— Рей, спасибо, что ждёшь. Но я ведь тоже не виновата. Я тоже хочу тебя и с ума схожу от того, что мы почти не видимся в эти дни.
— Я просто боюсь, что не сдержусь, — признался Рей.
— Ещё полтора месяца впереди. Боюсь, тебе придётся освоить тантрическое искусство любви.
— У меня никогда в жизни не было таких проблем, — мрачно признался Рей, поглаживая её по спине.
— У тебя было много девушек? — Кирстин чуть отстранилась, заглядывая ему в глаза.
— Миллион, — ответил Рей, — ну, тысячу уж точно можно набрать, хотя я не считал.
— И ты всех катал на самолёте?
Рей после этого вопроса помрачнел ещё сильней и, убрав руки с её спины, сделал несколько шагов вперёд, прежде чем Кирстин успела поймать его за запястье и развернуть лицом к себе.
Рей смотрел на неё молча с полминуты.
— Только тебя, — наконец сказал он. — И в свой дом я впускал только тебя. И ни для кого больше не стал бы менять духи. И…
— Рей! Помолчи! — Кирстин притянула его к себе и очень осторожно поцеловала. — Я просто неудачно пошутила.
Помолчала и добавила:
— Трудно поверить, что у такого человека, как ты, никого не было.
— Я же сказал, — Рей положил подбородок ей на плечо, — были сотни других. Но ни одной такой, как ты.
Они постояли так ещё какое-то время, а потом Рей сказал:
— Езжай. Я сниму квартиру на двоих. Я поеду с тобой в эти дни.
— Спасибо, Рей, — Кирстин улыбнулась и поцеловала его ещё раз.
* Это кошмар! — фр.
Глава 18. Сюрпризы
В середине мая Кирстин отвезли в местную клинику, и, осмотрев её лицо со всех сторон, врач дал добро на возвращение к прежней жизни.
— Хотя прыгать с парашютом я бы всё же не спешил, — заметил он.
Кирстин кивнула, поблагодарила и первым делом, вернувшись домой, принялась за доработку имеющихся скульптур. Теперь она знала, как рассчитывать вес, и работа пошла быстрей, но график всё равно намечался плотный — две крупные работы нужно было доделать к середине июня, чтобы хотя бы за пару недель представить их организаторам. И то Бастьен обещал организовать небольшое заступничество — все другие работы утверждались уже сейчас.
С Реем в эти дни Кирстин почти не виделась — да и тот в шато бывать почти перестал, только звонил по скайпу каждый вечер — насколько Кирстин знала, у него чередой шли встречи, и он планировал расширить бизнес за пределы Европы. Откуда такой ажиотаж — Кирстин спрашивать не стала, решив, что удивляться тут нечему — Рей и так до сих пор много времени проводил с ней. К тому же у неё и у самой не оставалось возможности думать о чём-то, кроме работы.
Помимо собственного портрета, который требовал особой тщательности и потому не допускал вести работы сплошняком, она взялась сделать пару небольших скульптур попроще — Бастьен советовал взяться за вазы: не слишком трудоёмкий и гарантированный вариант для старта.
— Тебе же важно просто прочувствовать процесс на себе, — говорил он, — а вазы к тому же обязательно купит какой-нибудь миллионер, чтобы украсить сад.
Кирстин только улыбалась. Вопрос денег беспокоил её сейчас меньше всего. Умом она понимала, что должна бы хоть немножко переживать, что живёт за чужой счёт, но на деле сам факт отсутствия этого беспокойства и то беспокоил её больше, чем то, что Рей обеспечивал её всем.
— У Микеланджело тоже были меценаты, — говорила она, разглядывая саму себя в зеркале с утра. «И далеко не такие красивые, как мой», —добавляла Кирстин мысленно.
Однако покровительство Рея не могло решить всех проблем, и вскоре Кирстин поняла это очень хорошо.
Отправдяясь в деканат, она немного волновалась — за прошедший год это был едва ли не первый раз, когда она выходила куда-то одна и по собственной инициативе. Во время всех прогулок её сопровождали Йонас или Рей, а после нападения Рей ещё более усилил контроль, и теперь без Йонаса Кирстин нельзя было выходить вообще никуда.
— Я не знаю, кто слил информацию о том, что мы едем в Шотландию, — так объяснил это Рей, — точно знаю только, что не Йонас и не я.
Кирстин вовсе не испытывала желания нарушать правила безопасности и предпочла бы, чтобы и сейчас её сопровождал кто-то из этих двоих, но Рей был на очередной встрече, а Йонас — занят где-то в Греции. В колледже никто их освобождения ждать бы не стал.
Охрана, впрочем, и сейчас следовала за Кирстин по пятам, но девушка всё равно не могла избавиться от ощущения, что погружается во враждебную среду.
Сделав глубокий вдох, Кирстин всё же вошла в деканат и в результате недолгого разговора обнаружила, что документы, которые она принесла, годятся только для поступления на первый курс.
— Я могу что-нибудь досдать… — растерянно сказала она, но в ответ получила лишь очень вежливый, но категоричный отказ. Вежливость, с которой говорили все вокруг, начинала её доводить.
Вечером, добравшись до своей спальни и устроившись на кровати с ноутбуком, Кирстин пожаловалась Рею на то, что произошло. Она была полностью разбита.
— Три года, Рей… Я теряю три года. К тому времени, когда я выпущусь из этой чёртовой школы искусств, мой возраст уже будет подходить к тридцати. Я разругалась с отцом, чтобы поступить в Эдинбургский Университет — и вот теперь у меня нет ни отца, ни Университета, ничего. И в двадцать два я буду поступать в школу во Франции как полный новичок. Меня будут считать дауном из-за того, что я с пятого на десятое понимаю их язык — и можешь ничего не говорить мне про толерантность, я прекрасно знаю, как на иностранных студентов смотрели у нас. Я буду два года проходить то, что давно уже знаю, и ещё год — то, что мне уже показал Бастьен. Я буду, наверное, старше их всех на несколько лет, и маловероятно, что найду там новых друзей. Я уже ничего не хочу, Рей.
Она подтянула к себе колени и уткнулась в них лицом. Потом подумала и чуть повернула голову вбок: так, чтобы видеть на экране Рея. У того был странный взгляд, плохо сочетавшийся с твёрдым изгибом губ. Затравленный — так бы сказала Кирстин, и ей стало стыдно за собственные слова.
— Я не пытаюсь убедить тебя отпустить меня в Шотландию, — Кирстин вздохнула, — за ту пару недель, что тебя здесь нет, я чуть не сошла с ума. Так что не знаю, как смогла бы там жить. Тем более что Лоуренс и все остальные… они ведь уже выпустятся. Я всё равно вынуждена буду учиться в лучшем случае на год позади них. И это если мне позволят досдать экзамены за второй год…
Рей долго молчал, и лицо его стало ещё мрачней.
— Я бы хотел приехать и попробовать тебе помочь, — сказал он, — но я не думаю, что смогу что-нибудь поменять.
Кирстин покачала головой.
— Я ничего у тебя не прошу. Я бы и правда хотела, чтобы ты приехал — но для того, чтобы меня обнять, а не для того, чтобы идти ругаться в деканат.
Кирстин не понимала, что происходит, потому что после этой фразы на лице Рея отразилась ещё большая боль, и она уже начинала жалеть, что вообще заговорила об этом.
— Ладно… — начала было она, намереваясь увести разговор в сторону, но Рей её перебил:
— Кристи, я люблю тебя. Прости меня за всё. Я не хотел причинять тебе боль.
Кирстин моргнула, и вдруг до неё дошло.
— Я не виню тебя, Рей, — поспешила ответить она, — ты спас меня от куда худшей жизни. Если бы не ты, я бы вообще ни о каком колледже сейчас не помышляла.
Рей поджал губы.
— Всё дело в благодарности, да? — спросил он.
— Что? — Кирстин снова озадаченно замолкла. — Рей, не могу понять, кто из нас сегодня не в себе. Но, по-моему, у меня для этого больше причин.
— Да, — Рей снова поджал губы. — Кристи, я очень тебя люблю и очень по тебе скучаю. Надеюсь закончить здесь до выходных, а потом давай уедем куда-нибудь на пару недель.
— Я ещё не закончила нашу «Европу»… — пробормотала та.
— Кого?
Кирстин растерянно улыбнулась, когда поняла, что Рей об античном шедевре ничего не знает.
— Я постараюсь успеть, — просто сказала она, — буду тебя ждать, Рей.
Уже более мирно они закончили разговор, и вместо того, чтобы отправиться спать, Кирстин встала, снова оделась и направилась в мастерскую.
Она работала до утра, чтобы на следующий день уже заняться отливкой форм.
К выходным работы — автопортрет и две вазы — она передала на попечение Бастьена. Кирстин всё ещё хотела поучаствовать в процессе работы над выставкой сама, но отказать Рею не могла. К тому же неудача с документами привела её в состояние апатии, и проще всего сейчас было поддаться тому, что советовали окружающие.
В итоге участие в подготовке к выставке ограничилось подписанием нужных документов, уже через пятнадцать минут после которого Кирстин отправилась собирать вещи, а через два часа начальник её охраны — Улле Форсберг — связался с ней и сказал, что они выезжают в аэропорт.
Улле был в команде человеком довольно новым, хотя Йонас и ручался за него. Предшественник его Сигге Аккессон только в самом начале позволял себе разговаривать с Кирстин в командном тоне, но стал вежлив, едва пошли слухи о том, что Кирстин ладила не только с Шефом, но и с самим Норгом — как называли Йонаса за глаза. Потому Кирстин не преминула его осадить, но вдаваться в пререкания не стала, потому как больше всего хотела сейчас просто увидеть Рея и упасть ему в объятия, чтобы не думать более самостоятельно ни о чём.
Так она и сделала, миновав все кордоны. Рей в этот раз взял джет, на котором обычно летал только на деловые встречи, и Кирстин в первый раз оказалась на его борту.
Не обращая внимания на охрану, к которой давно привыкла, она стояла, прижимаясь к груди Рея щекой, и разглядывала окружающий интерьер. Спрятанную, под пологом, полукруглую кровать, в изножье которой висел монитор, ещё какие-то сенсорные панели на стенах по обе стороны от неё и прочую, так любимую Реймондом, ерунду в стиле хай-тек.
Море вопросов роилось у неё в голове, начиная от того, сколько человек прошло через эту стерильную на вид постель, которой Рей наверняка любил блеснуть — кто же ещё может устроить любовнице трах над уровнем облаков? И заканчивая вопросом о том, как тот всё-таки решился снять с неё браслет, транслировавший пульс Кирстин и всё остальное Рею на мобильный телефон.