Привстал, всмотрелся:
— Точно, он!
Джас совсем затаился, он узнал этого, что скрипел зубами, вспомнилось, что в последний набег он не поехал — сразила его тогда лихвова болезнь — не вылазил из отхожего места. Джас тогда ещё взял на заметку — после набега, вернувшись, избавиться от трусоватого, вот как довелось встретиться.
Ольм, подскакавший через пяток минут, торопливо сказал:
— Надо уходить, там, вместо праздника и веселья, отряд прискакал, Сури — за старшего, я в толпе был слышал, как он вещал. Договорились, и ни с кем-нибудь, а с Людигом — грурги будут помогать всех свободных людей, то есть нас — вылавливать!
— Ха, пусть попробуют найти!! — воскликнул знакомец Джаса.
— Ты что, совсем ум потреял? Забыл, что эти птички могут летать?
— Пока до нас долетят!
Ольм сплюнул:
— Вы как хотите — я домой возвращаюсь! Не нужны мне все ваши богатства, жалею я, что связался с вами тогда. Сладко пить и есть хотел, а теперь вот начнут по степи гонять, как лихва.
Он повернул коня и, взмахнув плеткой, поскакал было обратно, но свистнула стрела, и Ольм завалился набок, конь рванулся вперед.
— Не догоним, даже если и ещё жив — к вечеру сдохнет. Плохо, кровь пролили, к вечеру здесь объявятся падальщики, надо уходить!
Джас понаблюдал, как эти три негодяя собирали свои пожитки, долго засовывали под большую, подрытую заранее кочку, оставляя в схроне что-то тяжелое, потом неспешно, по одному, зашагали в сторону предгорий. Джас порадовался, что путь их пролегал намного левее от оставленных им, дорогих ему людей. У него темнело в глазах от одной мысли, что эти скоты могут только увидеть его сына и, тем более — Вилью.
Выждав время, Джас, выросший в степи, прикинул на какое расстояние могли уйти эти… и подумав, решил-таки посоветоваться с Юнчи и Симом, что и как делать дальше. Опять же осторожно, пригибаясь — в ином месте и проползая, начал продвигаться к кустам, сзади послышался конский топот…
Испуганного коня с убитым на спине гнали лихвы, два крупных серых самца. Ещё немного и они его достанут.
Свистнула одна стрела, потом вторая, и оба лихва забились в агонии.
Джас ухитрился прыгнуть и схватить коня за уздечку. Конь храпел и пытался вырваться из крепкой руки Джаса. А он тихонько приговаривал и поглаживал его по морде, с удивлением осознавая, что он безумно соскучился по этим животным.
— Тихо, тихо!
Конь успокаивался, Джас посмотрел на убитого, понимая, что нельзя так явно оставлять следы — мало ли эти скоты вернутся. Степняка надо похоронить, а этих оттащить хотя бы немного в сторону. Подумал, потом точно зная, что в суме у степняка всегда есть веревки, потянул к себе её и услышал едва слышный стон.
— Ох ты, живой, значит! Явно, много знает, что делать?
А потом мысленно громко позвал:
— Зверь мифический! Помощь твоя нужна!!
Ответа не было, Джас вздохнул, как бы совладать с конем, если…
Как из под земли появился Сим.
— Что, степняк, зачем своего убил?
— Ох, зверь мифический, не время ехидничать!
Джас в нескольких предложениях мысленно рассказал что и как.
— Веди коняшку к нам, эту падаль уберу и следы конские тоже. Давай быстрее, можешь не успеть — рана тяжелая.
Джас благодарно поклонился Симу и быстрым шагом поспешил к своим, но не удержался и возле кустов на мгновение остановился — увидел нежные цветы, которые нечасто попадались в степи и очень ценились у женщин. Сорвал красивые бело-лиловые цветы и бережно понес их в свободной руке. И был это первый в жизни Джаса букет цветов для женщины.
Никогда, никому он не дарил цветы. Драгоценности, всякие побрякушки — да, но то была плата за удовольствие. А сейчас он так хотел сделать этой девочке приятное — когда улыбалась она, в душе Джаса расцветали вот такие же цветы. Помнил он с детства, что они самые нежные и красивые из цветов, которые цветут весной в степи.
Джаса долго не было, Сайх порывался пойти на помощь, но деда ворча сказал, что Ас не маленький — раз задержался, значит что-то увидел. А потом они услышали далекий топот копыт — как определил с ходу Юнчи.
Насторожились, Сайх приготовил лук и стрелы, Айн, сидевший на верхушке тонкого дерева, подал сигнал что идет Ас. Сайх, увидев раненого, ничком лежащего на лошади, спросил:
— Что?
Джас сделал знак рукой, как бы говоря:
— Потом!
— Деда, здесь раненый!
Юнчи шустро приготовил свои снадобья, кивнул Джасу на стрелу, так и торчащую в спине степняка — надо было вытащить её, негромко сказал Саю:
— Мамочку уведи!
Но мамочка удивила:
— Юнчи, давай-ка я тебе помогать стану, похоже, без происшествий по землям степняков мы не пройдем, а должна же быть от меня польза.
— Смотри, сама напросилась!
А Джас протянул ей букетик.
— Мне? Какие красивые. Я про такие цветочки только слышала! Спасибо!!
Мамочка была в восторге-ей тоже никто пока не дарил цветов, кроме её славного сына. Она осторожно расправила примятые листочки и, налив в какую-то плошку-воды, бережно опустила цветы туда.
Пошла помогать Юнчи — на удивление, она не побоялась вида окровавленной спины, не бледнела, как Айн, не морщилась, а старательно исполняла все поручения Юнчи.
— Ну вот! — вытер мокрый лоб Юнчи. — Сейчас вольем ему сонное питье, и утром он уже сможет говорить, наверняка расскажет хоть часть того, что творится в родной степи.
Прибежал Сим, подлез к Саю, чтобы его погладили, а Джас услышал:
— Все в порядке. Но сам видишь, придется идти очень осторожно, вся надежда на тебя и твой опыт, иначе…
— Понимаю, очень боюсь за всех, но постараюсь сделать все возможное.
Вилья весь вечер любовалась цветами, удивляясь, как этот угрюмый степняк сумел догадаться про букет.
А угрюмый степняк был в печали, так далеко и так недосягаема мать его единственного сына… если б мог, завыл бы на всю степь, но одно утешало — они были рядом, не волновало его нисколько, что может погибнуть, твердо знал, что в степи не останется ни за что, пока нужен сыну и всем остальным, что стали ему необходимыми. Понял он, что отец стал стар и слаб, но какой из него правитель — немой? Пока кто-то выучит его жесты, пока поймет, что нужно в данный момент… А интуиция просто кричала о том, что ох, неладно у них в степи!
Раненый проспал всю ночь спокойно. Юнчи имел богатейший опыт врачевания — за свою долгую жизнь много повидал всякого, не зря был самым опытным и мудрым шаманом много лет, и все его настои были весьма эффективны.
Утром, отрыв глаза, Ольм испугался — возле него сидела… небожительница…
— Я что, попал к небожителям? — хрипло спросил он.
— Нет, ты никуда не попал, пока ещё на грешной земле степняков! — возле нежного создания появилось старческое лицо, и Ольм задохнулся:
— Не может быть? Учитель Юнчи, Вы живой?
— Как видишь!
— Но как же, ведь Вас тогда искали везде — и в степи, и в горах, все уверены, что Вас нет в живых!
— Как видишь — жив. Кто же это меня искать взялся?
— Правитель Джаймис, везде было объявлено о Вашем поиске!
— Плохо искали, значит, — хмыкнул дед.
Не станет же Юнчи говорить, что его полянку с хижиной могут видеть только сильные шаманы или ведуны, незачем кому-то было знать, что он жив. Когда пришла полуживая Вилья, а потом родился Саюшка, этот отвод глаз просто стал необходимым.
— Ну рассказывай, что и почему в родной степи изменилось все, даже запахи?
— Как? Как я здесь оказался, последнее что помню-удар в спину…
— Тебе повезло-Ас поблизости был, вот и успел ко мне привезти, там уже твою конягу лихвы гнали.
Раненый содрогнулся, а Юнчи продолжил:
— Значит, рассказывай все подробно и правду, если ты меня узнал, то должен помнить-я не приемлю вранья!!
Ольм вздохнул и перевел глаза на сидевших рядом седого степняка и молодого юношу, явно грурга, но с черными глазами.
— Слушаем тебя…
И Ольм, нехотя, запинаясь, стал рассказывать…
После исчезновения Джаса отец его сильно сдал, и этой слабостью воспользовались бывшие друзья сына, начали как лихвы, грызться за власть, отрывая от единой страны куски, объявляя себя, не больше не меньше — удельными властителями. Появились новые уделы, кто был недоволен, тех или сгоняли с родных мест, или они просто исчезали, бесследно.
В степи стали появляться мелкие шайки, которые сначала грабили одиноких путников, затем начали баловаться набегами на небольшие поселения. Вот тогда и встрепенулся Джаймис, но было уже поздно — у шаек везде были осведомители, и им частенько удавалось уходить от наказания.
Через какое-то время появился в степи непонятный человек, сначала над ним посмеивались, называя его чудиком, но чудик, прикидывающийся таким, за полгода сумел собрать почти все шайки под свою руку. А потом начались непонятные задания, вроде безобидные — например, поджечь участок сухой травы, добавив в костер немного какой-то жидкости.
Сначала не придавали этому значения-степь частенько горела, но вот белесый дым… После вдыхания этого дыма, даже в малых дозах, люди начинали задыхаться, синеть, и редко кто из них выживал. Многие степняки, увидев несколько поселений с умершими от самых маленьких до самых старых, повели себя по-разному — одни тихо исчезали, забираясь далеко в горы, другие пытались возмущаться и тоже… исчезали — находили задохнувшимися, третьи же — наоборот, уверовали в свою безнаказанность, и те давние прегрешения наследника Джаймиса были детскими шалостями по сравнению с теми, что творили эти, утратившие все человеческое… И все чаще степняки вспоминали Джаса, однозначно говоря, что вот Джас-то непременно, будь он жив, навел в степи порядок.
— Ты как оказался в этой грязи? — Спросил Юнчи.
Ольм тяжело вздохнул, помолчал, потом сокрушенно сказал:
— Дурак был, много хотел — когда родители уехали из владений наглого и жадного нового правителя, долго скитались по степи, вот я и подался в шайку. Сначала был доволен, кой чего перепадало в набегах этих, родителям немного помог, там ещё четыре сестренки… — он сглотнул, — было. Не вникал особо ни во что, не видел, как нас всех хитренько сумели сделать жуткими тварями. Так бы и не понял, если бы, в очередной раз приехав к родителям… — он помолчал, — все, кроме одной сестренки, лежали как живые — туман их всех… Одну правда, среднюю, нашел неподалеку без сознания — убегала, видно.