Сама Кирстин тоже не спала и не хотела ложиться спать. Она отставила в сторону порядком надоевший цветок и взялась за новый эскиз — одному из ребят, ходивших в студию Гравы вместе с ней, понравилась её змея, и он попросил сделать садового зайца. Кирстин позабавила эта идея, тем более что ей в последнее время было всё равно, что резать из камня — сам процесс увлекал настолько, что результат значения не имел. Ей нравилось наблюдать, как от плотного среза отходят белые тонкие листы, как прорисовываются в бесформенной махине чьи-то черты.
Слепок зайца и чертежи она сделала довольно быстро. Эта работа стала своего рода отдушиной, поводом забыть обо всём, что происходило в последнее время. А теперь она с удивлением смотрела на миролюбивое существо, которое нужно было переносить в камень, и невольно думала о том, как проста и приятна была её жизнь до того, как в ней появился Рей. Она думала о пунше в доме брата Лоуренса и о том, как они сидели в пабе за два квартала от кампуса и пили пиво, вкус которого Кирстин уже успела забыть. Вся эта жизнь казалась ном. Она нравилась ей — но Кирстин вовсе не была уверена, что хочет туда вернуться. Заяц принадлежал той, старой жизни и был своеобразным прощанием с ней, потому что Кирстин знала, что даже если Рей её отпустит, она не вернётся в Шотландию уже никогда.
Подойдя к окну, она разглядела свет в другом крыле. Комната вдруг показалась ей пустой. Пустой была вся эта жизнь, когда Рея не было в ней.
Воспоминания о визите Брюса всплыли в голове, и Кирстин решительно направилась к двери, ведущей в коридор.
Рей усмехнулся уголком губ и, подойдя к окну, замер, глядя на парк.
— Не совсем то слово, Кирстин. Я всегда был белой вороной в семье. Я всё и всегда делал не так. Я спал с кем попало, тратил деньги… Встречался не с теми людьми. Заводил не тех друзей. К тому же, у нас разные матери — отец развёлся с моей, когда мне было пять лет, но меня оставил при себе. Он ошибся — как говорил потом. А Брюс… Ну, он всегда был «герой». Всё делал так, как и хотел отец. Я ни на что не годился по сравнению с ним. Ему отец оставил фирму — а мне грёбаный отель, завязанный в криминал. Охрененный подарок на шестнадцать лет.
Рей замолк, переводя дух.
— В общем, Брюс — что-то вроде уменьшенной копии моего отца. А я всего лишь неудавшийся клон с одной ногой. Странно, что меня не вышвырнули на помойку ещё до того, как я повзрослел. Но едва появилась возможность отправить меня в школу с полным пансионом — отец ей воспользовался. И с тех пор мы виделись только на семейных торжествах. А вот Брюс… иногда приезжает ко мне. Для того, чтобы в очередной раз попросить подписать бумаги о передаче фирмы — но, подозреваю, скорее чтобы облить меня дерьмом.
— Тогда почему ты его пускаешь? — спросила Кирстин. Она шагнула к Рею и, замерев за спиной, опустила голову ему на плечо.
Рей вздрогнул, на мгновение оба ощутили неправильность момента, но Кирстин не шевельнулась, и Рей поспешил поймать её ладонь, чтобы не дать отступить.
— Будет глупо, если я скажу, что всё равно хочу с ним подружиться?
— Нет, — Кирстин едва заметно качнула головой и прикрыла глаза. Так близость тела Рея ощущалась только сильней. Ноздри заполнил аромат Caron’s Poivre, который Кирстин подобрала для него почти что год назад. —Я понимаю тебя.
Рей молчал.
— Не оставляй меня, Кирстин, — попросил он.
— Я не могу, — Кирстин отвернулась и высвободила руку, — я не могу быть с тобой, Рей. Ты человек, которого я ненавижу больше всего на Земле. И я не знаю, зачем ты сделал это со мной.
Глава 6. Подарки
25 октября
На некоторое — совсем недолгое — время Реймонду показалось, что между ним и Кирстин протянулась незримая нить. Та не оттолкнула его и не забыла, когда могла бы это сделать, и Рей почувствовал, что в сердце зарождается подобие надежды.
Оставшись в одиночестве после отъезда брата, он тщательно обдумывал всё, что произошло, и пытался разобраться в том, что хотя бы недолго позволило ему ощущать подбородок Кирстин на своём плече.
Кирстин не волновали подарки — она принимала ровно то, что требовалось, чтобы жить. Но тогда, полтора года назад, когда они ещё не виделись лицом к лицу, Кирстин не уставала спрашивать Рея обо всём, что касается его самого. Рей избегал ответов, потому что не мог позволить их себе. Но теперь ему нечего больше было скрывать. Всё, о чём Рей так боялся говорить, Кирстин уже знала.
Именно сейчас, как никогда, Рей хотел бы рассказать ей о себе и своей семье. Но именно теперь просто позвать к себе Кирстин и завести с ней разговор он не мог.
Рей решился на план, который бы позволил ему перейти разделившую их черту. Кирстин пока ещё не отказывалась его сопровождать, хотя и вела себя при этом как самый плохой коммерческий эскорт — сидела, высоко задрав нос, и не упускала ни малейшей возможности причинить Рею боль.
И всё же это было лучше, чем не видеть её совсем, потому ко дню рождения Кирстин Рей купил билеты в Гранд-опера́, где Кирстин всегда мечтала побывать.
Каково же было его разочарование, когда именно на вторник, за день до того, как они с Кирстин должны были уезжать, Энскиллу удалось назначить переговоры с американскими дилерами, которых Рей ждал почти целый год.
Терять билеты окончательно он не хотел. Передал их через Йонаса вместе с открыткой и предложением пригласить кого-нибудь из друзей.
Кирстин было смешно. Она смотрела на бесполезные бумажки и не знала, куда их девать. Никогда ещё её день рождения не был таким одиноким, как в этом году.
— Кристер, пойдёте со мной? — с усмешкой предложила она. —Интересно, как бы вы прошли следом за мной, если бы я предложила билет кому-нибудь ещё?
— Обычно в таких случаях снимают ложу, — сказал тот.
Кирстин кивнула. Вдумываться в нюансы жизни Рея и подобных ему она хотела сейчас меньше всего.
Опера, в которой она мечтала побывать уже давно, не слишком радовала её. Кирстин равнодушно смотрела на сцену, пытаясь вникнуть в творившиеся там страсти, но сама оставалась как будто в стороне. Яркий свет слепил глаза в антрактах, огромные люстры, казалось, готовы рухнуть и придавить её своим весом.
Кирстин попросила Кристера отвезти её домой, не досидев до конца, и всё время, пока машина ехала по пустынным промозглым улицам, думала о том, как докатилась до того, что ей некого позвать на день рождения, кроме охранника, который получает деньги за то, чтобы всюду следовать за ней по пятам.
— Ненавижу тебя, — в который раз пробормотала она, закрывая глаза. Лицо Рея всплывало перед мысленным взором, стоило только Кирстин погрузиться в темноту.
Добравшись до особняка, она бросила короткий невольный взгляд на окна в кабинете, в которых поселилась темнота. Присутствие Реймонда давило на неё — и в то же время прогоняло пустоту, заполнила сердце внутри.
«Даже не зашёл, — думала Кирстин и тут же обрывала себя: — А чего ты ещё ожидала?»
Она давно уже устала от попыток разобраться, что произошло между ней и Реймондом, было ли настоящим то чувство, в котором она едва не утонула в прошедшем году. «Если я не нужна тебе… Почему ты меня не отпустишь?» — думала Кирстин, глядя в пустые глазницы окон. И тут же сама себе отвечала: «Идиотка. Всё равно тебе некуда идти».
Она вошла в дом, погрузившийся во мрак. Отмахнулась от Жанет, которая пыталась выйти ей навстречу и включить свет, и двинулась по тёмным коридорам к своему крылу. Зашла в спальню и замерла, увидев на столе пышный букет цветов.
В сердце Кирстин полыхнул огонь.
— Я хочу побыть одна, — бросила она через плечо, давая Кристеру понять, что не нужно следовать за ней.
Сама Кирстин вошла в комнату и медленно, опасаясь спугнуть видение, подобралась к букету цветов. Вынула карточку и замерла, увидев незнакомый почерк. Сердце билось бешено, как колокол во время пожара. Мысли метались между желанием позвать на помощь и желанием оставить в тайне то, что предназначалось только для неё одной.
Наконец Кирстин склонилась к последнему и сосредоточив взгляд на карточке прочитала:
Любовь моя и жизнь тебе одной,
далекая и непонятная сейчас.
Напрасно говорю с тобой — ведь глаз твоих давно не вижу.
Ты выдумка моя, обман,
в который сам не верю я порой.
И в этот час, когда мы друг от друга далеки,
рыданье, ненависть и смерть захлестывают нас.
Нет жизни без тебя.
Но если без тебя и существую,
то, как потерянный, оплакивая и любя.*
Кирстин стало холодно. Она не знала, кто автор стихов, но ей вполне хватало имени, красовавшегося под ними: Диего Коррес.
Кирстин не сразу разглядела ещё несколько строчек, пробегавших мелким шрифтом в самом углу:
«Я буду ждать тебя в «La Portena» вечером, девятого ноября».
Кирстин закусила губу, крепко сжимая открытку в дрожащих пальцах. Особых сомнений в том, кто ей пишет, быть не могло. Но та жизнь, которая окружала её здесь, в шато, сводила с ума. В Милане она, по крайней мере, имела возможность регулярно гулять по городу, теперь же, когда они с Реем практически всё время проводили в этой глуши, Кирстин уже с трудом могла справиться с пронзительным напряжением, звеневшим внутри.
Кирстин снова оглянулась на дверь, раздумывая, не позвать ли охрану. Наверняка Кристер поднял бы шум, едва узнав о том, что в комнате Кирстин находится не проверенный никем букет. Кирстин и сама теперь думала о том, как глупо было вообще приближаться к этим цветам, не позволив охране вначале взглянуть на них. Но пятью минутами ранее была абсолютно уверена, что единственный, кто может оставить здесь цветы — это Рей.
И Кирстин решила для себя, что придёт.
Это был первый раз, когда она изыскивала способ скрыться от охраны, и лучше всего для этой выходки подходил Кристер, который, как уже знала Кирстин, не стал бы её предавать. Нужно было лишь немного обещать, чуточку посулить и сделать вид, что она отличает Кристера от других.