Когда японский автопром бегал в коротеньких штанишках господина Хонды, выпускавшего мотовелосипеды для нищих японских трудящихся, в мире уже существовали автогиганты вроде «Форда» и «Дженерал Моторс», «Ролс-Ройса» и «Рено», «Крайслера» и «Фиата». А кроме того, буквально из пепла восставала немецкая индустрия, сильно пострадавшая во время Второй мировой войны, но славная традициями «Мерседеса», «Майбаха», «Хорьха» и «Опеля».
И если бы в пятидесятых годах прошлого века спросить любого эксперта в области автопрома, что он думает о возможности мировой экспансии японских автопроизводителей, то мы бы просто не расслышали ответа в его истерическом хохоте.
Уже в восьмидесятых годах никто над этим не смеялся…
Кстати. Примерно в тот период, о котором повествует упомянутая выше байка, в Китае не было не то, что завода «ВАЗ», а вообще хоть сколько-нибудь значимого массового индустриального производства. А сейчас у всех на слуху названия новых марок китайских автомобилей…
А ведь они «отставали навсегда» даже от тех, кто уже сам, вроде как, «отстаёт навсегда». Так что же случилось? Почему китайцы близки к повторению японского автомобильного чуда, а мы так до сих пор и не вырвались из плена навязанных нам представлений об априорной никчёмности любых наших усилий в этой сфере?
Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Но совершенно точно не удивлен такому положению вещей – оно очень органично смотрится на фоне всех наших реформаторских потуг последних десятилетий…
Кстати, для решения большинства наших проблем в авиационной промышленности нужно было всего лишь «довести до ума» авиадвигатели. Это, безусловно, не такая простая задача – вряд ли она была бы решена за год, или даже за два. Скорее всего, потребовалась бы целая пятилетка, чтобы топливная эффективность наших самолетов приблизилась к конкурентным показателям. Плюс какое-то время на модернизацию авиапарка.
Но неужели это хуже, чем то, что мы имеем сейчас – тридцать лет ничегонеделания, закупок импортных (в большинстве случаев – подержанных) самолетов и критическая зависимость от всего, что связано с гражданскими авиаперевозками: от импорта самолетов, деталей, обслуживания, программного обеспечения и так далее? Думаю, если бы китайцы стартовали, имея нашу промышленную и научную базу, «Боинг» и «Эрбас» уже вовсю делились бы с ними жирными долями мирового авиационного рынка…
Глава двадцать пятая
А вот теперь, вероятно, пришло время поговорить и о финансах. Ведь предполагается, что уж в этом мы уже сведущи: даже «лучшего министра финансов» российская экономика видела и пережила.
Но начну я этот разговор, разумеется, с исторического экскурса…
Давным-давно, году, кажется, в 1989, советская экономика переживала уже очень и очень мрачные времена. В дополнение ко всем трудностям того периода, произошел и распад так называемого «Совета экономической взаимопомощи» – экономического объединения, которое было призвано служить противовесом европейскому «Общему рынку» (из которого и появился Евросоюз).
«Гениальнейший» советский премьер-министр Николай Рыжков, снедаемый праведным гневом, помноженным на собственную некомпетентность, ответил на этот распад принципиальнейшим решением – весь торговый оборот со странами бывшего «соцлагеря» был переведен на доллары. В оправдание приводились рассуждения в духе – а никуда они от нас не денутся! Без нашей нефти и газа их экономика рухнет! А мы, за вырученную валюту, купим нужные товары на мировом рынке.
Что произошло дальше, многие помнят ещё на собственном опыте – с прилавков наших магазинов стремительно исчезли остатки товаров. В стране начался товарный и продовольственный дефицит, масштабы которого уже не поддавались какому-то контролю и регулированию со стороны союзного правительства.
Произошедшее было, в общем, довольно логично – наши нефть и газ странам Восточной Европы действительно были очень нужны. Но купить их теперь можно было только за доллары. А значит что? Правильно – все силы были брошены ими именно на зарабатывание этих самых долларов. Поток товаров оттуда иссяк, причем, стремительно и почти полностью. С получением оттуда долларов дело было чуть получше, хотя и не без проблем. Ситуация немного напоминала то, что сейчас мы имеем в отношениях с Украиной – они частично компенсировали затраты стоимостью транзита, частично недоплачивали, накапливая долги, а мы ничего не могли сделать в ответ, потому что трубопроводная торговля является крайне инерционным бизнесом. Если вспомнить цены на углеводороды, которые тогда бытовали – а они были меньше, чем даже сейчас – валютной выручки на компенсацию выпадающих товаров нам критически не хватало. Да и советский «Внешторг» оказался не в состоянии быстро и эффективно освоить хотя бы ту валюту, которую мы получали.
Разумеется, этой проблемы не возникло бы даже и близко, случись у нас толковый премьер, которому хватило бы ума перевести всю торговлю со странами СЭВ на рубли. Как минимум, не прекратились бы очень значительные поставки продуктов, ширпотреба, сигарет, отсутствие которых и стало, во многом, спусковым крючком гражданских волнений и последующего распада СССР.
То есть, это был классический пример того, как великие советские экономисты, при поддержке столь любимых тогда «крепких хозяйственников», цинично стреляют себе в ногу. Я специально акцентирую на этом внимание, чтобы читатель лучше понимал природу происхождения наших современных «великих экономистов» – увы, от советских осин не родятся капиталистические апельсины, как бы нас не стремились уверить в обратном.
А чтобы убедить вас в том, что маразм присутствовал в советской экономике всегда, вот вам ещё один небольшой пример.
В советские временя очень активно боролись с различными идеологическими диверсиями. Стоило сказать пару лишних слов, усомниться в превосходстве советского строя или образа жизни, и закончиться это могло очень печально. Однако, в это же самое время советское государство официально проводило мощнейшую идеологическую диверсию против собственных устоев, и её реализаторы не получали ничего, кроме орденов, медалей и премий.
Называлась эта диверсия «инвалютный магазин «Березка»…
Да, уважаемый читатель – советским гражданам очень активно внушалась мысль о том, что советское всегда является самым лучшим. А ещё советскому гражданину внушали, что рубль – это великая валюта и буквально надежда всего прогрессивного человечества на лучшее будущее без нужды и кредитной кабалы. В это же самое время, любой советский гражданин мой зайти в так называемый «валютник», и сравнить качество реализуемых там импортных товаров с тем, что он видел на полках обычных магазинов. А также получить рассерженное шипение продавцов на свою попытку расплатиться «самой лучшей в мире валютой». Да, вы правильно поняли – за попытку расплатиться советскими рублями на территории СССР вам могли пригрозить милицией, а если бы вы стали упорствовать, то дело и правда могло закончиться доставкой в ближайшее отделение.
Были ещё валютные гостиницы для иностранцев. Потому что, понятное дело, нельзя приличного иностранца из капстраны селить в те гадюшники, куда советские отпускники и командировочные считали за счастье попасть.
Понятно, что в данном случае экономика очень сильно переплетается с политикой. И не совсем ясно, как это перекликается с темой нашей статьи. Но, повторюсь, мы должны понимать всю ничтожность нашей современной экономической школы. Потому что, только осознавая это, мы можем проникнуться масштабом той идейной пустоты, в которой наша экономика вынуждена функционировать.
Однажды у меня кто-то спросил – а что нам даст перевод на рубли торговли энергоносителями? Вот что мы с этого получим? Ведь мы и так можем напечатать этих рублей сколько угодно, но на них потом будет нечего купить. Где логика? В чем смысл?
В принципе, это достаточно распространённое суждение, более-менее отражающее состояние умов в нашем современном обществе. А значит, нам снова придётся все предельно примитивизировать и подать в самом простом, удобоваримом виде…
Представьте себе большую страну, богатую энергоносителями. Она вводит странное правило – купить её энергоносители можно только за её валюту. Для удобства, ни на что не намекая, назовем эту валюту «рубль».
Страна эта настолько богата энергоносителями, что полностью заменить её на мировом рынке можно только ценой очень значительного удорожания нефти и газа. Что вряд ли приемлемо для мировой экономики.
Кроме того, целый ряд государств очень сильно зависит именно от той нефти и газа, которую теперь предлагают исключительно за рубли. Это связано как со структурой трубопроводов, так и с технологическими особенностями производств в этих странах. И они готовы будут купить нужные им энергоносители и за рубли, при условии, что они смогут их раздобыть.
Прямой путь добычи этих рублей – попытаться продать за рубли какие-то свои товары. Желательно – той самой стране, которая богата энергоносителями и которая эмитирует рубль. Правда, из-за высокой конкуренции сделать это не очень просто: рубли теперь нужны многим, и у богатой энергоносителями страны нет дефицита в предложениях купить за рубли что-нибудь нужное и полезное.
Это прямой обмен товаров на рубли, то есть, стандартная экономическая схема.
Также существует группа государств, не сильно нуждающихся в нефти и газе богатой энергоносителями страны. Но у них, по странному стечению обстоятельств, хорошая торговля с упомянутой страной. Рублей у них, соответственно, много. Они могут, разумеется, поискать, на что эти рубли можно потратить в самой стране, их эмитирующей. Но есть и другой вариант – купить что-нибудь в странах, которым эти рубли жизненно необходимы. И тут уже возможна масса самых запутанных, сложных и изощренных схем взаимодействия.
И, наконец, есть третья группа стран. Они, в общем, никак не зависят от рубля. И от энергоносителей богатой ими страны не зависят совершенно. Но они наблюдают довольно активную торговлю в «рублёвом» секторе, и хотят тоже чуть-чуть в ней поучаствовать. Банки нейтральных стран, чисто для удобства своих клиентов, начинают операции с рублями. Начинаются биржевые торги рублями в третьих странах, напрямую не вовлеченных в рублевый товарообмен.