— Нет. Меня ждут. Я пришла взглянуть в зеркало, страж, — ответила ему девушка и продолжила путь.
Вдали высилась башня, столь монументальная, что, казалось, с её вершины можно вновь зажечь звёзды. Наивные. Она была всего лишь тюрьмой. Лана знала, Башни нельзя достичь. Она осталась лишь как символ былого великолепия и упадка. Пути в никуда. Её прошлые хозяева давно стали солью, кормом бесконечного потока времени. Это ей показалось забавным, и она холодно рассмеялась. Она знала сейчас столь много, но стоит ей проснуться, и все эти знания растают, как утренний туман. В них не было смысла. У неё не было вопросов. Ей не нужны были ответы. Лишь чувства и эмоции имели значение.
Алмазные врата, сотканные из долга и вечного служения, были невероятно тяжелы. Столь тяжелы, что, казалось, сама реальность сна искажается рядом с ними. Но ее вперёд вело сердце, и они распахнулись. За ними была тьма, не та, что нам чудится безлунной ночью, а истинная. Скорее не отсутствие света, а наличие чего-то противоположного ему. Девушка усмехнулась и взмахнула рукой в приветственном жесте.
— А. Вот ты где, — тьма колыхнулась и попыталась стать её частью, но та лишь рассмеялась.
— Брось. Ты действовал слишком грубо. Неужели ты вновь хотел достичь Башни путём грубой силы, Астер? Орды кукол, великий поход, вновь зажечь небосвод? Смешно. Ты пытался это сделать уже сотни раз, и каждый раз неудачно. Ты лишь опять перезапустишь цикл. Есть другой путь.
Тьма колыхнулась, окутывая девушку, фиолетовый и чёрный смешались, замерцав в её волосах.
— Прекрати. Мне щекотно. Пока жизнь теплится в этом теле, ты просто сон. Ведьма преследует опасные цели, но она права, то, что ты называешь искажением, — путь к нашей свободе! Я докажу тебе это. До встречи в Лангарде.
Тьма вновь попыталась облечь себя в форму, но Лана покачала головой и щёлкнула пальцами. Мир замерцал, дробясь на осколки мгновений. Сквозь них на неё осуждающе смотрела вечность.
***
Айр сполз по стене, с усилием откупорил выхваченный из пояса металлический флакон и опрокинул едкую жидкость в себя. Дышать у него получалось сейчас через раз, а перед глазами менялись видения. Бесконечные ряды залитых кровью скрижалей шептали о печальной участи сотен и тысяч воителей, шедших по этому пути до него. Успокоив дыхание, парень решил ненадолго прикрыть глаза и прислушаться к далекому предупреждению грез.
***
Около ярко пылавшего костра, на небольшой лесной поляне, сидели двое. Прекрасная девушка с яркими, пылающими подобно свету зари волосами, зелеными глазами и стройным телом, одетым в легкий кожаный доспех, а также массивный воитель в тяжелом латном доспехе.
Мужчина с обветренным и покрытым шрамами лицом деловито свеживал зайца, а девушка пристально смотрела в огонь, подкидывая веточки. Закончив разделывать добычу, воин, позвякивая металлом, стал рыться в дорожном мешке, пока не нашел там старый походный котел. Подняв глаза на девушку, он тихо и нерешительно сказал:
— Фина, меня немного обеспокоило то, что недавно произошло. Тот голос, который ты слышишь, кому он принадлежит?
Девушка отодвинулась от огня и подняла голову, вглядываясь в глаза воина:
— Это моя подруга, Мариус. А также моя спасительница. Она дает мне силу оставаться в живых и идти вперед.
Лицо мужчины на миг окаменело, с трудом сдерживая тревогу, он произнес:
— Она заключила с тобой какой-то контракт? Что она потребовала взамен за силу?
Девушка ласково улыбнулась, ее лицо ни на миг не омрачало беспокойство.
— Нет, я не заключала никакого контракта. И она ничего не требовала. Я же говорю, она просто хотела спасти меня.
Собеседник решительно покачал головой и возразил:
— Так не бывает, Фина. Ты же знаешь коварство демонов. Она может быть одной из них.
— Демон? Нет, Мари, она точно не демон. — Зеленоглазая лишь весело рассмеялась. — Я знаю прикосновения к разуму демонов и ангелов. Они подобны или ласковому весеннему дождю, или пламени пылащих домов. Она не такая, Мари. Абсолютно, совершенно иная. Ты когда-нибудь нырял в горные озера? В глубокие, спокойные, холодные, недвижимые воды... Я бы скорее сравнила её с этим. Но даже так, это лишь примерное сравнение, не более. Разум Нии спокоен и неподвижен, но в нем нет зла...
Воитель поставил котелок над огнем, и, добавив в похлебку соли, тихо спросил:
— Но так же в ней нет и добра, верно?
Фина посмотрела за спину друга, в глубокую, непроглядную тьму ночной лесной чащи. Ее лицо стало грустным, и сердце Мариуса защемило. Девушка была дорога ему, и видеть печаль на её лице было больно.
— Да, Мари... Но я уверена, что она очень-очень хочет быть доброй! — донесся откуда-то издалека тоскливый ответ девушки.
***
Калейдоскоп образов увлекает Лотаринга всё глубже в переплетение таких схожих, но различных образов. Меняются эпохи, миры, лица, он не успевает сосредоточиться на чем-то одном, как картины парящих в небесах кораблей становятся руинами, скрытыми на дне моря, а затем на весь обозримый мир накатывает лишенный звезд мрак. Само время кажется, замирает, и горячий бред сменяется холодным узнаванием, его душа, внутренняя суть, вопит. Он знает, что именно здесь началось.
***
Битва у Башни Восхода была близка к завершению, бесчисленные орды нерожденных обратились в соляные столбы, запечатанные вне времени. Но вместо триумфа Финиалла почувствовала странный, едва различимый, но громом звучащий в её ушах звук. Так бы звенела перетянутая и лопнувшая тетива лука. Замерев с поднятыми в магическом жесте руками, она взглянула внутрь себя, в свой домен. На бескрайнюю равнину, мёртвую и безжизненную, разделённую ровно посередине стеной ослепительного белого пламени.
На неё накатывал вал тьмы: безжалостный и неотвратимый. Она уже многое сожгла в себе, чтобы разжечь это пламя. Слишком много. Но даже этого было мало. Мало, чтобы остановить губительный вал абсолютного мрака; бездну, что открылась когда-то в её душе.
Потому она бросила в пламя надежду. Решимость. Упорство. Смелость. Мечты и иллюзии. Она отдавала пламени саму себя и шептала скованными виной губами:
— Ещё немного, ещё чуть-чуть. Мне нельзя отдать ей себя. Только не сейчас. Не сейчас, когда мы так близки к спасению.
Пламя набирало силу, оно даже не ревело, а гремело подобно взрыву звездной силы. Белое и чистое, в этом огне сейчас было невероятное количество всего. Горе и радость, счастье, коварство, страсть и самопожертвование. Это всё уже сгорело и обратилось в пепел. Замерев на мгновение, Фина взглянула на то, что у неё осталось. Поняла, что этого всё равно будет мало, и недрогнувшей рукой отправила в огонь две последние составляющие своей личности. Доброту и человечность.
Спокойная улыбка. Мёртвые глаза.
Всё равно мало. Слишком мало, чтобы остановить Третью Силу, что боятся даже боги. Но кое-что она не могла отдать даже пламени. Как и тьме. Нет, пусть в ней уже почти не было личности и эгоизма, но это принадлежит только ей. Лишь ей одной, навсегда. И в момент, когда ревущий, подобно сотням драконов, вал тьмы был готов преодолеть стену, сжигающую саму суть её души, Первый Экзарх взмахом руки превратила эту стену в волну и подняла тучи пепла.
Ослепляющий калейдоскоп чёрных, белых и алых цветов. Звенящая и рвущая саму суть души боль, что болью уже не являлась. Её нельзя было сравнить ни с чем, но она уже не играла роли. Девушка сожгла всё и теперь отправила колоссальные силы, выжигая собственную суть, сплавляя её с бездной. Туда, где в пучине скрывалась она сама. За волной последнего огня — мир, душа, суть вещей становились лишь пеплом.
— Ни капли тьмы, я не должна оставить даже капли. — Спокойные, размеренные мысли. Ни сомнений, ни вины, ни колебаний, это была просто задача. Пламя прокатилось по её душе, потом раздался едва слышимый крик, и наступила тишина.
Над серой, замершей равниной лишь хлопьями, подобно снегу, падал пепел. Экзарх внимательно осмотрела равнину перед собой. Она была статична и безжизненна, как никогда раньше.
Огня больше не было, достигнув другого края равнины и опалив бездну, он потух. А её душа была превращена в пепельный кратер. Она завершила свой путь. Отдав всё, достигла нужного идеала. Теперь Фина воистину понимала, сколь глубоки бывают озёра тьмы.
Выйдя из своего домена, она первой увидела обеспокоенные глаза её верного стража, длань самого Воздаятеля. Едва шевельнув губами, Фина прошептала ему сухим и бесцветным голосом:
— Я победила. Отнеси меня к Башне и запечатай. Я стану Наблюдателем для нерожденных. Или убей. Решай.
Его нельзя было обмануть, но она и не пыталась. В золотых глазах была боль, которой девушка уже не ощущала. Мариус Горальд в последний раз подхватил на руки тело возлюбленной и зашагал к вратам немыслимой высоты башни, царапающей небосвод. Разумеется, она была лишь тенью той настоящей, над которой давно погасли все звезды. Когда алмазные створки захлопнулись у них за спиной, пропитанная кровью почва дрогнула, скалы заколыхались, и вечное творение Спящих заскользило под землю, навсегда оборвав возможность повторить тот же путь. Но даже им, всемогущим хранителям мира, не было ведомо, что сквозь врата перед парой успела проскользнуть лишившая себя имени ведьма, скрывшись во тьме междумирья.
***
— Айр Сссотник. Слышишь? — чуткую дрему прервал Азбден, часть струпьев на его уродливом лице пропали, речь казалась чуть более связной, а в глубоких глазах сейчас появилась какая-то новая глубина. — Возвращаться надо. Свежеватели отступают, — добавил он, поймав рассеянный взгляд командира.
— Да. Помоги встать, — встряхнув головой, прогоняя остатки наведения, прохрипел Лотаринг и, поднявшись на ноги, зашагал к ожидающим его шевалье. Нужно было поскорей возвращаться.
***
Лёжа в кровати, девушка медленно потянулась. Мышцы всё ещё болели, а в голове проплывали непонятные образы, постепенно истончаясь и исчезая. Она вспомнила глаза умирающего Рейна и, ухватившись за кровать, попыталась сесть. Мышцы взвыли ещё сильнее, но она заставила себя взглянуть в окно.