– Возможно.
Рен и Синове обменялись долгим взглядом.
– Я знаю, о чем вы думаете, но…
– Он обвел тебя вокруг пальца, Каз, – застонала Рен. – Из всех он обманул тебя. Я не могу поверить, что ты влюбилась…
– Я не влюблялась, Рен. Я лишь говорю, что существуют и другие опасности, кроме Белленджеров, и мы должны быть осторожны. Кто-то устроил пожары. Уже шесть. Вы что-нибудь видели?
– Мы устроили один из них, – призналась Рен.
– Может быть, два, – добавила Синове.
– Вы что?
– У меня не было выбора! Была середина ночи, а мы все еще прятались по углам, пытаясь выбраться из города. Я пустила горящую стрелу в масляную лампу, а другую – в кучу дров. Мне нужно было отвлечь внимание, чтобы вывести лошадей из конюшни. Ты ведь знаешь, что этот конюх, ублюдок, украл седла и снаряжение?
Боже милостивый, если Джейс узнает, что они устроили хотя бы один из этих пожаров…
– Вы сожгли дом? – спросила я, боясь услышать ответ.
– Дрова, Кази. И повозку с сеном. Почему ты такая нервная?
– Потому что Белленджеры полны решимости найти тех, кто угрожает городу. Я не хочу, чтобы вы ввязались в неприятности. – Я вспомнила отрезанные уши. – Они не поймут, и это может обернуться несчастьем.
– Никто не знает, что мы здесь.
И все же. Джейс запоминал детали. Смена одежды и шляп не могла всегда скрывать их. Им требовалось что-то более постоянное. Слово Джейса, например.
Глава двадцать пятая. Джейс
– Где она?
Я отвернулся всего на несколько секунд.
Дрейк и Тиаго подскочили как ошпаренные. Смущение залило их лица, глаза метались по площади, по улицам, удивляясь, как она могла так быстро исчезнуть.
Она исчезла.
Я не думал, что кто-то мог ее похитить. Она ушла, потому что сама этого хотела.
Я рассматривал площадь в поисках Юрсана и заметил его возле паба, но и он лишь пожал плечами. Он потерял ее. Гарвина не было видно – что являлось хорошим знаком. Мы переместились в центр площади, наблюдая за ним и ожидая.
И вдруг раздался свист.
Его сигнал.
– Привет, Кази.
Она шла по дощатому настилу перед аптекой, когда я ее поймал.
– Куда ты ходила?
Ее шаги замедлились, затем остановились.
– Я? – невинно переспросила она. – Никуда. Достопримечательностями любовалась. И заблудилась.
– С друзьями виделась?
Она обернулась и увидела своих товарищей в конце дорожки. Мэйсон держал за руку ту, у которой были длинные рыжие косы. Самюэль и Арам стояли по обе стороны от другой. Остальные члены нашей команды ждали позади, включая Гарвина, который прекрасно выполнил свою работу. Ускользнуть больше никому не удастся. Все это время ее напарницы находились в городе, и я был уверен, что Кази знала об этом.
Она оглянулась, сузив глаза. Ее язык медленно скользнул по зубам, а затем она подошла ко мне.
– Смотри, Джейс, – сказала она, похлопывая по стене. – Место нашей первой встречи. Держу пари, это не случайность, а?
Я удивленно посмотрел на вывеску аптеки над нашими головами.
– Вообще-то, да.
Она шагнула ближе, и ее руки устремились вверх к моей шее. Лицо приблизилось, губы очутились в дюймах от моих. Это был необычный момент для объятий. Я не ожидал, но и не был против. Я обнял ее за талию и притянул ближе.
Ее щека коснулась моей.
– Подумай еще раз, – прошептала она мне на ухо. – Это не случайность. Я привела тебя сюда и предлагаю выгодную сделку – если ты поступишь правильно. Представь себе, болтливый рахтан очаровалась твоим обаянием и властью. Все кругом на нас смотрят, пока я играю с твоими волосами, смеюсь, улыбаюсь, может быть, даже целую. Прекрасная возможность стереть из воспоминаний тот шокирующий вид, когда я прижала тебя к стене и приставила к горлу нож. Это перечеркнет новый образ, а ты закрепишь свое положение. Все будут знать, что я, а косвенно – и королева, на твоей стороне.
Кази улыбнулась. Ее пальцы играли с моими волосами.
– Отпусти их, – тихо приказала она. – Сейчас же.
Очевидно, все, кто на нас смотрел, представляли другие вещи, которые скрывались за нашим шепотом.
– Сдержи свое слово и наше соглашение, – продолжала она, – признай Рен и Синове гостями Белленджеров. Они смогут приходить и уходить тогда, когда им заблагорассудится. Они желают оставаться здесь, в городе, и я уверена, что ты сможешь поселить их в одной из гостиниц. Бесплатно. Без лишних вопросов. И оружие тоже останется при них.
– А если откажусь?
– Я снова прижму тебя к стене и увековечу образ стоящего на коленях патри. – Она пожала плечами. – Я думаю, это только добавит тебе проблем. О, об этом не забудут написать в учебниках истории. Падение Белленджеров…
– Опять шантаж?
– Деловое предложение.
Я рассмеялся, крепче обхватил ее за талию, прижал к себе.
– Ты? Снова меня прижмешь? Все немного изменилось с последнего раза.
– Думаешь? Ты не знаешь и половины моих трюков. Неужели ты хочешь рискнуть? Все смотрят. Кажется, я даже заметила Пакстона на другой стороне дороги.
– Зачем ты это делаешь?
– Я помогаю тебе, Джейс. Я даю шанс поступить правильно. Мои друзья – не твоя проблема. Отпусти их.
– Мне не нужен посторонний человек, тем более венданец, чтобы указывать мне, как правильно поступать.
– Может, и нужен. Ты обещал, что никогда не причинишь им вреда. Удерживать их против воли, когда они ничего не сделали, – это наносить вред. Твое слово ничего не значит?
Теперь мы оба не улыбались.
– Сегодня вечером планируется большой ужин в саду для семьи и друзей. Будет лучше, если твои друзья пойдут с нами. Как новые гости. Их отсутствие было бы подозрительным и оскорбительным.
Она закатила глаза.
– Есть ли что-нибудь, что вы, Белленджеры, не считаете оскорбительным?
– Много. Просто вы, венданцы, слишком искусны в нанесении оскорблений.
– Хорошо. Они придут на ваш маленький праздник, но уйдут тогда, когда он закончится.
Ее взгляд был решительным.
Рахтаны в качестве гостей и с оружием, включающим колчан стрел, когда мы все еще не знаем, кто устроил пожар?
Взгляд Кази оставался неподвижным, как у статуи. Ее преданность подругам была неистовой. Наконец я отвернулся и обратился к Самюэлю:
– Проводи гостей в гостиницу «Белленджер». Убедись, что у них лучшие комнаты и все необходимое.
Ее палец мягко надавил на мою челюсть, возвращая мое внимание.
– И последнее, патри. Больше никакой слежки. Отзови их. Я либо твой почетный гость, с кем у тебя есть договоренность. Либо нет.
Откуда она узнала? Гарвин был невидим.
– Больше никакой слежки, – согласился я и приблизил свои губы к ее, прежде чем она успела сказать что-то еще. С условиями было покончено.
Я думал, что поцелуй будет неловким, напряженным, но она расслабилась в объятиях, устроив шоу, которое и обещала. Я прижал ее к стене – образ, который будет гореть в памяти каждого и сотрет предыдущий. Я чувствовал ее язык, тепло губ, вдыхал аромат кожи и волос, и мы снова очутились в иллюзии, где ничто не имело значения.
Мы сидели в темном углу таверны, потягивая прохладный эль. Прая обмахивалась рваным меню, а Мэйсон рассеянно вертел ложку на столе. Проводив Рен и Синове до постоялого двора, Кази вернулась в Дозор Тора вместе с Джалейн и моей матерью.
– Она тебя сделала, – сказал я.
Гарвин проглотил последние капли эля.
– Нет. Она никогда не смотрела в мою сторону, – возразил он. – Только когда ты остановил ее возле аптеки, она заметила меня в толпе.
– Вы раньше встречались?
Он прикусил уголок губы, словно что-то вспоминая.
– Я не разглядел ее, когда Мэйсон впервые ее показал. Я был слишком далеко. Но увидев ее вблизи, узнал ее. Только не помню, где ее видел.
Гарвин рассказал, что когда-то давно, когда он управлял повозками, он ездил в Венду, в основном к Комизару или к купцам на джехендре, но последний раз он был там лет семь назад.
– Сколько ей лет?
– Семнадцать.
Гарвин потер заросшую щетиной щеку, пытаясь вспомнить, где ее видел.
– Значит, она была еще ребенком. А как звать?
– Кази. Фамилии нет. Она называет себя Кази из Брайтмиста. Я думаю, это…
– Это один из самых бедных кварталов в Санктуме. По правде говоря, они все бедные, но Брайтмист – особенно. Хотя название и переводится как Светлый квартал, не обманывайся. Ничего светлого там нет. Я никогда там не продавал. Там и двух монет у людей не найдется. Впрочем, ее имя я вроде как не слышал.
– Возможно, там есть несколько зажиточных семей. Она сказала, что ее отец – губернатор, а мать – генерал.
Он с сомнением пожал плечами.
– Может быть.
Я спросил, почему ему запомнился десятилетний ребенок, а он в ответ покачал головой.
– Не знаю. Но в конце концов выясню. Лица – это то, в чем я хорош. А возраст – это уже второстепенное.
– Семь лет… – Прая жестом указала на свою грудь. – Новые изгибы преображают девушку. Она изменилась.
Гарвин кивнул в знак согласия.
– Но глаза – они не меняются. В ее глазах что-то есть. Огонь. – Он отодвинул стул от стола. – Увидимся вечером. Может быть, к тому времени я вспомню. – Он приподнял шляпу и ушел.
Прая покрутила пальцем в воздухе, чтобы бармен принес еще порцию эля, затем наклонилась и предостерегающе посмотрела на Мэйсона, хлопнув рукой по ложке, которую он продолжал вертеть. Она снова посмотрела на меня.
– До своего исчезновения она вела себя хорошо. Мы шли по вашим следам, и все, с кем мы говорили, упоминали ее. Очевидно, она вытащила монету из уха дочери пекаря? Они оба были впечатлены.
Я рассмеялся.
– Да, я тоже. Девочка споткнулась и плакала из-за поцарапанной коленки, но Кази отвлекла ее блестящей монеткой, которую волшебным образом нашла в ее ухе. Слезы сразу были забыты.
Я подумал, как Кази сбросила свой жесткий образ и опустилась на колени перед девочкой. Доброта – ее стихия, особенно когда дело касалось детей, даже если она не признавалась в этом.