тцэзе?
Как бы то ни было, но Белленджеры устраивали вечер, и было важно, чтобы мы выглядели расслабленными, как настоящие гости. В таком случае Белленджеры бы тоже успокоились. Не говоря уже о предполагаемых гостях, чьего присутствия мы очень ждали.
Я наступила на ногу и как только почувствовала, что она стала устойчивой, пересекла комнату и коснулась платья Рен. Я знала, как ее увлечь.
– О, как неожиданно, – сказала я, взяв его в руки и прильнув щекой к подолу.
– Что неожиданного? – буркнула она.
– Ткань. Я никогда не ощущала такой мягкости. Платье будто соткано из облаков. Ты только потрогай, – звала я, протягивая наряд.
Рен покачала головой, и ее кудри запрыгали в такт с головой. Однако она все же шагнула вперед, а потом бегло провела по нему пальцами.
Рен была резкой, расчетливой, видела каждое мое движение и в глубине знала, почему я так делала. «Доверься мне, Рен». Какой бы жесткой она ни казалась, у нее были слабости – то, что приносило ей утешение. Я никогда не понимала, почему ее так тянуло к мягким вещам, к тому руну на рынке, которое я украла для нее, или к тому утенку, которого она сжимала в руках и не хотела отпускать. Я понимала, что причина в прошлом и том, о чем никто из нас не говорил. Эти секреты мы запрятали глубоко в темной, разбитой части наших сердец. Может, это было что-то, чего даже она не осознавала. Наверное, так она хранила воспоминание о прикосновении материнской щеки.
– Оно мягкое, – признала она, все еще не соглашаясь, – но этот цвет.
– Тебе может подойти фиолетовый. Можем поменяться.
Она выхватила розовое платье, уже зная, зачем его надевать, зачем улыбаться и притворяться, будто мы здесь по причине, в которую все вокруг верили, – что мы почетные гости Белленджеров.
– Но оружие я не оставлю, – отчеканила она.
Глава двадцать седьмая. Джейс
Живот посла давил на низкий столик, точно пухлая буханка хлеба. Пряжки, ремни, драгоценные цепи звенели всякий раз, когда он кашлял или глубоко и хрипло вздыхал. Он еще раз затянулся трубкой и выдохнул в спертый воздух тошнотворно сладкий табачный дым.
Апартаменты, предоставленные ему Белленджерами за определенную плату, были оформлены в стиле Кандоры: стены завешаны тяжелыми гобеленами, полы устланы меховыми коврами. Ставни плотно задвинуты, и единственный свет исходил от бронзовой масляной лампы на столе. Мерцающее пламя отбрасывало тени на его стражу – огромных мужчин с саблями на поясах. Все это создавало определенный эффект. Наша стража стояла за нами по той же причине.
Верхняя губа посла недовольно скривилась.
– Ты не сын своего отца. Он должен был встретиться со мной на прошлой неделе. Он знал…
– Я пришел, – отрезал я. – Излагай свои дела. У меня намечены и другие встречи.
Конечно, я не планировал встреч – мой резкий ответ являлся лишь частью игры. Прежде чем мы вошли в комнату, я предупредил Ганнера держать рот на замке, так как он не любил долгих пауз. Я усмехнулся и с привычным спокойствием откинулся в кресле, хотя внутренне напрягся, как Ганнер и Титус.
Посол смотрел пристально, шевеля розовыми пухлыми губами. Уголки его рта блестели от слюны. Я тоже не сводил с него глаз.
– Есть и другие места для торговли, – напомнил он.
– Но не такие прибыльные, как наше. Ты зарабатываешь на нашей бирже, и мы оба это знаем.
– Прибыль хороша только тогда, когда нет убытков. Твой отец обещал защиту, но ее по-прежнему нет. У нас есть уши и глаза – мы знаем, что происходит. Наши караваны окажутся под ударом. В Ширамаре и в Радж-Ниваде есть торговая площадка, куда мы и хотим перевезти товар. Аренда и проценты меньше, а маршруты менее опасны. – Он сделал длинную затяжку. – А если мы уйдем… другие последуют за нами.
Руки Ганнера сжались в кулаки. Я подтолкнул его сапогом под столом.
– Обещания моего отца – не пустые слова. Оружие, которое мы разрабатываем…
– Разрабатываем! – выплюнул он. Губы его приподнялись в отвращении. – Что это значит?
– Это значит, что ваш товар будет в безопасности от двери до двери. Это все, что вам нужно знать.
– Грандиозное заявление для кого-то…
– Грандиозное! – гаркнул я с тем же отвращением, что и он секундой ранее. – Что это значит? Идея слишком велика для вашей маленькой головы?
Густые брови посла дернулись; ухмылка озарила черные глаза-бусины.
– Твой отец всегда подслащал жизнь, когда нам приходилось ждать.
Я взял паузу, хотя уже знал, что ему дам. Уступи я слишком рано, он стал бы упираться и требовать большего, а я хотел убраться отсюда скорее с тем, в чем мы нуждались. А нуждались мы в кандоранцах. Они – наши крупнейшие клиенты, и у них были законные жалобы.
Мы выставляли патрули на главных маршрутах, чтобы проводить рейды. Купцы часто хитрили: посылали к нам человека, чтобы завязать контакты, и заманивали покупателей к своим караванам, предлагая более выгодные сделки и избегая налогов. Мы не могли допустить, чтобы нас использовали в качестве бесплатной витрины. Те же патрули обеспечивали безопасность и законным торговцам, однако у нас не хватало людей, чтобы сопровождать каждый караван. Даже при наличии охраны кучера погибали, а товар пропадал. Если бы поползли слухи, что кандоранцы ушли из-за набегов, наш бизнес подвергся бы риску. На это и рассчитывали лиги, однако в скором времени все должно было измениться. Не пройдет много времени, как один наш стрелок сможет в одиночку охранять целый караван. Защита – это то, в чем Белленджеры всегда преуспевали. А теперь мы могли распространить ее и за пределы наших границ.
– Ничего? – давил посол, раскрывая желание продолжать сотрудничество.
Наше местоположение, в конце концов, было более удобным. Ширамар считали жаркой, грязной ямой, а Радж-Нивад находился в стороне от дороги. Не говоря уже о том, что мы смотрели сквозь пальцы на мелкие сделки посла, о которых король ничего не знал, – пока мы получали свою долю и с них.
– Бесплатная аренда апартаментов, пока мы не выполним обещание. Этого достаточно?
Посол кивнул, постукивая по груди корявыми пальцами.
– Я, верно, ошибся. Ты точно сын своего отца.
Я поднялся. Ганнер и Титус встали рядом со мной.
– Белленджеры держат слово, – отрезал я. – И более не беспокой меня своими требованиями.
Посол поднялся на ноги. Ехидная улыбка избороздила его лицо.
– Патри. Всегда рад иметь с вами дело.
Как только мы вышли из апартаментов, Титус прошептал:
– Бесплатная аренда влетит нам в копеечку. А если другие арендаторы пронюхают о сделке…
– Это будет стоить целого состояния, только если мы не выполним обещание.
С биржи мы отправились к Бофорту: настала пора на него надавить. Чтобы мы выполнили обещание, он и его люди должны были быстрее взяться за дело. Ждать мы больше не могли. Он долго кормил нас обещаниями, не демонстрируя результатов работы.
Когда мы прошли через ворота, Бофорт воодушевленно нас поприветствовал, будто ожидал визита. Он повел нас на полигон, объясняя, что они решили главную проблему.
– Проблема крылась в переводе. – Бофорт продемонстрировал обещанное оружие. Оно было в два раза меньше, чем предполагалось, но все равно впечатляло. Это все, на что мы надеялись. И даже больше.
– Нужно пару недель на доработку. Максимум месяц, – пообещал он. – Но нам понадобится больше припасов.
Ганнер и Титус посмотрели на разрушенную цель, расположенную более чем в ста ярдах от них, а затем разразились восторженными охами.
– Просто скажите, что вам нужно, – вклинился Ганнер. – Зейн прямо сейчас все доставит.
– А лекарство от лихорадки? – спросил я.
Брови Бофорта сошлись. Он покачал головой.
– С этим сложнее. Финеас по-прежнему проводит испытания. Но не волнуйтесь, каждый день приближает его к цели.
Приближает к цели. В течение нескольких месяцев я сообщал матери одни и те же новости. Это была крупица надежды, которая, казалось, ее успокаивала… а заодно и меня. Мы нуждались в оружии, и я только что увидел доказательство успеха.
Вернувшись в покои, я принял ванну, смыл тяжелый запах, впитавшийся в кожу после апартаментов посла. Одеваясь и думая об оружии, я чувствовал надежду. Прошлой ночью пожаров не случилось, да и охотники не давали о себе знать. Похоже, все возвращалось на круги своя. Всем сердцем я надеялся, что посол ошибался насчет нападений на караваны, но, если это продолжится, нашим патрулям было приказано действовать жестко – выслеживать нападающих, чего бы это ни стоило, и выяснять, кто заказал нападения.
Ганнер низко присвистнул.
– Такое зрелище не каждый день увидишь!
Рен, Кази и Синове вышли из беседки плечом к плечу.
Я уставился на Кази. Она меня не заметила. Ее черные волосы были заплетены в элегантную корону – несомненно, творение Джалейн. На голове красовались опавшие желтые лепестки; легкими волнами струилось до щиколоток фиолетовое платье. Плечи были почти обнажены. Ее глаза скользили по другой части сада, как будто она что-то искала. И я не мог не задаться вопросом, кого или что она потеряла. Или, возможно, я надеялся, что целью ее поисков был я.
Титус подтолкнул меня локтем.
– Закрой рот, патри. Ты выглядишь слишком нетерпеливым.
И да, мне и правда не терпелось.
– Что случилось с той, что в розовом? – полюбопытствовал Ганнер.
– Это Рен, – одновременно объявили Арам и Самюэль.
Рен тоже преобразилась и почти не походила на головорезку, которую мы видели сегодня в переулке, ее выдавал только изогнутый меч на боку.
– Никто не сказал ей оставить оружие? – поинтересовался Ганнер.
Мое внимание обратилось к Кази. Бессвязные слова наводнили голову, и я услышал давнее предупреждение отца: «Выбирай слова тщательно, даже те, которые правдивы, потому что они становятся семенами, а семена становятся историей».
С тех пор как встретил Кази, я избегал даже думать о некоторых словах. Когда мать спрашивала о ней, я называл Кази находчивой – безопасное, неприметное слово. Но теперь мысли вырвались на свободу, сея семена. Я хотел, чтобы они пустили корни, выросли, стали историей – частью моей жизни