Прежде всего, необходимо понимание, что без захвата Сахалина, Курил и, в идеале, Камчатки, никакой территориальный захват Китая на Дальнем Востоке РФ не способен принести ему долгосрочную выгоду. И связано это, как мы помним, с морскими коммуникациями КНР, которые окажутся под угрозой со стороны российского флота и авиации, базирующихся на Сахалине и Камчатке.
Сами по себе территориальные завоевания вряд ли так уж интересны Китаю – это и сейчас огромная страна, располагающая очень большим объемом природных ресурсов и даже малоосвоенными территориями, сопоставимыми с большими европейскими государствами. Дальний Восток РФ сам по себе может быть интересен только как регион с большими рыбными запасами, запасами леса и некоторых полезных ископаемых, но, повторюсь, вряд ли они там есть в таком объеме, чтобы сломя голову бросаться за них в драку с сильным и уважаемым соседом. И уж тем более в этой драке нет смысла, если вы оттяпаете у соседа кусок огорода, а он начнет ставить ловушки у ваших парадных ворот.
Более того – если уж предположить, что в Китае возобладали силы, стремящиеся к захвату иностранных территорий или целых государств, то гораздо логичнее будет предполагать, что первым кандидатом на аннексию станет нынешняя Монголия, которую многие в КНР считают лишь продолжением своей провинции Внутренняя Монголия. И пространства, и ресурсов там предостаточно – по европейским меркам Монголия является просто огромной страной, и маленькой она выглядит только на фоне своих соседей-гигантов России и Китая. Казалось бы, чем не приз? Тем более, что в военном плане такой «аншлюс» вряд ли вызовет какие-то проблемы.
Итак. Захват Сахалина и Курил является абсолютно ключевой частью предполагаемого предприятия. Если войска Китая не смогут решить эту задачу, то даже и начинать не стоит. Просто примем это как данность и продолжим.
Для лучшего понимания ситуация нам нужно ввести в обиход что-то вроде доктрины. Точнее, сразу двух доктрин, которые касаются контроля России над Дальним Востоком и возможностей удержания его в случае серьёзного обострения отношений с Китаем.
На данный момент мы можем говорить, если угодно, о «доктрине правой руки». Если смотреть на Дальний Восток РФ из Москвы, будет очевидно, что связь с восточными провинциями страны осуществляется только посредством Транссибирской магистрали. Проходит она в довольно опасной близости от китайской границы, и в случае начала военных действий мы наверняка можем говорить о потере железнодорожного сообщения с регионами, расположенными восточнее Забайкалья – с Амурской областью, Хабаровским краем, Приморьем. А также, из-за утраты связи с дальневосточными портами, и Сахалином, Камчаткой, Магаданом.
Разумеется, это не означает моментальной потери данных регионов. Но можно предположить, что с случае затяжного конфликта ситуация в регионах и военных округах, оставшихся без снабжения с «большой земли», резко осложнится и возможности удержания этих земель станут стремительно приближаться к нулю.
Самое неприятное – если Китай продолжит теми же темпами, что и сегодня, наращивать мощь своего ВМФ, через некоторое время у него появится возможность организовать морскую блокаду Сахалина. Что, разумеется, очень плохо скажется на его обороноспособности.
Но ситуация меняется, если в дело вступает пока гипотетическая «доктрина двух рук» – то есть, организация транспортного сообщения с дальневосточными регионами, территориально удаленного от границ с КНР.
И тут, как ни странно, мы видим серьёзные подвижки. Причем, уже на уровне прямого государственного планирования и реализации.
Поясню.
Вот уже несколько лет я с некоторым удивлением отмечаю резко возросшую активность нашей армии на Севере. Постоянно проводятся учения, строятся новые аэродромы, создаются опорные пункты и военные базы. Всё это подается как определенные усилия по защите наших интересов в Арктике. И легенда, вроде бы, неплохая – там действительно много углеводородов, и чисто теоретически это может быть предметом враждебных устремлений сопредельных государств.
Но как-то, прямо скажем, сомнительно это звучит. Я понял бы усиление частей ПВО на северном направлении, потому что это имеет большой военный смысл с точки зрения перехвата крылатых ракет вероятного противника – США. Но то, что происходит у нас сейчас на этом направлении, с этой точки зрения явно избыточно.
Но стоит подумать о том, что Москва готовит транспортный мост на Дальний Восток, основанный на трассах Северного Морского пути, и делает всё для его военного прикрытия, всё сразу становится более-менее понятным.
Представьте, что описываемый конфликт все-таки начался. Первое, что оказывается под ударом – тысячи километров железнодорожного пути вдоль Амура (Транссиб) и БАМ. И что бы мы не думали о высоких боевых качествах нашей авиации, можно гарантировать – Транссиб не сможет сохранить работоспособность и будет перерезан всё время конфликта. БАМ постигнет та же участь, хотя слабые надежды на то, что его работоспособность всё-таки удастся сохранить, остаются.
В этой ситуации начинает активно работать «левая рука» – Северный морской путь и цепочка аэродромов на Севере страны. По воздуху доставляются срочные грузы – воинские части и соединения, некоторые типы вооружения, боеприпасов, медикаменты и так далее. По морю то, что не требует такой срочности – снова боеприпасы, продукты, тяжелая военная техника, крупные воинские части.
Конечной точкой для авиации может стать Магадан. Оттуда, уже морем, грузы и войска можно легко переправить на Северный Сахалин или Камчатку, в зависимости от необходимости.
Транспортные суда, через Берингов пролив, получат прямой выход на Камчатку. Но также смогут продолжить свой путь до Сахалина, если к этому будет располагать оперативная обстановка.
Вероятно, возможностей такой транспортной артерии будет достаточно, чтобы обеспечить всем необходимым обороняющие Сахалин и Камчатку подразделения. Прикрытыми окажутся и Магадан, и Якутск.
Всё это не просто сделает невозможным или трудноосуществимым захват ключевых дальневосточных территорий – это получится сделать довольно быстро, а в дальнейшем не очень зависеть от окольных морских путей и тех, кто их контролирует.
Предполагаемая «левая рука» расположена довольно далеко от китайской границы – не ближе двух тысяч километров от Амура до побережья Северного ледовитого океана. С учетом удаления судов от берега, можно говорить о всех трех тысячах. Это расстояние, которое чрезвычайно затрудняет действия тактической авиации противника – теоретически мы можем предположить, что какие-то типы истребителей НОАК смогут действовать на таком удалении от своих баз. Но это, что называется, «туда и обратно», полностью обвешанные подвесными топливными баками – времени на барражирование, поиск цели и воздушные бои с истребителями прикрытия просто не останется.
Осуществить крупную десантную операцию в районе побережья Ледовитого океана, с тем, чтобы захватить какой-то аэродром и уже с него пытаться пересечь эту транспортную артерию, тоже чрезвычайно тяжело – такие точки обычно хорошо прикрыты авиацией и наземными ЗРК, а высаживаться за сотни километров, в тундру и полнейшее северное бездорожье – почти самоубийство. Да и в этом случае очень велик риск потери значительной части транспортных самолетов от авиации противника.
А значит, мы можем с уверенностью говорить, что при адекватной организации военного прикрытия пересечь эту транспортную артерию почти невозможно – против этого и большие расстояния, и полнейшее бездорожье, и отсутствие решающего технологического превосходства в авиации.
Кстати, о бездорожье.
Сторонниками теории моментального захвата всего Дальнего Востока китайцами обычно не учитывается то, что эта территория страдает от хронической транспортной недоступности. Причем, дело даже не в непролазной русской грязи, в которой буксовали фашистские танки в сорок первом – нет, всё гораздо, гораздо хуже.
Когда мы говорим о бездорожье на Дальнем Востоке, мы имеем в виду отсутствие, в том числе, хоть сколько-нибудь пригодных для наступления направлений. От Амура несколько сот километров на север – тайга, горы, бурные реки, вечная мерзлота. Дальше к этому списку добавляются тундра и лесотундра – заснеженные зимой, заболоченные на сотни километров летом.
Я думаю, наступать в этих условиях не смогли бы даже русские. Во всяком случае, наступать достаточно быстро.
А значит, единственным направлением удара будет дорога на Якутск…
Никому не нужно объяснять, что значит наступать на единственно возможном направлении, не имея серьёзного превосходства в воздухе? Уверен, что понимают это и китайцы…
Вот теперь, мне кажется, мы готовы смоделировать последний из оставшихся вариантов военного конфликта между РФ и Китаем.
Итак, очевидно, что Китаю будет недостаточно просто перерезать Транссиб и ждать, когда весь российский Дальний Восток свалится ему в карман, как перезревшая груша. Для этого ему придется предпринимать глобальную военную операцию по всей глубине предполагаемого фронта.
Ключевым, хотя и промежуточным, пунктом в таком случае становится Якутск. Захватив этот город, НОАК получит хорошую базу для контроля северных воздушных путей своей авиацией. Кроме того, под ударом окажется и Магадан, что в описанной конфигурации конфликта весьма неприятно. Также у китайской армии появится возможность для продвижения по трассе «Колыма» в сторону Магадана, и уже оттуда, теоретически, возможен выход на побережье Северного ледовитого океана. Собственно, это единственный внятный план действий для китайкой стороны, который предполагает хоть какую-то перспективу и смысл. Всё остальное либо сильно хуже, либо настолько рискованно, что больше подходит для обсуждения в фантастических романах.
Однако, как мы уже говорили, атака на Якутск возможна только по одному направлению. Или, что вернее – по единственной дороге. А прежде, чем её начать, необходимо форсировать Амур основными силами, разбить обороняющиеся возле него соединения российской армии, подтянуть резервы и занять чем-нибудь русских возле Читы и Благовещенска.