– Кто она такая? – спросила Кирстин после первого же акта общения с полицией, когда Рей подошёл к ней так в первый раз.
Рей поджал губы.
– Ты уверена, что хочешь знать это сейчас?
Кирстин молчала очень долго, прежде чем сказать:
– Знаешь, Рей, вот честно – нет. Я абсолютно не хочу знать, откуда в постели моего любимого человека могла оказаться девушка с распоротым животом, абсолютно не хочу знать, как её зовут и вообще не хотела бы увидеть подобное когда-нибудь. Но тебе не кажется, что раз уж я невольно участвую в этом, то должна знать, что происходит вокруг меня?
Рей вздохнул и уткнулся носом ей в висок. «Любимого человека» определённо произвело на него эффект и хоть немного скрасило беспокойный, наполненный постоянными страхами и общением то с Йонасом, то с полицией, день.
– Это одна из тех, – сказал он.
Кирстин подняла голову и пристально посмотрела на него.
– Да, ты поняла правильно, – подтвердил Рей.
– Она тоже хотела окрутить тебя и выжать бабки? – ядовито поинтересовалась Кирстин.
– Вообще-то, да.
– Ты параноик.
Рей пожал плечами и отвернулся к окну, понимая, что нет смысла продолжать разговор.
– Как она сюда попала? – после долгих минут молчания спросила Кирстин.
– Я не знаю, – ответил Рей, снова утыкаясь лбом ей в висок. – Она должна быть у Корреса.
Кирстин невольно стиснула в пальцах лежащую у неё на коленях ладонь Рея.
– Такое могло бы случиться со мной, – тихо сказала Кирстин.
– Кирстин, я бы не смог тебя отдать …
– Я не об этом, Рей, – Кирстин чуть повернулась, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Если бы я поверила Корресу… Сейчас со вспоротым животом могла бы лежать я. Какого чёрта он пытался этим сказать?
– Я не знаю, – Рей закрыл глаза. – Он оставил открытку: «С Рождеством». Я не знаю, чего он хотел этим добиться. Показать, что может в любой момент попасть ко мне в квартиру – разве что так.
По спине Кирстин пробежала дрожь.
– Нужно уехать, – резко сказала она, – Рей, куда-нибудь. В Швейцарию. Там же всюду камеры, замерители пульса… Там шагу не ступишь без контроля охраны.
– Полиция не даст разрешения на выезд. Я под подозрением, а ты проходишь по делу как свидетельница. Они будут мурыжить нас до тех пор, пока не смирятся с мыслью, что ничего не могут доказать.
– А они не могут?
– Конечно, нет, – Рей слабо улыбнулся, – благодаря тебе. В предполагаемый момент убийства мы с тобой снимались в порнофильме в галерее Джи МарКристи.
Кирстин едва заметно покраснела.
– Это был акт перфоманса, – возразила она. – Я показывала миру, что такое всепроникающая любовь.
– Не боишься, что плёнке дадут ход, и её придётся предъявить в суде?
Кирстин покачала головой.
– Мне уже нечего терять. Мою голую задницу видели все, кого она могла заинтересовать.
Кирстин снова наклонилась и опустила голову Рею на плечо. Ужасно хотелось поверить, что Рей сможет разобраться со всеми проблемами и действительно её защитит.
– Они правда могут проникнуть в квартиру? – спросила Кирстин, не поднимая головы.
– Я не знаю, – ответил Рей, – Йонас ничего толком не говорит. Мы удвоили охрану – ещё раз, но и в прошлый раз это не слишком помогло. Мы до сих пор до конца не знаем, какой идиот позволил пронести к тебе букет. Пронести труп в два раза тяжелей. Я устал, Кристи. Прости, но я ничего не могу обещать. Только то, что сделаю всё, что зависит от меня.
Кирстин закусила губу. Потом отстранилась, запрокинула голову и поймала в ладони лицо Рея, которое тот всё ещё пытался спрятать у неё в волосах. Заглянула в глаза.
– Хочешь, сделаю тебе массаж? – спросила она. – Меня этому обучил один человек, к которому тебе стоило бы ревновать – если бы ты не знал его так хорошо.
Рей слабо улыбнулся.
– Идём, – Кирстин выпустила его лицо и, поймав руку, потянула Реймонда к себе в спальню – в другую, принадлежавшую Рею, уже несколько дней, кроме полиции, никто не заходил.
Возможность говорить с Реем провоцировала на вопросы, и хотя Кирстин до сих пор не была уверена, стоит ли их задавать, некоторые так и прорывались на поверхность.
– Где находилось это место, где меня держали? – уже очень скоро спросила она.
– В Греции, – сказал Рей спокойно, – остров называется Тодос. На картах его нет, он слишком маленький, чтобы его рисовать.
– Ты не боишься мне об этом говорить?
Рей покосился на неё.
– Ты уже знаешь достаточно, чтобы засадить меня на пожизненный срок. Ты бы этого хотела, Кирстин? Чтобы я оказался в тюрьме?
Кирстин сделала вид, что не услышала вопрос.
– Меня… – она закусила губу, не решаясь договорить до конца. – Меня там касался кто-нибудь, кроме тебя?
Рей долго молчал. Он убрал руку с плеча Кирстин и, опершись локтями о колени, наклонился вперёд, а пальцы сцепил в замок.
– Рей? – переспросила Кирстин.
– Да, – наконец ответил тот.
Волна холода, несущего отвращение к себе, пробежала у Кирстин по спине.
– Да? – уточнила она, стараясь, чтобы голос остался спокоен.
– Я боялся приблизиться к тебе, Кристи, – торопливо заговорил Рей. – Я хотел приехать за тобой в Лондон. Сам. Но именно тогда начались допросы… почти такие же, как сейчас. Я не мог покинуть Швейцарию. Я не знаю, что было бы, если бы я приехал сам. Мне кажется, я бы не смог. Не смог отдать тебя никому, но… – Рей сделал глубокий вдох, – может быть, я просто обманываю себя. Как обманывал всегда. Какое-то время мне нельзя было приближаться к острову, но дело, если честно, не в этом. Я боялся приблизиться к тебе. Я не знал, что произойдёт – но чувствовал, что что-то произойти должно. Поэтому, – он снова глубоко вдохнул, силясь успокоить взбесившееся сердце, – поэтому Майкл назначил тебе одного из Мастеров. Если бы я знал, что он будет с тобой делать … – Рей всё ещё боялся поднять взгляд. Он замолк, но продолжал сосредоточенно изучать пальцы, как будто это сейчас было важнее всего.
– Это я помню, – тихо сказала Кирстин. Ей тоже не хотелось смотреть на Рея. При воспоминании о том, первом мастере, ей больше всего хотелось отправиться в душ и долго оттирать себя от его рук. – Я имела в виду потом.
Рей вскинулся и, посмотрев на неё каким-то лихорадочным, больным взглядом, торопливо покачал головой.
– Потом нет, – быстро сказал он. – Только один раз… но я избавился от него как только смог. Я не приказывал ему, Кирстин.
Горькая злая улыбка заиграла у Кирстин на губах.
– Я помню, – произнесла она, – ты сказал, что это станет для меня уроком.
Рей отвёл взгляд.
– Ничего лучше не придумал, да?
– Да.
Наступила тишина.
После нескольких минут молчания Кирстин встала и пошла к себе. Она так и не поняла, стоило ли заводить этот разговор.
О словах Рея она думала весь следующий день и день потом. Ужас от открытия, которое Майкл заставил её сделать, прошёл, и Кирстин начала обдумывать то, что произошло – но уже иначе, пытаясь осознать, насколько силён был причинённый ей урон. Сколько человек на самом деле знали, что с ней случилось? Сколько было плёнок, записанных в подземельях под Тодосом, и кто их видел? Кто принимал решения и кто мог на них повлиять?
Рей не выглядел на общем фоне произошедших событий ни спасителем, ни даже благородным злодеем, но в конечном счёте Кирстин начинала склоняться к мысли, что всё равно хотела бы видеть этого человека рядом с собой. Два Рея больше не наслаивались в её голове один на другого, они начинали соединяться в одного, и новое знание позволяло Кирстин чуть лучше понять того Рея, которого она, вроде бы, знала – и о котором в то же время не знала почти ничего.
Она думала о том, что это вообще такое – знать человека? Обязательно ли для этого знать биографию, разбираться в профессии, или настоящее «знание» находится в области чувств. Если ты знаешь, что он ест по утрам, какие машины предпочитает, какие выбирает цвета – значит ли это «знать»? Или «знать» – это значит предвидеть, что он скажет в следующий момент, как поступит на следующий день?
Кирстин не могла дать ответ самой себе. Ей казалось, что она видит Рея насквозь – не зная при этом о нём ничего. Чувствует его, но только ещё пытается понять.
И без того тягостное состояние её ещё более усугубили регулярные встречи с полицией и постоянный страх, так что к середине января эта гремучая смесь дошла до той точки кипения, за которой не боишься уже ничего.
Она попросила Жанет сообщить Рею, что намеревается отправиться в студию, и через пятнадцать минут, раньше, чем Кирстин успела одеться для выхода, та вернулась и протянула ей телефон.
– Мистеру Мерсеру не нравится эта идея, но он не будет вам запрещать. Он просил вас быть осторожнее и взять с собой вот это.
Кирстин, кивнув, поблагодарила. Уже в машине она поняла, что телефон принадлежит Рею: он был абсолютно новым и имел в памяти несколько основных номеров – Рея, Йонаса, Жанет и двух секретарей. Кирстин никогда не задумывалась о возможности связываться с Реем через секретаря и теперь была немного удивлена.
– Зачем мне все эти номера? – спросила она, тут же набрав Рея.
– На случай, если что-нибудь произойдёт, – сказал тот.
– Йонаса и твой я могу понять. Не буду спрашивать, зачем мне в студии Жанет. А зачем номера секретарей?
Рей помешкал.
– В пределах разумного можешь пользоваться их услугами. Я предупредил их о тебе. Но я надеюсь, ты не попросишь Энскилла заказать билеты в Китай на сегодняшний вечер и не сбежишь от меня в другую страну. Так могу делать только я.
Кирстин фыркнула.
– Ладно, – сказала она, – поняла тебя…. Спасибо… Рей.
Она нажала отбой и, вопреки всякой логике, на душе стало тепло. Кирстин тут же разозлилась на себя, но уже через несколько минут машина остановилась у входа в студию.
Большая часть занятия прошла хорошо. Кирстин взялась за новую работу – она решила вернуться к отработке приёмов, связанных с человеческим телом, чтобы наконец перенести в камень стоявшую до сих пор в закромах фигуру. Камень после долгого перерыва поддавался с трудом, и в середине дня, спускаясь в ресторан для обеда, Кирстин чувствовала, как ноют руки. Она взяла себе пару сэндвичей и, устроившись с чашкой кофе в углу, полностью углубилась в себя – а потому не заметила, как незнакомый мужчина опустился на стул напротив неё.