Не осознавал он, что его ставшие совсем красными глаза начисто отпугивали всю имевшуюся в узких проходах живность… с писком разбегались крысы, шурша, уползали змеи — такая жуткая злоба исходила от этого существа, все их инстинкты кричали об одном: «Опасность!»
Даже приличных размеров пауки, пугавшие всех своими гигантских размеров красноватыми глазами — затаились. А после того, как этот с красными глазами, небрежно отмахнулся от большого паука, вздумавшего набросить на него свои крепкие сети — красноглазый, зарычав, в момент отсек голову и махом разрубил прочные, казалось бы, не поддающиеся ничему, сети, остальные шустро перебирая лапами, полезли в тайные укрытия.
Джас не видел никого, что-то пыталось прыгнуть ему на голову, он отмахнулся мечом, ощутив, как меч разрубил что-то жесткое. Потом к лицу попыталась прилипнуть какая-то сетка, он опять же разрубил её мечом, мысленно радуясь и благодаря Сима за замечательное оружие. Сим вел его, подсказывая, где поворот, где надо согнуться, а где и ползти.
— Стоп! — шумнул лабис, и Джас в недоумении остановился.
— Степняк, тут два пути, один более удобный, но займет больше времени, а второй — узкий лаз, ты с твоей худобой должен протиснуться, но в двух местах точно кожу обдерешь!
— Что мне кожа, когда сын…
Сим замолчал, потом торопливо сказал:
— Времени не остается! Джас, эта тварюга приходит в себя, а гаденыш что-то задумал, я бегу туда, торопись Джас — малыша одного оставлять, пока он совсем слабый — нельзя!
И Джас ринулся в этот узкий лаз, он полз, извиваясь, как хорошая змея, оставлял кровавые следы от царапин на острых камнях, не обращая ровно никакого внимания на свои ранки, рвался к сыну, и застрял возле самого выхода. Зажало так, что даже дыхание стало прерывистым, слышал уже звуки женского кашля.
— Пришла, значит, в себя, тварюга!
Молил Великого, чтобы она подольше кашляла и не смогла приблизиться к сыну, и рвался из каменной ловушки. Послышались прерывистые слова Наимы:
— Лихв… пещерный… кха-кха… решил… меня, меня… кха, настоящего потомка самого старинного рода… кха… собой заменить? Кха… — не выйдет! Сейчас… кха-кха, придушу этого полудохлого ублюдка и будет… кха, пауку жуткая смертушка!
Послышались шаги, Джас, понимая, что не успеет, рванулся и, оставив на камнях куски кожи, страшный, весь в крови, с горящими красными глазами, вывалился в пещеру. Наклонившаяся над сыном, выродок степняков, доставшая из потайного кармана ещё какую-то склянку, обернулась на шум, и не поняв, кто это или что, отвлеклась на Джаса, не узнавая его.
Страшный в своем гневе, Джас вскочил, и вот тут она узнала его. Все случилось в минуту, понимая, что это явилась её смерть красноглазая — было же в степи такое поверье, которое знали все от старых стариков до малых деток: «Увидишь красноглазого степняка — смерть твоя пришла!» — Наима злорадно ощерилась:
— Не одна я уйду, щенка твоего с собой прихвачу!
Замахнулась склянкой, собираясь выплеснуть какую-то гадость на неподвижного сына…
Сын, слабый, но такой смелый, смог толкнуть её в спину ногами, она пошатнулась, и этого мгновения хватило Джасу — прыгнуть и закрыть собой лежащего сына.
Жидкость попала на его ранки, и он уплывая в никуда, успел счастливо подумать:
— Жив сынок! Успел!!
На плечо злобно оскалившейся и обрадованной, что вот он, главный враг всей жизни, сдох, наконец-то, тяжело легла… огромная лапа, от её тяжести она аж присела, но тут же оказалась вздернутой вверх, её крутануло, и встретившись с взглядом горящих, красноватых глаз огромного зверя, она завизжала:
— Шшшто визжишшшшь, ты же назвала меня облезлой кошшшкой?
Не слышала его храбрая воительница, по её шароварам расплывалось мокрое пятно, и она, обмякнув, повисла мешком на его лапе.
— Тьфу, дерьмо!! — лабис отшвырнул её к стенке, и так лежала она мокрой кучкой, долго не приходя в сознание.
Рванулся к Саю и неподвижно лежащему на его теле Джасу. Осторожно скатил бесчувственного Джаса и нагнулся к лицу Сая:
— Сай, малыш!
— Сима, — слабым голосом проговорил Сай, — Сима… отец. Я… он… опять меня спас! Зови Юнчи, скорее!!
— Я сейчас! — лабис молнией метнулся вперед, и через минуту в пещерке стало тесно, Юнчи трясущимися руками ошупывал Сая. Тот только и сказал:
— Деда, я в порядке, там… отец… деда, помоги ему!!
В горячке никто, даже сам Сайх не обратил внимания, как он назвал Джаса, не до того было. Юнчи, осмотрев Джаса, громко выругался, шумнул ближнему степняку:
— Бегом за Фейхом, и тащите сюда этого, владыку!
Пока Джас полз по узкому лазу, а Людиг с воинами пробирались по сложным ходам к пещере этого, возомнившего себя выше Великого Путника, Сим сторожил трясущегося и жмущегося в самый дальний угол, очкарика.
— Зверь мифический, отпусти меня, я много чего могу!! Все, что хочешь, сделаю для тебя! — Молил этот неказистый мужичонка, жалкий и тщедушный.
Если бы Сим не слышал его бахвальства сам, никогда бы не поверил, что вот этот, действительно, червь, столько лет усиленно травил и уничтожал людей.
— Зверь мифический, отпусти!
Зверь только оскаливался, и делал короткий шажок, приближаясь.
Послышался топот многих ног, первым ворвался Людиг, лабис впервые заговорил не мысленно:
— Обыщщщите тщщщщательно, прикидывается ссслабым! Я к Сссаю!
Зашедший последним, запыхавшийся Юнчи, вглядевшись в очкарика, удивленно воскликнул:
— Так вот ты где нашелся?? Вот значит, кто гадил и пакостил в степи долгие годы? Ошибся Фейх, отпустив тогда тебя с миром, надо было кишки на дерево намотать, или в кусты мрежи тебя бросить! Но ничего, сейчас Фейх не будет так жалостлив! Давайте-ка эту сеточку сюда! — кивнул он двум степнякам, те осторожно внесли паучью сетку, держа её толстыми кожаными рукавицами — нельзя было больше ничем её держать, что к ткани, что к телу — прилипала намертво. — Обмотайте мальчика, не смотрите, что дохляк — хитрее его среди всех народов не найти!
Дохляк завыл, уворачиваясь, надеялся он обхитрить, усыпить внимание степняков, да и зверь страшный, видевший его насквозь — убежал, но паучья сеть, от неё не избавиться никак.
А появившийся вскоре Фейх, бывший когда-то его учителем и предрекавший ему большое будущее, потрясенно уставился на него.
— Вот значит, как и где ты проявил свои умения? Ошибся я тогда крупно, твой тщедушный вид ввел меня в заблуждение. Да и не побились тогда пузырьки с ядами, а украл ты их! Ох, как я промахнулся!!
Очкарик совсем сник — раз появился Фейх, извернуться не удастся, и он горестно завыл. Знал он способности своего учителя, тот полностью просканирует его мозг, и ври-не ври, все планы, наработки, тайные шпионы — все станет известно. Но повыть долго не дали, Фейх ловко засунул ему в рот кляп, а в пещеру влетел встревоженный Сим.
— Джас! Быстрее! — и рванулся назад. Юнчи торопливо побежал за ним, пока лихорадочно ощупывал внука, над Джасом склонился Фейх.
Сайху помогли подняться, он тяжело навалился на двух поддерживающих его воинов.
— Что? Что с отцом?
— Далеко он ушел, — уже поливая его ранки и царапины каким-то раствором, от которых в них начинало пузыриться. — Жизнь пока теплится, если есть у этого мозгляка противоядие, то, может, и выживет! — Фейх устало вздохнул. — На все воля Великого Путника!
Начали выбираться из пещер, на воздухе оказалось, уже наступил поздний вечер, что было хорошо — в сгущавшейся темноте никто из чужих глаз, если бы таковые и оказались здесь, ничего бы не смог разглядеть. Слышался только шелест крыльев взлетающих грургов, которые уносили в столицу бесчувственного Джаса, слабого Сайха, опутанного сетью и завернутого в какой-то весьма крепкий материал — изобретенный этим… для защиты именно от пауков, бывшего ученика Фейха. Сопровождал его Людиг, у него не забалуешь. А замотанную тоже в паучью сеть Наиму увозили степняки, едва сдерживающиеся от самосуда над этой жуткой бабой, но не могли ослушаться Юнчи, вот и скрипели зубами всю дорогу.
ГЛАВА 15
Возле неподвижного, далеко ушедшего, как сказал Фейх, Джаса постоянно кто-то да находился — дежурили студиозусы, учившиеся на лекарском отделении, присматривали Юнчи или Фейх, забегала осунувшаяся Вилья. Она подолгу сидела возле сына и его такого ненавистного когда-то, а теперь беспомощного и неподвижного отца. Сайх сразу же, увидев её, сказал:
— Мамочка, не волнуйся, я скоро встану, это последствия яда. Деда сказал, если бы не две крови, смешавшиеся во мне, я бы не выжил. А Джас… он на самом деле, — Сайх вздохнул и решился, — мамочка, я теперь понял — он настоящий мой отец. Я совсем слабый лежал, только-только руки, ноги стал ощущать, когда это чудовище в женском обличье захотело меня добить… он откуда-то вывалился, жуткий такой, весь в крови, глаза багровые, вот как тогда в горах при грозе. Помнишь, случилось тогда, скала ещё треснула от разряда молнии? Вот так и… отец, опять успел меня собой закрыть.
Вилья грустно улыбнулась:
— Да не стало у меня к нему ненависти, он за свое ох какой ценой заплатил!
— Мамочка, ты поговори с ним за меня, я, как только смогу встать, сам ему скажу все. Нельзя ему уходить, степь без него опять в разные стороны поползет, дед, который Джаймис, совсем сдаст, братики — маленькие, я?? Ну не рожден я Правителем, мне бы учиться поскорее пойти, я так многого не знаю. Отец, он сильный — степь с ним точно вздохнула, простые степняки, они такие как дети, бесхитростные в основном, даже самый бедный степняк старается угостить последним. Я полюбил их, но небо… оно меня просто тянет к себе.
Вилья слушала своего так сильно повзрослевшего за этот неполный прошедший год сына и понимала, что в этом возмужании есть большая заслуга Джаса, не будь его рядом с сыном… — она даже зажмурилась от леденящего душу осознания, что не успей он закрыть собой сына…
— Деда сказал, не будь отец так ободран в том лазе, отрава бы не подействовала сильно, а поскольку он был царапинах и ободран, то яд мгновенно впитался в кровь. Они разбираются в этих записях бывшего Фейхова ученика — у него что-то случилось после прочтения, он стал, как сказала Лена — каким-то овощем, ну, типа, совсем безмозглым. Они ищут противоядие, но пока только и смогли, что задержать его здесь, деда говорит, отец дышит — уже победа. Я так хочу с ним поговорить, пояснить ему, что нужен он нам всем, особенно степнякам, он в тот раз Симу услышал, теперь же Сима говорит, не может до него докричаться, слишком далеко!