Ее взгляд был холодным, как иней.
– На что ты сердишься? – спросила она.
Я рассмеялся.
– Серьезно? Разве это не очевидно? – Я пошевелил цепь на ноге. – Меня обманули практически все, кому я доверял или на кого рассчитывал, – вплоть до нанятого повара. – Я поднялся на ноги, посмотрел на нее сверху вниз. – Повара, которого я нанял для тебя.
Эти слова должны были уколоть ее, но вместо этого они укололи меня. Она никогда не обещала мне завтрашнего дня, и теперь я знал почему.
Кази наконец моргнула – иней рассыпался. Во мне снова вспыхнули эмоции, которые я не мог контролировать.
– Тебе лучше уйти.
Она не двигалась.
– Что за лекарство от лихорадки? – спросила она.
– Еще одна вещь, которой никогда не существовало. Пожалуйста, Кази, я хочу, чтобы ты ушла.
– Я слышала, как Финеас сказал: «Он знал, что заставит вас слушать». О чем он говорил?
Вздохнув, я сел на бревно.
– Мои брат и сестра, о которых я рассказывал, Мика и Сильви… – Я прочистил горло. – Они умерли от лихорадки. Бофорт все вычислил, нашел слабое место нашей семьи и использовал это, чтобы проложить дорогу к нашей благосклонности. Он утверждал, что у него есть лекарство. И это все, что ему нужно было сказать, чтобы мать пригласила его в дом. И мой отец тоже. – Я взглянул на Кази. – Да, мы хотели оружие. И дали Бофорту материалы. И да, мы укрыли их, чтобы получить желаемое. Ты это хотела услышать? Мы знали, что от него одни неприятности, даже если не понимали, какие именно. – Я запустил руки в волосы, все еще желая, чтобы она ушла. Но вместо этого она села рядом.
– Нет, не это, – прошептала она.
Я наклонился и покачал головой.
– Почему ты не рассказала о Бофорте, когда только приехала?
– Мы не знали наверняка, что он находился в замке. А если он там и был, значит, Белленджеры приняли его. Если бы я сказала тебе, что бы ты сделал, Джейс? Будь честным. Предупредил бы его? Заставил ответить на свои вопросы, так что он снова бы исчез? Отрицал бы? Разве не так ты поступил, когда я заметила его возле Даркхома? Ты утверждал, что он работал садовником. Ты солгал и скрыл, кто он такой. Ты видел разрушения и теперь знаешь об их преступлениях. Эти люди заслуживают понести наказание. Я дала клятву королеве и богам, что верну капитана. И я не могла рисковать, рассказывая тебе о своих намерениях.
– Мы хотели оружие, но с другой целью, – сказал я, указывая в направлении долины. – Если ты меня хорошо знаешь, ты должна это понимать.
Она кивнула.
– Но теперь все в руках королевы.
Было уже поздно. Лагерь спал, кроме солдат на страже и Кази. Я видел, как она вышагивала, присматривала за пленниками, словно не доверяла никому другому. «Я дала клятву королеве и богам». Может, мы и выросли по-разному, но во многом были похожи.
Наконец она улеглась, прислонившись к тонкому, лишенному листвы дереву, глядя в темноту.
«Ты спрашивал, почему открытый мир меня пугает, Джейс? Потому что в нем негде спрятаться».
Я подумал об историях, о тех, которые мог бы рассказать, чтобы помочь ей заснуть. Я думал об обещанной загадке, крутящейся у меня в голове. О той, которую никогда не смогу загадать. Я перевернулся, чтобы не смотреть на Кази, и попытался себя убедить, что ее сон не должен меня волновать.
Глава пятьдесят седьмая. Кази
– Аиногда она отрезает веки, чтобы негодяй не смог на нее не смотреть. Все зависит от ее настроения…
Я отошла, пока Синове придумывала наказания и описывала их в жутких подробностях, желая помучить Бахра и других заключенных. В основном Бахра. В последние недели ей удавалось погрузиться в глубокий творческий колодец. Она старалась, чтобы Бахр находился в пределах слышимости, пока она вслух размышляла о наказаниях королевы. Я видела, как его утомляла ее болтовня. Он больше не проклинал Синове, а просто слушал в мрачном молчании.
Мийе и другие лошади стояли посреди ручья Мисула, пили и охлаждались. Палящее солнце стояло высоко. Последние дни лета не давали забыть о себе. Передышка оказалась очень кстати. Хотя я не обязана была этого делать, я редко отходила от пленников, постоянно следила за ними, опасаясь, что они исчезнут прежде, чем я смогу доставить их королеве. Капитан отличался ловкостью, но эта широкая, бесплодная долина из песчаника и высоких скал представлялась тюрьмой. Здесь некуда было бежать.
Я остановилась у отмели, в которой сквозь прозрачную воду блестело фальшивое золото, и наклонилась, чтобы обрызгать лицо. Караван разбрелся по берегу, но мое внимание привлек Джейс. На время остановки ему развязали руки, и он полоскал рубашку. Он снова подрался, на этот раз и с Сарвой, и с Бахром. Они что-то крикнули, чтобы вывести его из себя, но Джейс не рассказал, что именно. Драку разняла Синове, объяснив, что Бахру надо дождаться заслуженного правосудия.
У Джейса пошла кровь из носа, и он вытер лицо рубашкой. Пока он стирал, я заметила, что группа солдат разглядывала его татуировку, возможно, гадая о ее значении, но, конечно, не понимая истории и причин, по которым он сделал ее в пятнадцать лет. Они не знали его так же, как не знала я, когда мы впервые встретились. Мне хотелось рассказать им о древней истории Дозора Тора, о поселении, которое помог построить Джейс, о шлюзе, о погребе, о венданском мальчике, которого он научил копать ямы. Я хотела рассказать им о продолжающихся войнах за власть, об угрозах дому Джейса, о городе, который он оберегал, о врагах, ждущих момента, чтобы свергнуть его семью, семью, которая одевала меня и кормила за своим столом. Джейс был не просто пленником, на которого они смотрели с любопытством. Он был патри, и этот символ, вытатуированный на его груди, являлся вековым обещанием защищать город и семью. Это было в его крови. Наш мир слишком отличался от его мира.
К большому сожалению.
Теперь, когда наши дни вместе подходили к концу, я поняла одну важную вещь: несмотря на все, что мне было известно о нем, я еще многого не знала – или не потрудилась узнать. Например, Сильви. Я слышала, как голос Джейса надломился, когда он произнес ее имя.
«Я собирался рассказать о Зейне. Клянусь».
Иногда казалось, что мир за нами не успевал. Желания приходили слишком рано или слишком поздно, жизнь требовала ответа, затуманивала зрение, и только потом, когда пыль оседала, мы начинали видеть ошибки. Я могла и раньше отдать ему кольцо. Я могла избавить его от тревоги. Но были вопросы, которых я хотела избежать, как и он хотел избежать моих.
– Перестань пялиться и наслаждайся отдыхом, пока можешь, – сказала Рен.
Я даже не слышала, как она подошла.
– Кто-нибудь следит за ним? – спросила я, повернув шею, чтобы осмотреть солдат и лошадей в поисках Бофорта и остальных.
Рен знала, что под словом «кто-нибудь» я подразумевала одну из нас. Не то чтобы я не доверяла солдатам, но нам я доверяла больше. Мы оказались слишком близки к победе, чтобы теперь рисковать. Мне пришлось выбирать между Зейном и этими людьми, так что провала быть не могло.
– Расслабься. Эбен и Синове с ними.
Я оглянулась на Джейса. После двух драк мы держали его отдельно от заключенных.
– Не кори себя, Кази. Ты дала ему шанс отойти. И, по словам Гриза, даже он был незаслуженный.
– Я знаю, что думает Гриз. Вот только голые факты не всегда говорят правду. Я не давала ему никакого шанса. Белленджеры никогда не отступают. Они всегда стоят на своем, защищают то, что им принадлежит. Любой ценой. И я это знала.
Рен покачала головой.
– Это называется упрямой гордостью.
– Нет. Это нечто большее. Их история. Их предназначение.
Мы сели на берегу и охладили ноги в воде.
– Меня беспокоят слова Бахра. То, что он сказал Финеасу.
– Что время еще есть?
Я кивнула. Мы допрашивали каждого пленника по отдельности, но ни один не сказал ни слова, даже в надежде на сделку, чтобы сохранить себе жизнь, будто какая-то другая надежда еще жила.
– Они словно ждут спасения. А раз так, значит, они работали не одни.
– Может, они думают, что у них получится сбежать? Они ведь и раньше сбегали.
Возможно. Я видела, как они высматривали возможности, присматривали оружие и места, где можно скрыться.
– Есть еще кое-что. Когда капитан впервые увидел войска, его лицо просветлело, будто он подумал, что это кто-то другой.
Рен на мгновение задумалась.
– Возможно, они работали с лигой. Может быть, с Пакстоном?
– Да. Или с кем-то другим.
Или, в худшем случае, с несколькими из них. Я вспомнила, как Райбарт и Трюко расхаживали по улицам Хеллсмауса.
– Даже если они и работали с лигой, намереваясь уничтожить Белленджеров, важно то, что у них не было арсенала. Мы успели вовремя и разрушили их планы. Мы видели, как все сгорело. Кроме того, мы задержали создателей оружия. Какие бы планы они ни строили, им конец. Жизнь в Дозоре Тора пойдет своим чередом.
Я подумала о реакции капитана, когда мы уничтожили их планы – кипы документов, настоящий ключ к богатству. Его ярость была неподдельной. Как и у Торбека, когда вся его работа сгорела в огне. Судя по их реакции, других чертежей у них не имелось. Но тогда о чем предупреждал Финеас? В последние секунды жизни он упомянул об оливках. Оливки? Возможно, когда он боролся, чтобы произнести последние слова, он просто запутался? Может, он имел в виду документы, которые уже уничтожены?
– Перерыв окончен! – закричал Гриз. – Собираемся в путь!
Рен, окунув платок в воду, повязала его вокруг головы.
– Мне лучше вернуться, пока Синове не приступила к очередной пытке. Она никогда не прекратит.
Однако никто из нас не осуждал ее ненависть. Бахр заслужил страдания. Синове и многим другим пришлось жить со страхом, навязанным Бахром.
По сигналу солдаты начали надевать сапоги и седлать лошадей. Джейс выжал рубашку, перекинул скрученную ткань через плечо и поплелся назад по берегу ручья, держа в руках сапоги. Его лошадь была привязана в ручье рядом с моей. Ось повозки сломалась больше недели назад – мы были вынуждены пересадить пленников на лошадей. Хотя мы продвигались быстрее, ехать стало тяжелее. Даже несмотря на связанные руки и привязанных друг к другу лошадей, мы должны были постоянно следить за пленниками. Я ждала на краю берега, пока Джейс меня догонит. Мои пальцы нервно погружались в песок. Прошло уже несколько дней с тех пор, как мы разговаривали в последний раз. Когда я пыталась с ним однажды заговорить, он попросил меня уйти. Он не хотел общаться, и я его понимала.