***
Ведьма сражалась. С каждым взмахом меча, обрывающим жизнь вопящих созданий неподалёку, приходило небольшое облегчение от душащей и разрывающей на части ненависти ко всему живому. Звонко закричав, Лана крутанулась на месте, лезвием длинного меча филигранно вскрыв глотки сразу троим Свежевателям, их рухнувшие тела ещё заливали камни стены свежей кровью, когда девушка вновь прыгнула в гущу схватки.
— Мне нужны твои силы, сейчас или никогда! Если я сдамся, крепость падет, а Айр будет убит, — сорвав собственноручно созданные оковы, мысленно воскликнула девушка, плавающая между сном и явью.
— Так поглоти меня. Или верни тело! — нехотя ответило спящее внутри мужское сознание.
Ненависть сводила её с ума, лишь благодаря тому, что твари без остановки лезли на стену, под лезвие её клинка, ей удавалось сдерживаться от того, чтобы ринуться во двор, резать недавних союзников. Страшно было даже представить Волю того, кто способен сдерживать и контролировать подобное всепожирающее чувство. Она понимала, что зачерпнула слишком много, и сейчас её внутренний океан желаний, что прежде казался бездонным, кипел и испарялся, грозил показать дно.
Сверху обрушилось немыслимое давление, ноги подгибались, но ещё хуже было душе. Она чувствовала могучие пальцы, по кускам отрывающие её от этого тела, и цеплялась за него, как новорожденный за свою мать. Жгучие сомнения внутри быстро сменились страхом за друга.
— Помогу. Но лишь в этот раз. Взамен — я хочу вновь воспринимать этот мир.
— Я согласна на всё. Больше никакого подвала, клянусь, — прохрипела Лана, и ей стало чуточку легче.
Бесцветная Воля, принадлежащая Ланнарду, к ней не вернулась, но она перестала её ослаблять и терзать изнутри. Впервые за долгие дни они перестали бороться, и, пока Лана сражалась в реальности с ордами пожирателей, обожжённый страданиями рыцарь ослабил давление врага на её разум. Ослабил, сделал его хоть немного более переносимым, но не избавил её полностью от мерзкого яда, наполняющего рот вкусной кровью.
Отсрочить приближение безумия удавалось лишь на мгновения, пока её клинок забирал жизнь врага. Лане удавалось вернуть над собой контроль, наметить цель и вновь броситься туда с яростью берсерка. Но человеческое тело и снаряжение плохо приспособлены для такой манеры боя. Если бы не поглотившая её чёрная Воля, она давно бы рухнула наземь от истощения, трофейный чёрный меч покрылся сколами, а промятый во многих местах нагрудник она с себя сорвала ещё минут десять назад, просто чтобы продолжить дышать.
Фиолетовая ведьма удерживала стену уже полчаса. От той сотни с лишним Свежевателей, которых ей удалось отобрать у Повелителя, осталась лишь пара десятков. Она могла бы вновь повторить тот же трюк, но даже ускользающего сознания девушке хватало на то, чтобы понять, что это был бы путь в один конец. Даже временный союз со своей второй личностью вряд ли ей будет способен помочь. Основа этих свежевателей, Воля Повелителя, поглотила бы её и превратила лишь в ещё одну марионетку. А Лане хотелось остаться собой. Безумно хотелось. Это тело ей было дорого, она была в нём любима и не хотела уступать никому.
И именно поэтому она продолжала сражаться, убивать ради мгновений свободы от чуждой Воли, чтобы укрепить свою и сделать ещё один взмах мечом. Она сражалась не со Свежевателями. Те давно уже стали для неё лишь куклами. Она вела бой с самим кукловодом, который пытался утянуть её в свою сеть.
Спустя ещё пять минут кольцо подконтрольных ей мутантов сузилось, а по краям стены в бой вступили латники барона. Она вновь слышала людские крики и приказы сквозь кровавую дымку. Свежие отряды защитников, вступив в бой, зажали Свежевателей в клещи и теснили к центру стены, где в окружении десяти подконтрольных мутантов сражалась Лана.
Сознание окончательно слетает с резьбы, а зрение становится отрывочным, фрагментарным, словно мгновение за мгновением нарубили в салат. Меч по рукоять входит в тёплую, податливую брюшину Скитальца, он вопит, пытаясь затолкать выпадающие наружу внутренности, а воительница рывком вспарывает ему грудную клетку, чёрная кровь потоком хлещет из раны, на мгновение принося облегчение.
Лана уже за пределами усталости, если она остановится хоть на миг, то без чужой помощи неизбежно умрёт. Если она потеряет сознание, то вместе с ней уснёт и Ланнард, а значит Воля мерзости поглотит её. Ей нельзя останавливаться, нужно выдавить из себя весь этот яд без остатка. Пять минут спустя последний её страж, приняв на себя удар копья, вместо девушки падает замертво, а мрачная, давящая Воля Повелителя начинает отступать, и Лана приходит в себя.
За спинами двух десятков мутантов, окруживших её, сребровласка уже видит людей барона. Чёрной Воли, поддерживающей силы, в ней почти не осталось. Зато раны и порезы, полученные за эти безумные сорок минут, не делись никуда. Прислонившись спиной к зубцу стены и выставив перед собой меч, она пытается найти выход, путь к выживанию. Справа к ней приближались два Скитальца, пока меньшие твари позади них сдерживали натиск солдат барона. Слева пять бойцов, оскалив жёлтые клыки, бегут со всех ног. А сил осталось ровно на то, чтобы держать дрожащими руками перед собой клинок и судорожно вдыхать воздух, пытаясь не отрубиться от удушающей слабости.
Скиталец вскидывает свой клинок и наносит рубящий удар сверху, Лана пытается его заблокировать, но мощный удар пробивает её блок и, ранив в плечо, отбрасывает под ноги бойцам. Синяя вспышка слепит глаза, Свежевателей расшвыривает, Лана видит перед собой широкую мужскую спину, сердце щемит от ностальгии, ей на мгновение кажется, что это Айр вернулся, чтобы спасти её, но грубый мужской голос сбрасывает наваждение.
— Сука, чего расселась? Ползи к остальным давай, я их долго не сдержу!
У спасшего её мужчины рыжие волосы и косой шрам, рассекающий правую щёку. Лицо, всегда носившее скабрёзное выражение, сейчас искажено напряжением и беспокойством. Лана напрягает последние силы, чтобы отползти из-под его ног, но всё, на что её хватает, — это прижаться спиной к кромке стены. Рейн отступает под ударами двух Скитальцев, посмотрев на девушку, он сжимает зубы в злой ухмылке. Он понимает, что она уже никуда сама отсюда не уползёт.
Отбив щитом колющий выпад Скитальца справа, он рубит в ответ, задев тварь в бочину, и сразу же отступает, едва успев заблокировать мощный взмах справа. Он знает, что она прямо за его спиной. И вспоминает, как совсем недавно она так же сражалась, стоя за спиной своего мужчины. Но то был Айр, а он-то нахрена сюда полез? Рейн отбрасывает эти мысли, он всегда жил инстинктом, и все его чувства вопили, что именно сейчас он на своём месте.
Их окружают, чудом поднырнув под рубящий удар Скитальца, рыцарь бьёт колющим, усиливая удар Волей, и пробивает чудовищу грудь. Меч на миг застревает в ране, чем пользуется второй противник, его удар прошивает латы, и клинок входит на ладонь в живот. Сжимая зубы, Рейн рычит и, решившись, шагает вперёд, нанизывая себя на лезвие врага, чтобы вонзить ему свой в горло.
Двое Скитальцев готовы. Осталась лишь мелочь. Вырывая клинок из себя, он отшатывается назад, орошая стены кровью. Выпирающие внутренности, сдерживают лишь панцирь и Воля. Ещё не время умирать. Рыцарь отбивает удар, летевший в горло девушке, щитом и пронзает Свежевателя. На миг он бросает взгляд на её отчаянно бледное лицо. Она смотрит.
«Я ни о чём не жалею», — говорит себе Рейн, следующим взмахом клинка срубая руку очередной твари.
Слева нагрудник в сочленении под мышкой пробивает копьё, пронзая лёгкое. Ещё рано. Ещё чуть-чуть. Он срубает наконечник и обратным ударом сносит твари ногу. Отбивает удар слева, нависая над девушкой и орошая её своей кровью. И видит, как за спинами мутантов маячат латы гвардейцев. Твари пятятся, утратив чёрную волю, что их гнала в бой. Они вот-вот побегут.
Мгновение спустя силы заканчиваются, и Рейн опускается на колени. Уже можно. Он справился. Уже… Всё хорошо. Слабые дрожащие руки тянутся к нему, умирающий рыцарь падает на спину, ей на колени и видит над собой сверкающие каплями слёз фиолетовые глаза. Голубое небо. Солнце. Потянув руку вверх, он хватает его и ухмыляется. В гаснущем сознании воин чувствует себя властелином мира. Сил говорить нет, но, отхаркивая кровь, он пытается хрипло прошептать:
— Плачь, сучка, плачь. Я был хорош…
— Ты был великолепен. Я буду скучать… — шепчет сребровласка, взгляд рыцаря замирает, и только сейчас Лана замечает, что своим последним жестом Рейн крепко сжал её грудь. Его рука бессильно падает, а сердце девушки разрывается от рыданий.
— Мудак! — ревёт она и закрывает опустевшие глаза стража.
***
Когда последнюю тварь сбросили со стены, Гофард увидел, что мутанты наконец-то начинают отступать. Похоже, что Воля, что безжалостно гнала их на убой, иссякла, среди отступающих были слышны вопли ужаса. Барон посмотрел на культю своей левой руки и вздохнул, утерянную конечность в пылу битвы уже затоптали и вряд-ли получится восстановить.
Небольшая победная война ради славы, похоже, станет последним делом всей его жизни. Об этом ли он мечтал, направляясь сюда? Вздохнув, Лифект Гофард окинул взглядом стену, с которой защитники скидывали многочисленные трупы свежевателей. Его взгляд замирает. Пара фигур у края стены привлекают внимание барона. Залитый кровью рыцарь в пробитых доспехах лежит на коленях, упавшей на его грудь девушке с серебряными волосами. Гофард рычит, привлекая внимание десятника.
— Лекаря сюда! Быстро! — и бежит к телам, разбрызгивая под ногами лужи черно-красной крови.
Эпилог
Эпилог
Лана шла по длинному пустому коридору, украшенному лишь колоннами, что подпирали безлунный небосвод. Огни звёзд вспыхивали и гасли, одни созвездия сменялись другими с каждым её шагом. Столь неизменные и вечные — но она знала, все они давным-давно потухли навсегда.
— Уйди. Вернись, где была. Тебе здесь не место, — пропел ветер, похищая отрезок времени длиною в мгновение.