во появилось совсем недавно и, зачастую, никакой определяющей роли не играет.
Одно племя аборигенов живет на берегу большой реки. Оно, логично предположить, много времени уделяет рыбной ловле и другим способам добычи водных ресурсов. Относительно неподалеку, в десяти днях ходьбы, живет другое племя – земледельческое. Так уж исторически сложилось, что сильно они не враждуют. А значит, постепенно между ними сложится натуральный обмен, когда одно из племен меняет добытую рыбу на злаки и корнеплоды. И это уже не просто торговля – это уже часть примитивной, но экономики. Ещё нет ни государства, ни денег, но люди уже не просто добывают необходимые им ресурсы, но и начинают планировать добычу или выращивание определенных излишков, которые понадобятся им для обмена. А постепенно к списку товаров обязательно добавятся и растительные волокна, из которых удобно плести надежные сети, и шкурки околоводных животных, и так далее.
Если вы думаете, что это чистый вымысел, то рекомендую вам изучить быт наших оленных и морских чукчей до шестидесятых годов прошлого века. Или совсем уж современное бытие некоторых племен Новой Гвинеи. Мир без государства, мир без денег, но с реальной, хотя и очень примитивной, экономикой, существовал ещё совсем недавно, да и сейчас не совсем исчез. И всякий – я настаиваю, всякий! – кто видит экономику исключительно через сводки американской фондовой биржи или приснопамятного Госплана – не имеет права рассуждать об экономике вообще.
Так каковы же первоочередные потребности граждан? С чего нам стоило бы начать оздоровление нашей экономики или хотя бы её ревизию? Что ж, давайте посмотрим…
Базовой, основной потребностью граждан является потребность в продовольствии. Причем, если ещё сотню лет назад это иногда выходило за рамки экономики – множество семей реально жило натуральным хозяйством и в торговом обмене не участвовало, равно как от него и не зависело – то сейчас это предельно актуальная ежедневная потребность. Опять-таки, тут возможны серьёзные различия по странам. Но нас интересует Россия. И в данном случае не может быть никаких сомнений – если экономика не обеспечивает продовольственной безопасности населения, сама государственность России окажется под угрозой. А о здоровой экономике и говорить не приходится…
Нынешняя экономическая модель России не предполагает полного самообеспечения населения основными продуктами питания. Что-то производим, выращиваем, выкармливаем. Остальное докупаем. Когда цены на экспортные товары высоки, эта модель не то, чтобы хорошо работает, но хотя бы позволяет нам свести концы с концами и избежать продовольственного дефицита. Если цены падают, то это приводит к немедленному инфляционному скачку и девальвации – продукты населению нужны каждый день, и лучше ограничить на них спрос искусственным падением национальной валюты и ростом цен, чем искусственно поддерживать покупательную способность и спрос до того момента, когда на импорт физически не останется средств.
Однако, даже в условиях достаточно высоких цен на углеводороды и другие товары традиционного экспорта, существующую модель нужно признать ущербной. Дело в том, что только в головах наших либеральных экономистов сельское хозяйство является «черной дырой» и априори затратной отраслью. На самом деле, эта отрасль является своеобразной платформой, на которой стоит экономика любого крупного государства. Помимо удовлетворения потребности населения в базовых продуктах питания, сельское хозяйство обеспечивает сырьем перерабатывающую промышленность. Причем, не только в пищевой отрасли – продукция села востребована и в легкой промышленности, и в фармакологии, и ещё во множестве различных производств. Кроме того, имеет значение и массовая занятость – для экономики не существует «престижности» занятия, а вот то, сколько рабочих мест обеспечивает отрасль, и сколько она содержит едоков, очень и очень ею котируется.
Когда речь заходит о китайских экономических реформах, любой «продвинутый» российский экономист немедленно расскажет вам, как китайцы создали несколько свободных экономических зон, привлекли иностранные инвестиции и подняли свою страну из нищеты и запустения, моментально завалив мир дешёвой электроникой. Однако, это чистой воды глупость и некомпетентность – экономические реформы в Китае начались именно с реформы аграрного сектора.
Да, именно так – первым этапом китайских реформ была реформа на селе, которая вернула китайскому крестьянину заинтересованность в результатах его труда. Это очень быстро привело к тому, что Китай полностью обеспечил себя продуктами питания. Говорить о цепочке переработки и распределения, думаю, нет смысла – понятно, что она получила мощный стимул в виде доступных и качественных ресурсов, что, вкупе с общей линией государства на экономическое реформирование страны, привело к очень быстрому, почти взрывному, росту пищевой промышленности и смежных с ней отраслей.
Кроме того, тем самым была обеспечена базовая, внутренняя покупательная способность юаня – мало кто об этом догадывается, но именно возможность свободно обменять национальную валюту на базовые продукты и товары первой необходимости и является первым и, возможно, основным критерием стабильности национальной валютной системы. Разумеется, есть и другие условия, но это – абсолютно необходимое, ключевое.
Если посмотреть на другие крупные экономики, например, США, Канады или Евросоюза, то мы должны будем отметить следующее – сельскому хозяйству уделяется там большое внимание. Эти страны (или союзы) обеспечивают себя основными продуктами питания полностью или очень близко к тому, в рамках допустимого конкурентного обмена с другими экономиками. Очень часто мы можем наблюдать, что сельхозпроизводство в этих странах дотируется, иногда весьма и весьма значительно – как по группам товаров/продукции, так и по отраслям, а иногда буквально по хозяйствам и обрабатываемым ими гектарам земли или выкармливаемому поголовью скота.
Эти дотации иногда достигают очень и очень значимых сумм. Например, сельскохозяйственные дотации Евросоюза сравнительно недавно достигали почти 50% от совокупного бюджета ЕС, и это без учета тех субсидий и дотаций, которые получали европейские фермеры от собственных правительств, федеральных и местных органов власти. Странами ЕС планировалось сокращение этой цифры, но не столько за счет снижения номинальных выплат, сколько за счет общего увеличения единого бюджета ЕС. Так или иначе, совокупно речь идет о сотнях миллиардов долларов ежегодно, которые тратят на дотации своим фермерам Евросоюз, США, Канада и Япония.
У нас бытует точка зрения, что такие огромные субсидии являются прямым следствием активности сельскохозяйственного лобби. Собрались, дескать, французские фермеры, привезли в Париж сотню грузовиков с навозом, вывалили его на площади – извольте, получите дотации. Но она верна лишь отчасти, и часть эта далека даже от половины.
Чтобы понять реальную важность сельского хозяйства для любой вменяемой экономики, стоит обратить внимание на подготовку любых значительных торговых соглашений. Практически любое государство, которое вело переговоры о вступлении в ВТО, всегда выделяло сельскохозяйственный сектор. И переговоры по поводу субсидий, дотаций и прочих мер поддержки всегда идут наиболее сложно и долго. Аналогично обстоит дело и с соглашениями о различных зонах свободной торговли – как правило, вопрос о беспошлинной торговле сельхозпродукцией стоит наиболее остро, а решается в самую последнюю очередь, в результате болезненных компромиссов. А иногда не решается вовсе, и это становится камнем преткновения для очень больших соглашений.
И мы должны понимать, что дело тут отнюдь не в происках сырного или колбасного лобби, которые вряд ли что-то смогли бы противопоставить лобби автомобильному или нефтяному – дело в базовых принципах экономики, в её устойчивости и, как следствие, в политической устойчивости государств или целых межгосударственных союзов.
То есть, мы можем спорить о том, понимают ли западные правительства важность сельского хозяйства как базовой отрасли экономики, или действуют интуитивно. Бесспорно одно – они не допускают ошибок, которые позволили себе российские «младореформаторы», и не позволяют заморочить себе голову разговорами про высокие технологии и импорт недорогих и качественных продуктов.
Это тем более странно, что практически во всех перечисленных странах сельское хозяйство изначально находится в лучших условиях, чем российские. Климат, вегетативный период, количество солнечных дней, средние температуры, а в последние десятилетия ещё и технологическое превосходство – всё это на стороне прямых конкурентов наших фермеров. Добавьте к этому ещё и дотации, которые превосходят наши даже не в разы, а иногда на порядки. И вы очень легко ответите на вопрос – а возможно ли в существующих условиях нормальное функционирование российского сельского хозяйства? И, как следствие – возможно ли нормальное функционирование российской экономики как таковой?
За ответом ходить далеко не надо – если и возможно, то только в условиях недооценённого рубля, который ставит хоть какой-то барьер на пути экспансии иностранной сельскохозяйственной продукции. В противном случае, мы немедленно получаем стагнацию национального сельхозпроизводства, за которой обязательно следует и общий экономический спад.
Условия, на которых мы вступили в ВТО, плюс климатические условия, которые даны нам Господом, обрекают нас на существование в странной экономической реальности, где экономика поставлена с ног на голову. Но если изменить климат мы, в обозримом будущем, не сможем ни при каком желании, то вот выход из ВТО моментально позволит нам хотя бы самостоятельно определять как уровень субсидий для села, так и уровень ввозных пошлин для импортной сельхозпродукции. А это уже большой, просто огромный, шаг в правильном направлении.
Собственно, это и будет важнейшим маркером, с помощью которого мы сможем определять потенциальную правильность любых предполагаемых экономических реформ. Если «реформаторы» обещают первым делом покинуть рамки ВТО – значит, у нашей экономики есть надежда. Если нет – значит, мы и дальше будем балансировать на нефтяной трубе, периодически сваливаясь с неё и набивая совсем не обязательные шишки.