Я чувствовала, что она знала ответ: о том случае шептались на улицах. «Неужели Десятка его украла? Невозможно. Зачем он ей?» Но в моем деле анонимность – необходимая деталь, поэтому королева не спрашивала «если» или «что» – она хотела услышать «как». Смогла бы я повторить? Я вспомнила о самой большой, самой громкой и опасной краже. Тогда мне потребовалось все терпение, что у меня имелось, а также больше месяца голода, экономии и накопления припасов. Несомненно, я воспринимала это как вызов. Вот только не все было так просто.
Когда кучер из Превизи подкатил к джехендре, тигр в его повозке собрал большую толпу. Никто не видел тигров раньше и не знал, что это такое, но было очевидно, тигр – одно из волшебных существ из легенд. Когда животное сделало выпад и зарычало сквозь зубы, трое мужчин резко отпрянули, обливаясь потом. Но я заметила кое-что еще: тигра от прыжка удерживали толстый кованый ошейник и цепь, закрепленная в задней части повозки. Я разглядела, что великолепный полосатый мех свисал с ребер, точно плащ, который приходился ему не по размеру. Кучер, что удивительно, зверя не боялся. Он выкрикнул команду, затем рассмеялся и почесал тигра за ухом, когда тот улегся.
Первым вышел мясник, с вожделением глядя на животное, которое годилось разве что на кости для супа. Я наблюдала за ним и видела, как он потирал бороду, как морщилась кожа вокруг его глаз, как блестели губы, которые он снова и снова облизывал. А потом он попросил кучера повторить трюк с рычанием. Рык. Страх, огромные белые клыки – вот чего жаждал мясник. И в ту секунду я поняла, что тигр станет моей следующей кражей.
«Зачем, Кази? Зачем красть то, что тебе вовсе не нужно?»
Нет, причина была. Единственная, которой я могла с ней поделиться.
Я хотела отпустить его на волю. Я знала, что в конце концов животное умрет, а мясник будет наблюдать за его медленной смертью, ведь чтобы прокормить такого зверя, потребовалось бы все драгоценное мясо, выставленное в его лавке. Но я знала наверняка: он никогда бы не пожертвовал своим пропитанием ради животного. И его не волновало, что день за днем ребра тигра будут выпирать все больше, щеки западут, а кожа обвиснет. Он ежедневно наблюдал то же среди людей, но их страдания его ничуть не трогали. Кроме того, он мог запросто нажиться на смерти тигра, продавая его жесткое мясо как магическое, вытаскивая из его пасти огромные зубы или продавая полосатую шкуру командирам-чивдарам, а когтистые лапы – правителям, любящим экзотические трофеи с земель, простирающихся за пределами Великой реки. Смерть тигра принесла бы мяснику еще большую выгоду. Он заплатил кучеру огромную сумму, зная, что за несколько месяцев втройне окупит вложения, а заодно получит наслаждение от посеянного среди людей страха. Он знал, что тигр – отличный способ прогнать нежелательных зевак от прилавка.
Подобный страх мне довелось испытать четырьмя годами ранее. Моей матери не было дома всего несколько дней. Без нее я терялась, а мои глаза уже зудели от голода. Я наткнулась на лавку мясника, где на крюках висели овечьи шкуры. Жужжащие мухи кружили вокруг, пробуя на вкус розовую плоть. Голуби, сидящие в клетках, клевали друг друга в лысые головы, перламутровый отлив их мяса демонстрировал возраст. Я остановилась, размышляя, как добыть эти сокровища… как вдруг получила резкий щелчок по лицу. Не успела я и руку поднять, чтобы дотронуться до кровоточащей раны, как меня полоснули по икрам. И я увидела, что он смеялся, наблюдая за моим замешательством. Он поднял ивовый веник, щелкнул им еще раз, так что тонкие зеленые ветви рассекли мне лоб. Я бросилась бежать, но он успел крикнуть мне вслед, чтобы я держалась подальше от его прилавка. Уличные крысы без денег были менее желанны, чем мухи, кишащие на его мясе.
«Но ведь тигр способен наброситься и убить. Стоит ли рисковать жизнью?»
Она смотрела задумчиво. Я знала, что королева обладала даром, но не думала, что она умела читать мысли. И тем не менее она прочитала ответ в моих глазах: «Стоит. Определенно». Каждый пропущенный ужин стоил того. Изнурительные глубины терпения, в которые мне пришлось погрузиться, тоже того стоили. Каждая унизительная услуга, за которую мне приходилось расплачиваться, стоила риска.
Но было еще кое-что, о чем я не могла ей сказать. Причина, которая впилась в мое сердце подобно острому когтю. Глаза тигра. Их красота. Блеск. Янтарное сияние, плотно окутавшее меня воспоминаниями, так что я не могла дышать. Я видела отчаяние, скрывающееся за вызывающим рыком. «Тихо, Кази. Не шевелись».
В тот миг я уже представляла, как буду вести его по шаткому цепному мосту и отпущу на свободу в лес, где он будет рычать свирепо, оглушительно, дико. Я надеялась, что к нему вернутся силы и свобода.
«Животное, которое ты украдешь для меня, еще опаснее тигра, Казимира. Ты должна быть осторожной и хитрой, должна использовать каждую унцию своего терпения. Тебе придется оберегать не только себя, но и тех, кто окажется рядом. Иначе чудовище повернется и убьет тебя».
Хитрость. Осторожность.
Терпение.
Я всегда была терпелива. Даже воровство репы или бараньей кости требовало выжидания удобного случая. А это могло занимать час или больше. Если возможность не представлялась, требовалось обладать еще большим терпением, чтобы научиться жонглировать и отвлекать торговцев, рассказывать загадки и вынуждать жертву потерять бдительность. На кражу медной пуговицы ушла целая неделя планирования и выжидания. Кража тигра заняла больше месяца. Я испытывала себя на прочность, но при этом не была уверена, что животное проживет достаточно долго, чтобы я смогла довести план до конца. Я хотела поторопиться, но сдерживалась. Терпение… оно разъедало меня, и я думала, что ничего труднее быть не может.
Но у похищения предателя имелись свои сложности, не предвиденные мной, а именно – Джейс Белленджер. А теперь появилось нечто, что оказалось еще хуже, чем проблема. Об этом говорили осторожные шаги Мэйсона, молчание, повисшее между нами. Вкус опасности витал в воздухе, и я ощущала привкус крови и гнева. В Венде, когда я понимала, что что-то идет не по плану, я могла отступить, уйти, раствориться в толпе. Но здесь я не могла этого сделать.
«Терпение, Кази. Терпение. Это колодец, из которого всегда можно черпать поддержку».
Я пыталась убедить себя в этой лжи.
Моя вера – все, что имело значение.
Я взглянула на кровь на рукаве Мэйсона. Что за дело свалилось на них так неожиданно? Неужели они нашли Рен и Синове? Что, если кровь принадлежала…
– Почему Джейс сам за мной не пришел? – спросила я.
Мэйсон усмехнулся.
– Неужели я такой плохой сопровождающий? Не верь слухам.
– Я всегда верю слухам.
– Расслабься. Тебе не о чем беспокоиться.
Когда кто-то так говорил, стоило волноваться.
– Мне любопытно…
– Джейсу нужно было помыться.
Помыться? Всего несколько часов назад он был безупречно чистым.
– Похоже, у вас и правда было очень грязное дело.
– Так и есть.
Я понимала, что больше ничего от него не добьюсь. Мэйсон охранял секреты, принадлежащие его семейному кругу. Они были преданы друг другу, связаны прочными узами, и ничто не могло заставить его проговориться. Я понимала его и восхищалась этим качеством: один неустойчивый камень мог разрушить целый мост, но, к сожалению, в данной ситуации преданность Мэйсона ничем не помогала мне.
Мы дошли до конца длинного зала. Тиаго и Дрейк уже стояли по обе стороны от дверей.
– Они внутри, – доложил Дрейк. – Ожидают.
Кого? На языке появился соленый привкус. «Терпение, Кази. Тигр еще не твой». Я понимала, что терпение – это разделительная линия между успехом и неудачей.
Мэйсон открыл дверь, и мы проследовали внутрь.
Мы очутились в маленькой комнате без окон, с темными панелями на стенах. От канделябра в углу струился теплый золотистый свет. Джейс сидел, развалившись в кресле и закинув ноги на длинный стол. Ганнер и Титус расположились по обе стороны от него. Ганнер просматривал бумаги и аккуратно писал что-то.
Я вошла. Джейс вскочил на ноги и уставился на меня. На нем была новая рубашка. Карие глаза, которые раньше излучали тепло, стали холодными, отстраненными. Витающий в воздухе гнев больше не казался иллюзией.
– Здравствуй, Кази, – формально поприветствовал Джейс.
Меня будто яростно ударили кулаком в грудь. Я умирала и не могла дышать.
– Кого ты убил? – спросила я, не дожидаясь объяснений.
– Кто сказал…
– Я хочу видеть Рен и Синове! Сейчас же!
Джейс приблизился, взял меня за локоть, пытаясь усадить в кресло.
– Садись. Твои друзья в порядке, но мы не можем их привести…
Я вырвалась.
– Ты их не нашел? – выпалила я, молясь богам, чтобы я оказалась права. Молясь, чтобы он признался хотя бы в этом. – Вот почему я не могу их увидеть.
Ганнер поднялся, достал что-то из кожаного футляра на полу, а потом бросил на стол два предмета. Тцэзе Рен звякнул, закрутился на полированном дереве. Кожаная перчатка Синове скользнула ко мне, гладкая и золотистая, как теплое масло.
Ганнер хмыкнул.
– Мы подумали, ты захочешь получить доказательства.
Я судорожно выдохнула: я хотела, чтобы они подумали, будто я испугалась. Пусть я и сохраняла расстроенное выражение лица, внутренне наконец успокоилась. Теперь я знала наверняка, что Рен и Синове не в замке. Каждый из клинков Рен был обтянут крашеной кожей. Красный являлся запасным и хранился в седельной сумке. Сине-фиолетовый – ее любимый тцэзе, и его она всегда носила на бедре. Перчатку с монограммой Синове подарила королева, и она хранила ее как запасную и никогда не надевала, так как слишком ей дорожила. Кожа перчатки была девственно чиста. Я догадалась, что Ганнеру удалось найти их седельные сумки, которые, возможно, забрал магистрат, когда мы были в городе. Окажись у них Рен и Синове, им не пришлось бы копаться в их сумках. Они бы просто забрали вещи, находящиеся у них на виду.