кустики, тогда дело пойдет.
— Леена, мы подберем народ, а последнее слово будет за тобой, ты скорее определишь — подойдет тот или иной человек для такой работы.
— Я тоже недостаточно знаю про заповедники, но постараюсь, мне мои друзья очень дороги, они никогда подлости не сделают. И поскольку я им дала имена, получается — я за них в ответе!
— Мы! — поправил Людиг. — Да и наша малышка Голубушка тоже. Вон, посмотрите.
Все потихоньку зашли в пещерку. dd> В любовно сплетенной папой корзинке для дочки спали все три малыша — большой растянулся в ногах, а маленькая самочка привалилась к боку девочки. Людиг пояснил:
— Сплел корзинку поменьше, но эти два упорно лезли к ней, пришлось переплести пошире. Сдается мне — эта парочка будет для дочки и друзьями, и охраной!!
Потом, вечером, во время купания Айхо и Фейх увидели крылышки дочки, она обожала, лежа на папиной большой руке, находиться в теплой водичке, а когда папа потихоньку поворачивал её на бочок, распускала свои крохотные изумительные крылышки.
Айхо, невозмутимый и много повидавший Айхо, был в ступоре, а Фейх прослезился от увиденного.
Папа вытер свою крошку, завернул и положил мамочке для кормления.
Мужчины вышли на воздух, не сговариваясь, пошли к тому обломку, где сидел Великий Путник, и долго молча стояли там, мысленно обращаясь к нему.
Высоко-высоко в небе, невидимая с земли, парила огромная птица и, усмехаясь, слушала голоса трех грургов, которые много делали и значили для всего народа, и Путнику было приятно слушать их благодарности — все трое искренне благодарили за народ, который теперь-то уж точно не исчезнет.
ГЛАВА 8
Ешё спускаясь с последнего перевала, Сайх и Джас насторожились, лежащая в дне ходьбы долина степняков казалась какой-то не такой, что-то было не так. Джас остановил всех и жестами показал, что впереди опасность-не опасность, но что-то странное, и он пойдет один на разведку.
Сай было вскинулся идти с ним, но Джас только кивнул на мамочку и деда. Договорились, что в случае какой-то неприятности, в схватку вступать не станет, а постарается незаметно отойти.
Чего-чего, а умение маскироваться и выжидать у Джаса имелось с тех ещё, давних пор — в набегах, бывало и сутками сидели неподвижно.
Оставив своих дорогих за густыми кустами, Джас неспеша стал спускаться в долину, чем ниже он спускался, тем больше не нравилось ему все — он помнил совсем другой воздух родной степи. Сейчас же, вместо весеннего благоухания от расцветших одновременно цветов и разливающегося в воздухе чудесного аромата, пахло чем-то прелым и горелым. Так, помнится, пахло когда маленький Джас, доведенный сестрами до озлобления, поджигал им в отместку войлок в комнате для игр, где любили играть эти змеи. Будучи молодым, наглым и жестоким, Джас бы не стал заморачиваться и попер бы напролом — сейчас же, битый жизнью, он неслышно шел, осторожно ступая на запах со стороны ветра, потом пополз, услышал обрывки разговора:
— Джайм… ис … ста… ый, буд… ет … ем легко…
Джас совсем затаился, услышав имя отца.
— Жив, значит?
Едва-едва, проползая по миллиметру, подполз ближе и замер у большой кочки, щетинившейся острой травой-резой — встречались в степи такие островки травы, растущей именно на кочках, и мало кто не знал, что малейшее прикосновение к острой травке чревато порезом, из которого потом долго сочится кровь, и заживают такие порезы весьма не скоро. Вот и выбрали непонятные люди такое местечко, и совсем не опасаясь — объезжали-обходили такие места и люди, и животные — особо не таясь, о чем-то говорили…
Джас, имеющий большой опыт, сорвал пяток плотных листиков стелющейся по земле травки и, сложив три вместе, осторожно отогнул несколько острых травинок. Впереди полулежали три человека, явно не степняки, скорее всего, смесь айнов и степняков, и негромко переговаривались:
— Вот вернется Ольм из этого княжества, наверняка, там пир горой, а мы как раз и подгадаем! Думают, если Черна казнили, то все-мы лапки кверху. А мы вот вам — подарочек!! Пока Джаймис узнает, пока повернется, стар он стал. Джас, тот да — всю степь бы перевернул, с тем бодаться было — упаси Великий! Да уж сколько годов, как сгинул, а его главный враг… — говоривший заскрипел зубами, — вот кого я бы на кусочки порезал, на маааленькие! Так, — он прислушался, — слышу топот, — Ольм, похоже?