Сердце среброволосой пропустило удар, и она, потянувшись свободной рукой к его, вновь переплела пальцы. Они медленно пили алый нектар, держась за руки, и молчали, освещённые лишь тусклым светом танцующего на ветру пламени свечи. Слова были не нужны — это был тот момент единения и близости, который они могли только испортить.
Глава 18. Критическая уязвимость
Глава 18. Критическая уязвимость
Интерлюдия: *****
Этот сон отличался от всех прочих. Моё тело, мои мысли, мой разум как будто оказались раздроблены на части. Я видела себя со стороны в фиолетово-чёрном мире погасших звёзд, поглощающих свет. Две фигуры стояли напротив друг друга, каждая из них была мной в разный момент времени. Кажется, они спорили, не обращая никакого внимания на оскаленные клыки жадной Бездны у них под ногами. Люди, погрязшие в сомнениях и страхах, слепые к тому, что лежит глубже кошмаров. Их спор был бессмысленен, аргументы — нелепы, цели и желания — приземлённо смешны. Я — они были так жалки.
— Что ты творишь? Во что ты нас превратила? Я не позволю тебе переспать с лучшим другом! — лязгнув цепями аметистовой воли, что сковывали саму его суть, Ланнард Грейсер вновь рванулся вперёд, пытаясь добраться до спокойно взиравшей на него девушки с длинными платиновыми волосами.
— Я первична, и это решать только мне. Но дело не в плотском влечении… Точнее, не только в нём. Он стал для меня особенным. По-настоящему. Тебе, выжженная дотла душа, этого не понять. Я пробудила тебя не по этой причине. Мне… нужна твоя сила. Чтобы сражаться и защитить его. Чтобы пробиться на север и спасти Ульму, мне нужна твоя Воля, — ответила девушка, сделав шаг вперёд.
— Мне плевать на Алую Ведьму. Это она замыслила и разыграла спектакль, по результатам которого я оказался здесь. Скованный. Бессильный наблюдатель, запертый в собственном теле. Почему ты меня просишь помочь? Разве не в твоих силах попросту меня поглотить? Тебе достаточно просто приблизиться и прикоснуться, — лазурные глаза на хищном, заострённом лице угрожающе блеснули. Ланнард улыбнулся.
— Ульма не желала тебе зла, и я тоже… — неуверенно воскликнула девушка.
— Вы обе — монстры. Чудовища, противные самой природе людей. Именно поэтому отец приказал магам тебя сковать, — указательный перст воина был направлен ей на середину груди, где сквозь плоть и кости было видно ярко горящее аметистовое сияние сердца.
— Байрн был подонок, превративший нас в инструмент.
— Заткнись, лживая тварь, — устало оборвал её Грейсер. — Не тебе произносить его имя, ведь лишь по твоей вине он прошёл этот путь. От героя до безумца. Убийцы. И сейчас ты уготовила то же самое Айру. Ты же знаешь, как слаба и падка на страсти! Так же, как наша мать! Ты изменишь ему! Раз. Второй. Третий. И он сломается, как отец! Он убьёт тебя. Если это раньше не сделаю я.
— Мама… Мама не изменяла отцу, — отчаянно воскликнула Лана, чувствуя грызущего изнутри червя лжи.
— Да? Тогда почему она попыталась сбежать с садовником вскоре после рождения Сэры? — перестав вырываться из пут, Ланнард бессильно на них повис, грустно глядя в фиолетовые очи страсти.
— Она хотела её защитить от того, что отец делал со мной. Чтобы она не познала того, через что прошёл ты, — Лана сжалась, обхватив себя руками в районе плеч, спасаясь от мучительного мороза сомнений.
— И поэтому она сбежала с мужчиной? Или, быть может, Сэра была всё-таки от него, как и подозревал Байрн? Ведь по внешности это определить почти невозможно — мы всё равно будем похожи на мать. Но… Это ведь и не важно. Ты ненавидишь отца. Ты его ненавидела все эти годы. Ещё до того, как мы появились на свет. Но он сдерживал это немыслимо долго, пока его не попытался предать самый близкий и родной человек. Что бы ни стояло за побегом Иоланды — она его бросила. Предала. После всего, что он сделал ради нее, — слова Ланнарда звучали холодно. Обрекающе. Мучительно правдиво.
— И он её убил… — прошептала сребровласка.
— Тебя ждёт то же самое. Твоя страсть сожжёт Айра изнутри. Погубит его. Даже если вам удастся пережить то, что грядёт, — грустно предрёк синеглазый узник.
— Так ты одолжишь мне свою волю? Не ради Ульмы. Ради него. Чтобы его защитить. А я… ради этого постараюсь с ним не сближаться. Ещё больше, — разрывая себя по живому, Лана сделала шаг вперёд, предложив сделку.
— Нет, — безжалостно отрезал парень. — По крайней мере, пока есть шанс обойтись без этого. Я желаю сохранить свою человечность, ведь без меня остановить тебя будет некому. А ещё я оставляю за собой право тебя пилить каждую ночь, пока ты вновь меня не заставишь заснуть, — он ухмыльнулся, беззлобно, но очень самоуверенно.
Я заглядываю в обоих себя со стороны. Скорбь в узнике резонирует со страхом блондинки, который начинает перерастать в уверенность. Круговорот цветов вокруг сверкает вместе с их чувствами. Пока яркая фиолетовая вспышка не озаряет всё, подобно рождению нового солнца, вместе со спокойными, уверенными словами девушки.
— За мной тогда право отвергать твои предупреждения. Я не наша мать. Я не наш отец. И уж тем более не тёмная тварь, которой ты меня считаешь. Я знаю, что могу любить, потому что уже люблю. Я пойду Айру навстречу и сделаю его счастливым.
Последние её слова рассыпаются на мириады танцующих светлячков и заполняют мой мир до самых краёв, звуча как обещание. Ненависть, душившая меня, затихает. Не уходит навсегда, а всего лишь засыпает, убаюканная волнами счастья. И я вновь могу дышать. И с хрипом просыпаюсь в мокрой от пота кровати.
Конец интерлюдии.
***
Застонав, Лана резко села и утёрла дрожащей рукой холодный пот со лба. Воспоминания о недавнем сне были нечеткие и смазанные, покрытые утренним туманом что медленно накатывал к крепости по равнине внизу. Не в силах поймать за хвост ускользающую грезу, она чувствовала ее важность. Значимость не только для самой себя, но и человека которого она полюбила.
Эти мысли доставляли лишь боль, так что, выкинув их из головы, девушка легко поднялась на ноги, скинула пропотевшую одежду и обнажённой прошлась по комнате. Айра, разумеется, здесь уже не было, зато была большая тарелка гречневой каши с мясом, прикрытая сверху вторым блюдом, и наполовину полный кувшин молока. С огромным наслаждением утолив утренний голод, девушка довольно зажмурилась, после чего громко чихнула.
Поутру в этой пустой комнатушке, к тому же выходившей единственным окном на север, было довольно прохладно. Вспомнив о прекрасном меховом плаще, на котором спал сотник, девушка бросилась разыскивать его дорожную сумку, но в комнате её не оказалось. В итоге с недовольным бормотанием ей пришлось усесться на кровать и закутаться назад в одеяло.
В голове сами собой всплыли обрывки недавнего сноведения. Она наконец-то смогла осознать и принять свои чувства. После его вчерашних слов, больше похожих на покаяние, её переполняло счастье. Сейчас она жалела, что не нашла слов, чтобы признаться ему в ответ. Если он готов любить её такой, какая она есть, то она хочет отдать ему всю себя. Впрочем, Айр не говорил ничего столь откровенного. Быть может, она для него семья, но лишь как подруга. Или сестра. А ей хотелось бы иного.
Весь день она так и провела под одеялом, в тревожном ожидании его возвращения, твёрдо решив напрямую признаться другу в своих чувствах. Но день уже перешагнул за рубеж заката, а сотника всё не было. Вспомнив о том, что в комнате не оказалось его дорожной сумки, Лана вскочила с кровати от ощущения опасности. Чувство, будто что-то было не так, стало острее. Пусть Гофард и запретил ей разгуливать по форту, но девушка решила выйти наружу и нанести ему визит.
Поспешно одевшись и повесив на пояс ножны с мечом, она вышла из комнаты и по памяти отправилась к комнате коменданта, ловя на себе оценивающие и откровенно опаслевые взгляды проходящих мимо солдат. Большая часть бойцов была свята уверена что пришедшая из Дикой Чащи ведьма владеющая Волей - предвестница смерти и разрушений. Их от каких-либо действий сдерживал только страх, ратники воотчую видели на что способна в бою эта бестия.
Лане не нравились эти взгляды, особенно сейчас, когда надёжной поддержки Айра рядом не было. Впрочем она уже успела привыкнуть к страху, что липкой марью окружал эту крепость и не винила солдат. Когда придет время и она будет сражаться за них на стенах форта, все станет иначе. Девушка ускорила шаг и, поднявшись по лестнице, столкнулась лицом к лицу с тройкой рыцарей — что несли страху в караулке, рядом с покоями барона. Рыжий, стоявший ближе всего к лестнице, неприятно оскалился, увидев девушку, и наигранно строго произнёс:
— А вот вам, леди Лотаринг, господин вроде строго-настрого запретил кружить по замку. Или захотелось найти приключений, пока муж в отъезде?
— Пропусти меня к барону, я хочу узнать куда он отправил Айра и почему.
Вальяжно и нагло разглядывая ее грудь, Рыжий усмехнулся:
— Ладно, сдавай меч и проходи. Однако вдруг ты, кроме меча, ещё где-нибудь что-нибудь прячешь и замышляешь недоброе, — и тем же тоном, которым заявлял про “обслуживание”, добавил:
— Так что перед этим мне надо тебя осмотреть, — шагнув вперёд, рыжебородый протянул к ней руку, но, наткнувшись на хищный взгляд Ланы, отшатнулся. Она была похожа на рассерженную кошку, приняв боевую стойку, схватившись за рукоять клинка, девушка не спеша вынимать его из ножен сначала негромко, но очень убедительно предупредила:
— Убери руки — или протянешь ноги.
Шагнув назад, побледневший рыжий тоже схватился за меч.
— Эй, бешеная сука, оружие отпусти. Иначе мы с парнями тебя скрутим и до барона ты не доберёшься.
Беспокойство за Айра и ощущение собственной уязвимости заставляли её сейчас чувствовать себя загнанной в угол. Двое сидевших за столом позади Рыжего рыцарей уже поднимались на ноги, а на лестнице Лана услышала шаги обутых в латные сапоги ног. Только сейчас девушка осознала, что оказалась в одной комнате с тремя вооружёнными мужчинами, а помощи ждать было не от кого. А значит в случае обострения конфликта, ей придется действовать жестко и никого не щадить.