Рей понимал, что было бы странно ожидать от Кирстин веселья сейчас, после того, как она четыре месяца просидела почти что в полном одиночестве и темноте. И всё же до сих пор ни в одном из других интервью, записанных такими же точно столько же просидевшими в заточении людьми, эта тоска так не резала ему глаз.
Невольно вспоминались фотографии, которые Кирстин когда-то выложила для него в сеть. В компании таких же девушек и парней, с рюкзаком за спиной, она стояла на дороге, и ветер трепал её волосы – такие же отросшие, как сейчас. На тех фотографиях Кирстин улыбалась, и эта улыбка затмевала и родинку, которая так не понравилась Рею при первой встрече, и дешевый свитер, за которым толком было не разглядеть стройного тела.
Рей снова поднял взгляд. Нет, нынешняя Кирстин нравилась ему больше. Если бы только не этот взгляд…
– Эм… текст закончился. Я должна сказать что-то ещё? – Кирстин вглядывалась в зеркало, как будто хотела разглядеть Рея.
Рей покачал головой и только затем вспомнил, что их разделяет непрозрачное стекло.
– Нет, – сказал он, включив микрофон, – спасибо, это всё.
Рей встал и собирался выйти, когда услышал голос за спиной:
– Мастер…
Рей вздрогнул. Несмотря на самый первый приказ, Кирстин ни разу ещё не называла его так.
– Да, – сказал он, возвращаясь к микрофону, и прокашлялся, обнаружив, что говорить удаётся с трудом.
– Что со мной будет теперь? Тот человек… Он меня заберёт или нет?
– Нет, – несмотря на все старания, слова давались с трудом.
Кирстин опустила голову, и взгляд её стал ещё грустней.
– Тогда зачем это всё? – тихо спросила она. – Вы… избавитесь от меня?
Рей снова прокашлялся.
– Нет.
Он помолчал. Кирстин подняла голову и теперь, казалось, смотрела прямо ему в глаза. И Рей понял, что не может врать. Впрочем, он и не хотел.
– Будет аукцион, – сказал он.
Кирстин вздрогнула.
– Аукцион? – глаза её снова зашарили по стеклу, и Рей выдохнул с облегчением. – Как в кино?
Рей молчал.
– Меня выставят на помост и… – Кирстин растерянно замолкла, глаза её снова опустились в пол.
– Нет, – продолжил за неё Рей, – всё уже сделано. Нужные люди получат твои фотографии, посмотрят резюме и интервью. Официально они покупают фарфор. А ты – просто помогаешь рекламировать его.
Кирстин сглотнула.
– Ясно, – сказала она глухо, – вот зачем это всё.
Рей молчал, и Кирстин тоже больше не стала спрашивать ни о чём. Она повернулась к зеркалу спиной, забралась на кровать и, обняв колени, уткнулась в них лицом.
Рей зажмурился, отгоняя от себя образы и чувства, которые сейчас ничем не могли помочь. Решение было принято. А жалость надо прогнать прочь.
Вечером того же дня они с Майклом устроились в кабинете, чтобы подобрать список участников аукциона. Интервью и фотографии планировалось курьерами разослать трем десяткам потенциальных покупателей. Одновременно в сети выставлялось несколько не слишком броских фотографий вазы – и Кирстин рядом с ней.
– Чарльз Бройден – наш постоянный клиент, помнишь, тот который любит гонки?
Рей поджал губы, ему очень хотелось сказать: «Нет».
– Майкл, ему восемьдесят лет…
Майкл посмотрел на партнёра и поднял бровь.
– Ну, хорошо, – вздохнул Рей. – Кто ещё?
– Хусейн бин Заир – наш старый знакомый шейх.
– Нет… – вырвалось у Рея.
– Что «нет?» – раздражённо поинтересовался Майкл, снова поднимая взгляд от списка.
– Ну, Майкл, это же гарем… Зачем было столько времени тратить на обучение, если бин Заир её даже и не увидит никогда?
Майкл несколько секунд молча буравил его взглядом.
– У меня ещё шесть шейхов, – сказал он, снова опуская глаза в бумаги, – мне сразу исключить всех? А заодно тех, кто старше… Кто старше скольки лет?
Рей молчал.
– Диего Коррес, Мексика – мрачно продолжил Майкл, – кстати, ему всего лишь двадцать шесть. И он тоже наш постоянный клиент.
Рей вскинулся и посмотрел на него.
– А куда он дел прошлых четверых?
– Рей, – Майкл отложил в сторону стопку распечаток и, встав, подошёл к нему. Положил руки на плечи Рею и не сильно сжал, – мне кажется, ты сегодня плохо спал. Сам на себя не похож.
Рей молчал.
– Я не хочу её продавать, – после долгой паузы сказал он.
– Это пройдёт, – возразил Майкл. – Всегда жалко терять хорошую вещь, особенно если ты сделал её сам. Но, Рей, если мы будем жалеть каждую хорошенькую девушку, то никого не сможем продать.
Рей закрыл лицо ладонями и с силой надавил на глаза.
– Ты прав, – сказал он наконец. – Я хреново спал. Меня достало это место. Бесконечная тоска. Как только закончится аукцион – уеду домой.
– Да. Продадим её и поедем в Европу. Закатим вечеринку на пару сотен человек. Я заплачу за всё. Знаешь, если тебе от этого полегчает, я даже отдам тебе эту чёртову Панамеру.
Рей покосился на него.
Майкл фыркнул.
– А то я не знаю, как ты на неё смотришь!
Он вздохнул.
– Иди спать, Рей. Я сам составлю список. А утром покажу тебе.
Рей кивнул. На краю сознания он чувствовал, что это не тот вопрос, который стоит поручать Майклу – но остальная его часть хотела пустить всё на самотёк и ни за что не отвечать.
– Ладно, – сказал Рей, – утром поговорим.
Он встал и пошёл к себе.
– Всё готово! – возвестил Майкл, по обыкновению врываясь к нему в спальню в половине восьмого утра.
Рей с трудом оторвал голову от подушки и, приоткрыв один глаз, посмотрел на него.
– Список готов, пакеты переданы курьеру, осталось только ждать.
– Хорошо, – согласился Рей, уронил голову обратно на постель и снова уснул.
Майкл запрыгнул на просторную кровать сбоку от него. Какое-то время просто наблюдал, подложив локоть под щёку, а потом положил руку Рею на плечо и тоже уснул.
Аукцион проходил в закрытой форме в течение четырёх дней.
В первый день конверты находили адресатов, и до двенадцати часов те имели возможность заявить своё желание на участие в аукционе. Затем, в течение оставшихся семидесяти двух часов, можно было делать ставки на вазу через сеть. Никто из участников не знал, сколько ставит другой, и никто не знал имён тех, кто участвует в аукционе помимо него. Только организаторы имели на руках полный список, но даже они не знали, кому какая ставка принадлежит – ставки принимались под номерами, которые рандомно присуждались каждому участнику во время жеребьевки перед началом аукциона. И победитель получал сообщение о том, что его ставка оказалась самой большой, только в конце четвертого дня. Обладатели трёх наивысших ставок передавали организаторам сведения о своей личности, затем начинался самый последний этап – проверка надёжности клиентов. В первую очередь учитывалась платёжеспособность, во вторую – связь с криминалом. Иметь дело с людьми, которые могут сделать его соучастником убийства, Рей категорически не хотел.
– Игра не стоит свеч, – говорил он.
Майкл в этом случае был полностью с ним согласен – он тоже не хотел пожизненно оказаться в тюрьме.
Рей проснулся в половине одиннадцатого и тогда же увидел список, лежащий на столе. Майкл крепко спал, прислонившись лбом к его плечу.
Рей выбрался из его рук, взял стопку бумаг и просмотрел.
– Майкл! – рявкнул он так, что тот моментально проснулся и сел. Первым желанием Рея было крепко врезать другу по башке, но для начала он просто спросил: – Ты его не сократил?!
– Ну да… – Майкл протёр глаза. – Слушай, уже поздно спорить, всё равно я всё разослал.
– Ты… что? – Рей подскочил к нему и, схватив за грудки, дёрнул вверх.
– Я тебе сказал три часа назад! – Майкл попытался отцепить от себя его руки. – Ты сказал: «Хорошо!»
– Я спал! Ты…
– А я-то в чём виноват? – Майкл наконец освободился и, встав на ноги, остановился напротив. – Мы бы потеряли ещё один день!
– Да ничего бы с тобой за день не произошло!
– Ты бы этот список не одобрил даже через год!
Рей сделал глубокий вдох. Опустил глаза на распечатку и глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться.
– Так, – сказал он.
– Ты сам знаешь, что я прав.
Рей не стал отвечать. Он думал о том, что это просто предварительный список, главное – проконтролировать заключительный этап. Потому что, в сущности, Майкл действительно прав – он бы не одобрил список. Вообще никакой. Оставалось выбрать меньшее из зол.
Все последующие три дня Рей удерживал себя от того, чтобы зайти к Кирстин, потому что понятия не имел, что может ей сказать. Время уроков прошло, и теперь он отчётливо понимал, что любая близость лишь подточит его решимость.
Все эти три дня он безвылазно просидел в кабинете под землёй, уговаривая себя, что таким образом расплачивается за то, что Кирстин провела в этом же подземелье больше двадцати четырех недель.
Рей не отрывал взгляда от монитора, тщательно отслеживая каждую новую ставку и пытаясь по айпи отгадать регион и имя покупателя. Он прекрасно понимал, что это бесполезно – во-первых, никто не стал бы делать ставки с настоящего айпи, во-вторых, все основные ставки делались в конце. Никто не спешил.
К концу третьего дня ему всё же удалось отследить, откуда были сделаны две самые крупные ставки: цепочка прокси приводила один след в Эмираты, другой – в Мексику.
Рей необычайно отчётливо вспомнил имена прошлых четырёх девушек, проданных туда – двое из Норвегии с периодичностью в год, китаянка и французская арабка.
Последнюю Рей помнил особенно хорошо – для своей расы та была необычайно красива и работала на кухне в кофейне, где Рей съедал круассан по утрам. Он сам нашёл её, хотя и не вёл, как Кирстин, до конца. Никого из четверых Рей больше не видел, но он осознавал, что многие покупатели держат свои игрушки в закрытом пространстве, отлично понимая, что те могут сбежать или выдать хозяев. Были, конечно, и те, кто выводил своих компаньонок в полусвет – но меньше, чем тех, кто покупал себе просто ночную игрушку. Что становилось с девушками потом, когда покупателю надоедало в них играть? Рей никогда не знал – и не хотел знать. Никогда до сих пор.