Лана насторожилась ещё больше и замерла, прислонившись плечом к дереву, пытаясь унять пробирающий до костей ужас. Крик Скитальца полностью подавил огонёк её Воли, как порыв холодного ветра — колеблющееся пламя свечи. Она знала, какая незавидная и ужасная участь уготована женщинам, попавшим в руки свежевателей. Знала на собственном опыте.
Страх, сомнения и призраки прошлого вновь окружили баронессу, но в этот момент до её слуха донёсся прерывистый, отчаянный крик командира отряда. И все колебания разом пропали, сомнения лопнули и истаяли, как мыльный пузырь. Девушка сжала рукоять меча и, пригибаясь, двинулась сквозь пролесок. Она узнала этот голос. Есть битвы, которых нельзя избежать. Этого парня она бросить в переделке попросту не могла и встала бы бок о бок даже против самого Бога-Воина.
Прокравшись через кустарник на обочине тракта, стараясь сильно не шуметь, Лана осторожно выглянула на дорогу, ставшую полем боя. Семнадцать гвардейцев из линейной пехоты, возглавляемые рослым десятником в глухом шлеме и тяжёлых латах, бились в плотном строю под прикрытием трёх телег, одну из которых свежеватели прямо на ее глазах перевёрнули на бок, а выпавший возница, быстро лег истыканный стрелами, рядом с трупами двух зарубленных лошадей. Вокруг солдат выла и буйствовала целая орда свежевателей. Трое гвардейцев уже лежали мёртвыми за спинами товарищей, и строй латников уже развалился бы, если бы не упрямо рубящийся в центре рубиновый рыцарь.
Он был вооружён простым длинным мечом и щитом с эмблемой взлетающего грифона, которым с немыслимой для таких габаритов скоростью отражал удары, что сыпались со всех сторон. Лишь изредка воитель отвечал короткими, но опустошительными взмахами своего клинка, разрубая тварей на части, калеча и заставляя отпрянуть буйный кровавый прибой.
За троих гвардейцев мутанты уже заплатили парой десятков трупов, но бой всё равно складывался очевидно не в пользу людей. Во многом благодаря Скитальцу, который стоял подальше от схватки, спиной к лесу, в десяти метрах от Ланы. Он дико и утробно выл, а исходящая от него чёрная, грязная аура Воли заставила девушку скривиться от омерзения. Это было воплощённое, кристаллизованное насилие. Лишённое всякого смысла, не преследующее никакой цели. Замкнутый сам на себе круговорот страданий и боли. Его вой пронзал разум десятками острых шипов, взывая к потайным страхам.
Высокий, на три головы выше Ланы, урод напоминал человека, но обладал второй парой рук — сейчас воздетых к небу — и короной ветвистых рогов, росших из гладко выбритого черепа. Вооружение мускулистого чудовища состояло из двух грубо выкованных тяжёлых скимитаров, угрожающе вскинутых к небесам. Казалось, всё внимание Скитальца было сосредоточено на происходящей битве и гиганте-сотнике, что, стряхивая мелких прихвостней, с настойчивостью разгневанного медведя прорывался вперёд.
Лана с трудом загнала ужас поглубже. Она понимала, что даже если сумеет сразить Скитальца, её быстро окружат и изрубят оставшиеся свежеватели. Выйти сейчас на поле брани было равносильно самоубийству. Без мужской Воли её аура была тонка, как слой шёлка, и столь же пригодна, чтобы остановить удар. Девушка на миг крепко зажмурилась, отсекая от разума всё лишнее. Ей была нужна цель — понятная, конкретная, осязаемая. Защитить одного-единственного человека. Прямо сейчас он сражался почти в полном окружении и мог погибнуть у неё на глазах. Этого она допустить не могла.
Один из гвардейцев получил удар кривым клинком в живот; атаковавшего дикаря сразу же пронзили с двух сторон его товарищи, но сам воин осел на землю, сжимая рукоять глубоко вонзившегося под нагрудник костяного меча, пробившего кольчугу и поддоспешник. Шестнадцать оставшихся гвардейцев, повинуясь приказу командира, сделали шаг назад, чтобы сузить кольцо и закрыть брешь в строю. Время играло против них.
Тяжело сглотнув, Лана укрепила свой разум собранной решимостью, сбрасывая оцепенение. Ладони, сжимающие тяжёлый клинок двуручным хватом, предательски дрожали, когда, выскочив из кустарника, баронесса ринулась в сторону Скитальца. Десять метров, два вдоха, короткий замах — но свежеватель что-то почувствовал. Прекратив выть, он начал поворачиваться к бегущей на него сребровласке.
Лана попыталась привычно усилить ноги с помощью Воли и подпрыгнула вверх. Тело действовало само, на инстинктах, выработанных десятилетием практики. Это её и подвело — Воля, и без того истощённая воем, рассеялась, не оказав никакого воздействия. Баронесса не достала противника, сумев лишь кончиком меча легко ранить его в бок — вместо того, чтобы вонзить клинок в сердце.
Скиталец яростно заревел и взмахнул саблями. Первый колющий удар он направил в живот девушки, но Лана сумела его отразить своим мечом, одновременно поднырнув под взмах второго клинка, разминувшись с ним на считанные миллиметры. Потоки окружающего воздуха и намерения противника она сейчас видела столь же ясно, как и Волю чудовища. Монстр был намного сильнее, а значит, чтобы одержать верх, ей нужно было быть хитрее и искуснее.
Меч с глухим лязгом столкнулся с саблей противника и отлетел в сторону — баронессе не хватило сил, чтобы пробить блок твари. Мгновение ушло на то, чтобы вернуть равновесие, но взмах второй сабли успел полоснуть её в бок. Рана вышла неглубокой, рубашка начала стремительно пропитываться кровью. Насмешливо рыкнув, Скиталец захохотал. В его глазах читались жестокость и похоть — он играл с добычей, полностью уверенный в своей победе.
Унижение и страх вырвали из лёгких звонкий крик. Лане невыносимо не хотелось умереть вот так — грязно, бессмысленно. Жажда жизни вспыхнула в сознании: она хотела снова почувствовать вкус изысканной готовки хитрой ведьмы, вволю поплавать в озере, сразиться с Айром на тренировке. Простые, банальные желания сейчас слились с затухающей Волей, и её фиолетовое пламя внезапно взметнулось вверх. Чтобы достичь цели, она черпала силы не из уверенности, а из чистой, незамутнённой страсти к самой жизни.
Длинный меч окутался гудящей фиолетовой аурой. Клинок, ускорившись, ударил по сабле врага — и разметал её в осколки сырого железа. Ошеломлённый Скиталец попытался уклониться, но меч врезался ему в бок почти на ладонь. Плеснула чёрная кровь. Лана тут же рванув клинок на себя, рассекла плоть, а противник отпрянул назад, зажимая рану, и дико, протяжно завыл.
Клинок Ланы потух. Поддерживать концентрацию на новом источнике силы было непросто — прочную ауру она так и не сумела сформировать. В воздухе мелькнула стрела, но воительница уже чувствовала на себе взгляд стрелка и отразила снаряд взмахом сияющей стали. Тем временем от отряда свежевателей, сражавшихся с гвардейцами, быстро приближались двое — вооружённые длинными копьями. Оставались считанные секунды, чтобы добить Скитальца.
Лана плавно скользнула вперёд. Время замедлилось, расслоилось. Она видела, как последняя сабля врага медленно поднимается навстречу её колющему удару, направленному прямо в грудь. Скиталец успел частично отклонить выпад, и вместо сердца меч глубоко вошёл в лёгкое. Зажав клинок в ране свободной рукой, вожак неистово заревел и нанёс рубящий удар сверху вниз. Лана отпустила меч, бросилась в сторону, уклоняясь, и выхватила кинжал.
Двое свежевателей были уже в пяти метрах. Подпрыгнув, девушка вонзила кинжал в сгиб локтя монстра, подхватила его выпавшую саблю в воздухе и, приземлившись, закружилась в стремительном пируэте. Сила вращения ускорила разящий удар, направленный в шею, украшенную ожерельем из фаланг человеческих пальцев. Сабля пробила трахею и горло — вой врага перешёл в мерзкие, булькающие звуки. Действуя наверняка, Лана провернула клинок в жуткой ране, извергающей фонтан чёрной крови, затем стремительно обернулась — навстречу новым врагам.
Сабля сразу же полетела в ближайшего свежевателя, выигрывая драгоценные мгновения. Лана, схватившись обеими руками за свой меч, оттолкнулась ногой от падающего Скитальца и с усилием вырвала клинок из его плоти. Её окатило чёрной кровью. Она попыталась отпрыгнуть в сторону, но увязла в липкой, мерзкой грязи, перемешанной с кровью и землёй.
Один из свежевателей ударил копьём в бок. Наконечник пробил куртку, соскользнул по рёбрам и вспорол кожу, застряв в ткани. Лана вскрикнула от вспышки боли. Почти сразу второе копьё вонзилось ей в бедро. Оборвав крик, чтобы сэкономить дыхание девушка взмахнула мечом и перерубила оба древка, неуклюже отступая назад.
За спиной всё ещё слышались звуки боя — гвардейцы сражались за свои жизни. Подмоги ждать было неоткуда. Отчаяние, тяжёлое и вязкое, накатывало волной. Раненая, ослабевшая, Лана видела, как ухмыляющиеся свежеватели начали обходить её с двух сторон, выхватывая кривые костяные кинжалы. Бедро ныло, слабость всё сильнее сказывалась на скорости движений. Медлить было нельзя.
Шагнув в сторону правого врага, Лана отбила его удар и экономным взмахом меча вспорола уроду живот, пузырящиеся чёрные внутренности полезли наружу из страшной раны. Лана понимала, что не успевает уклониться от удара второго, и молилась, чтобы атака не стала смертельной. Кинжал вонзился ей в плечо, совсем рядом с шеей. Пальцы разжались, меч выпал из рук. Девушка попыталась отпрянуть, но ноги ее подвели и она рухнула на задницу.
Свежеватель расхохотался, не обращая внимания на предсмертные крики товарища. Он слизнул капли крови с клинка, наслаждаясь её страхом и осознанием приближения смерти. Неторопливо шагнул вперёд — туда, где она, хрипя, пыталась отползти, цепляясь пальцами за липкую землю. Но в следующее мгновение его зрачки резко расширились, а Лану накрыла тень.
Перед ней стоял рыцарь — знакомый, огромный, словно вырезанный из гранита. От его фигуры веяло уверенностью и надежной защитой. Он казался непоколебимым, как сама сталь.
«Интересно... его спина всегда была такой широкой?» — промелькнуло в голове. Затем силы окончательно оставили её и девушка рухнула в грязь.
Балансируя на хрупкой грани между жизнью и мраком, она смотрела на друга, всем сердцем желая запечатлеть это мгновение в памяти навсегда.