патри.
Каждый член семейного собрания оценил мое оправдание.
Прая подняла руку, чтобы остановить дискуссию.
– Джейс, ты так и не ответил. Что между вами произошло? Думаешь, я не заметила, как ты на нее смотрел?
Я не помнил, чтобы смотрел на нее как-то особенно, только волновался, когда протягивал руку, гадая, возьмет ли она ее. Я рискнул, рассчитывая, что она снова поможет мне, – как тогда, в переулке, в первый день нашей встречи. Меня не покидала надежда, что она предпочтет меня волкам вроде Пакстона, так же как она предпочла меня охотникам за рабами. В тот день у нее была возможность уйти, как приказал охотник, но вместо этого она достала меч. Кази могла ненавидеть меня, но некоторых людей она ненавидела больше. Я надеялся, что после всего, через что мы прошли, я был для нее не просто меньшим злом. Я рисковал и одновременно надеялся, что она втянется в игру по собственному желанию.
– Тебе показалось. Мой взгляд означал лишь то, что нам повезло остаться в живых.
Джалейн разочарованно надулась, хотя в глазах ее по-прежнему светилась улыбка.
– Значит, вы не делали маленьких Белленджеров?
Арам и Самюэль захихикали.
Мэйсон пожал плечами.
– А я-то поверил.
Я бросил на них холодный взгляд, намекая, чтобы они прекратили допрос.
– Теперь она нужна нам, – заметила Прая. – Ей придется написать письмо королеве и попросить ее приехать, учитывая, что Ганнер…
– Нет, – отрезал я. – Мы не пойдем этим путем. После отца…
– У нас под стражей один из лучших рахтанов королевы, – возразил Ганнер. – Она приедет! Нам надоело, что королевства нас обделяют.
Мать кивнула в знак согласия.
– Горожане тоже ее ждут. Вы же слышали гул в толпе?
Мэйсон вздохнул, нехотя соглашаясь.
– Слухи разошлись по всему городу, Джейс. Ее приезд заставит лиги отступить.
– А они все здесь были, – добавила Прая, – якобы выражая почтение, но в основном облизываясь.
«Добейся… чтобы она явилась». Это была последняя просьба отца. Вот о чем они думали. О нем. О том, чего он хотел. О том, что он так и не получил.
Когда мы узнали о новых договорах, отец не беспокоился, потому что мы всегда были изолированы от внешнего мира. Нам не было дела до них и до того, чем они занимались. Но когда караваны поселенцев под усиленной охраной стали пересекать нашу территорию по пути в другие места, он обратил внимание. Я говорил отцу, что он должен отправиться в Венду и поговорить с королевой, как делали все остальные королевства. «Мы не королевство! – кипятился он. – Мы – династия! Мы появились здесь задолго до Венды, и мы ни перед кем не преклоняем колен. Она прибудет сюда». Он послал ей письмо с просьбой приехать в Дозор Тора. Ответа так и не последовало. Это было ошибкой, потому что стало восприниматься как личное оскорбление, из-за которого он выглядел слабым. Отец так и не забыл позора. Не забыли и остальные члены семьи.
Ее приезд мог бы удовлетворить нашу гордость и, кроме того, вынудить лиги отступить. Однако это могло привести к новым проблемам – более серьезным.
– Нельзя брать в заложники рахтана. Если королева и прибудет, то с грозной армией. Мы этого хотим?
– Вовсе нет. Письмо нужно составить аккуратно, оправдывая нас, – возразил Ганнер.
Титус фыркнул.
– Которое, я уверен, он уже написал.
– Нет, – ответил я. – Нам не нужно признание королевы, чтобы быть законными правителями или контролировать людей, которые пересекают нашу территорию. Каждый раз, когда происходит смена власти или обнаруживается слабость, возникают трудности. Мы покажем нашу силу, как мы всегда и делали.
– И что мы скажем людям, когда те спросят о приезде королевы? – уточнила Прая.
Я покачал головой, медленно выдохнув и резко вдохнув.
– Ты должен был молчать, Ганнер! Зачем тебе понадобилось разевать рот?
Ганнер, стукнув кулаком по столу, встал.
– Потому что она – рахтан! Весь город только и гудит о том, как она швырнула тебя к стене и поставила на колени! Они видели это своими глазами! Патри на коленях с ножом у горла! Ты решил, что твои бредни о недоразумении развеют их сомнения? И поверь, они у них были! Им требовалось что-то большое, что-то, за что можно ухватиться, и я дал им это!
Мы не отрывали друг от друга сердитых взглядов, молчание становилось тягостным.
Споры в нашей семье – дело привычное. Это одна из причин, почему мы проводили собрания за закрытыми дверями. Мы обсуждали наши разногласия без посторонних, но как только семья выходила за двери, то становились единым целым. В этом и заключалась наша сила.
– А что насчет Бофорта? – вспомнил Арам. – Он дал большие обещания. Он вообще думает отдавать нам товар?
– Это долгосрочные инвестиции, – объяснил Ганнер. – Отец знал, что Бофорт не сможет произвести товар в одночасье. Скоро все будет.
– Уже почти год прошел, – вклинилась Прая, – а он и его друзья пользуются нашей добротой и пьют наше вино. Мне это не нравится. Играть с магией Древних – все равно что играть с огнем.
– Зато мы сможем обезопасить свое положение среди королевств, а не только среди лиг, – напомнил я ей.
– И не только положение, но и интересы, – добавил Мэйсон. – Доходы от торговли могут утроиться.
Джалейн хмыкнула.
– Если, конечно, он когда-нибудь выполнит свое обязательство.
– Выполнит, – отчеканила мать.
Безопасность – не единственное, чего мы хотели достичь, однако на тот момент нам удавалось получать лишь обещания. Иногда мне казалось, что отец, предоставив убежище Бофорту, хотел дать матери только одно – надежду.
– А пока, – продолжила мать, – нужно что-то делать, Джейс. Мы не можем сидеть и ждать, когда кто-то выполнит обещание. Волки напомнили о себе, устроив шесть пожаров за несколько ночей.
– А вы не думали, что их устроили рахтаны, которые прибыли в Хеллсмаус вместе с ней? – предположил Мэйсон.
Когда мы прибыли к посту и говорили с Тиаго, я понял его скрытое послание: спутницы Кази находились на свободе. Имея дело с третьим рахтаном, пока ее товарищи разгуливали на воле, мы подвергали себя значительному риску. Где они прятались? Почему скрывались? Мне это не нравилось. Однако чутье подсказывало, что поджог домов и лавок не входил в тактику рахтанов. Но запугивание жителей – определенно подход волков.
– Сомневаюсь, что рахтаны имеют отношение к пожарам, но найти эту парочку все равно придется. Они где-то рядом, может быть, даже затаились в венданском поселении. Я знаю о рахтанах достаточно. Они не станут далеко убегать, когда одна из них исчезла. Самюэль, Арам, наберите команду и завтра же езжайте в поселение. Разнюхайте, что известно.
– Мы были там и ничего не нашли.
– Значит, езжайте снова. В первый раз они ждали визита. В этот раз – не будут. Мы должны выяснить, кто заплатил охотникам.
– Думаешь, Пакстон? – спросила Прая с отвращением в голосе.
Пакстон всегда был тошнотворно мил с Праей, что вызывало у нее еще большую неприязнь. Я подозревал, что он рассматривал их брак как способ вернуться в семью Белленджеров, а заодно и к власти.
– Возможно, – признал я. Я не был уверен, но точно знал, что Пакстон ненавидел охотников. И мне казалось, что он не опустился бы так низко, чтобы иметь с ними дело.
– А вдруг эти пожары – сообщение от лиг? – предположила Джалейн. – Они знают, что торговая арена процветает, и жаждут получить свой кусок. Я сама слышу, как они злятся, приходя в контору, чтобы получить свою долю. Трюко чуть ли не воспламеняется от гнева.
Я бросил взгляд на Мэйсона.
– Добудь информацию. Что бы ни пришлось сделать, кого бы ни пришлось подкупать, выясни, кто заплатил охотникам. Сосредоточься на Трюко и его торгашах. Узнай у Зейна, не видел ли он необычной активности. – У Зейна был острый глаз на лица, и он регистрировал все поставки на бирже. – А что касается пожаров, Титус, выстави круглосуточный караул у ворот и скажи судьям, что все новые лица отныне подозреваемые.
– Но как теперь погасить сомнения? – спросил Ганнер, не желая упускать важный вопрос. Ганнер, возможно, был более импульсивен, чем я, но зато у него отменный слух: он знал, что среди людей начали ходить сплетни.
– На следующей неделе я стану чаще появляться на улицах. Патри ни перед кем не будет трусить. Я покажу им уверенность, покажу силу. Все мы. Дяди, тети, каждый из Белленджеров. Предупредите их, чтобы на этой неделе они вышли на улицы Хеллсмауса. Белленджеры не только управляют городом, но и обеспечивают его безопасность.
– А что насчет рахтана?
Хм. Рахтан, которая прилюдно меня унизила, разгуливает вместе со мной по улицам Хеллсмауса? Такой поворот событий мог обернуться против меня. Или же подкрепить мое утверждение, что все произошедшее между нами – простое недоразумение. И если кто-то из лиг скрывался среди горожан, он уловит сигнал: великая держава не идет против нас, а признает нашу власть. Пройдет несколько недель, сомнения и страхи улягутся, и все забудут о приезде королевы.
– Она тоже пойдет. Со мной.
Мать велела не плакать. Просила не забывать о доброте.
Просила быть сильной. Верить в завтра.
Каждый день я пытаюсь вспомнить, что еще она говорила.
Что-то про туфли; что-то про дни рождения и ванны; что-то про свист и розы. Я точно не помню.
Мне было всего восемь, когда она умерла. И я надеюсь, что забытое мной не имеет значения.
Глава двадцатая. Кази
Меня окружала настоящая роскошь – я отмокала в ванне, наполненной горячей водой. Комната была очень большой, как, впрочем, и сама ванна. Сладкие лавандовые масла вихрились в мерцающем танце пузырьков. Пальцы ног шевелились под поверхностью, наслаждаясь восхитительным шелковистым маслом. Олиз зажгла свечу в углу, оставила мне тарелку с сыром, лепешками и ягодами, чтобы я перекусила, пока она подбирала для меня свежую одежду. Если это и было пребывание под стражей, я и не думала возражать.