– Только ночуйте не там, где собирались, – предупредил он, прощаясь. – Мало ли…
– А вот и новая проблема… – пробормотала я, убирая телефон.
– Какая? У меня переночуете, я же одна, – откликнулась Марго.
– Никогда не спал в непосредственной близости от Кремля, – фыркнул Иван. – Наверное, сны особенные снятся?
– Не знаю, у меня бессонница. – Марго пропустила эту невинную колкость по поводу расположения ее квартиры мимо ушей. – Можем погулять на ночь, чтобы точно что-то хорошее приснилось. Я люблю ночью по Замоскворечью блуждать, у нас спокойно.
– Это точно хорошая идея? – усомнилась я, но подруга твердо сказала:
– Кто станет искать вас у меня? Кто вообще знает, как вы выглядите?
– Ну, в самом деле, Мария, может, это наша последняя ночь, а? Дай мне хоть впечатлений набраться, это же ты здесь все уже видела, а я – только гостиницы и танцевальные залы, – пошутил Ванька.
– Дурак ты, – вздохнула я. – И шутки твои не смешные.
– Да какой смех-то…
До дома Марго мы добрались только к семи вечера, забросили сумку и мой кофр и сразу вышли из духоты квартиры в прохладу летнего вечера. Пятницкая, как обычно, была запружена машинами, к метро все еще двигались вереницы людей, с площади перед входом на станцию доносился бой барабанов – уличные музыканты оккупировали пятачок, и вместе с едким запахом масла из «Макдоналдса» это создавало картину довольно сюрреалистическую. Нам же предстояло еще зайти в ателье и выбрать напрокат костюмы для Ивана.
Это растянулось еще на полтора часа, ателье уже закрылось, а мы все еще копались в ворохе рубашек и брюк, выбирая подходящие. Туфли, конечно, пришлось купить, и Ванька, отсчитывая купюры, делался все мрачнее. Гулять пошли с огромной сумкой.
Мы прошли между домами и оказались у Третьяковской галереи. Из расположенного рядом кафе неслась музыка, и это настроило Ивана на рабочий лад:
– Может, потанцуем?
– Совсем спятил? Я только у уличного кафе не танцевала еще!
– Да ты посмотри, сколько тут места! – не отлипал Ванька. – Я столько часов провел в сидячем положении, завтра турнир, у меня мышцы не готовы, забилось все.
– Ну не городи ты чушь – мышцы забились у него! Так и скажи – вокруг много красивых девушек, тебе свербит показать свое тело натренированное, – фыркнула я.
– А тебе, похоже, супруг запретил публичные выступления, да? Вокруг и мужчины есть, между прочим, – не остался в долгу Иван. – Тогда все понятно. Марго, к новому сезону шьем костюмы в стиле гарема – чтобы ни лица, ни тела видно не было, – подмигнул он моей подруге.
Этого я стерпеть не могла. Скинув джинсовую куртку на руки Марго, я проверила, как гнутся мои балетки, и с вызовом посмотрела на партнера:
– Ну, давай попробуем!
– Айн секунд. – Ванька забежал в кафе, сунул музыкантам какие-то купюры и вышел, протягивая мне руку.
В ту же секунду с веранды полились звуки румбы, что меня удивило – обычно выпендриваться Иван предпочитал под что-то темповое вроде джайва или ча-ча-ча на худой конец. А тут вдруг лиричная мелодия румбы, где меня будет видно лучше, чем его, – мы всегда интерпретировали этот танец не так, как принято. Румба считается танцем любви, выражением чувств, демонстрацией отношений, мы же всегда танцевали расставание, финал, конец.
Мы танцевали так самозабвенно, что собрали вокруг себя приличную толпу зрителей, устроивших нам овацию после того, как мы закончили. Какой-то мужчина подарил мне большую белую розу, и Иван грозно взглянул на него, но тот слегка поклонился и вернулся за столик кафе.
– Какие же вы великолепные, – вздохнула Марго, когда мы пошли в сторону реки. – Смотрела бы и смотрела.
– Завтра до тошноты насмотришься, – пообещала я. – Десять танцев, начинаем со ста с лишним пар.
– Тогда надо домой идти, отдыхать.
– Я не усну, – сказал Иван, вынимая сигареты. – Может, коньячку?
– Нет.
– Ты иногда такая занудная, Мария, – пожаловался он. – Как с тобой муж живет?
– Хватит! – отрезала я. – Давайте по набережной пойдем, такой вечер свежий…
По реке сновали прогулочные теплоходики, забитые людьми, играла музыка. Народ словно предчувствовал грядущую пятницу, последний рабочий день, за которым последуют выходные, и все, кто имеет такую возможность, вечером устремятся прочь из душной Москвы на дачи, ближе к природе. Нам же предстоят три напряженных турнирных дня, осложненных теперь еще и постоянным ожиданием чего-то неизвестного и страшного. Что мы натанцуем в такой обстановке – совершенно непонятно.
Иван уже громко храпел на диване в гостиной Марго, а мы с ней все еще сидели в кухне, включив небольшой светильник над столом. Марго рассеянно крутила блюдце уже давно пустой чашки, я курила, закинув ноги на холодную батарею.
– Нервничаешь? – спросила Марго, глядя на то, как дрожит мундштук в моих пальцах.
– Не знаю… Обидно погибнуть ни за что.
– Ничего не случится, – решительно сказала она, отодвинув от себя чашку. – Я чувствую.
– Хорошо бы…
– Идем спать. Вставать рано, тебе же прическу делать, макияж…
– Ничего, справимся, не в первый раз.
– Стрижку укладывать сложнее, чем пучок.
– Я привыкла, быстро сделаю.
Уснуть почти не удалось, хотя рядом уютно сопела Марго, обняв старенького плюшевого медведя, за стенкой все так же похрапывал Иван, и только я смотрела в обклеенный флюоресцирующими звездами потолок и думала о своей жизни.
Как я могла связаться с Костей, как вообще такое могло произойти со мной? Всякий раз, попадая в неприятности по его милости, я думала об этом и не находила в себе мужества уйти. Да, сейчас муж был ни при чем, но это не отменяло того, что я снова вынуждена общаться с людьми из Костиной жизни, которую я так ненавижу. И уйти он мне не даст, это тоже ясно. Костя Кавалерьянц никогда не выпускал из рук того, что считал своим. И меня не выпустит. А как жить в клетке, даже если она из чистого золота?
Мы успешно прошли два первых тура, собрав в каждой программе максимальное количество судейских крестов – так отмечают пары, проходящие в следующий этап соревнований.
Объявили небольшой перерыв, и мы решили выпить кофе. Чтобы не переодеваться, я натянула спортивные брюки прямо на платье для латины, накинула кофту и, сменив босоножки с высокой шпилькой на мягкие тапки, пошла за Марго, которая наблюдала за соревнованиями с трибуны.
Иван ждал нас у кафе, держа в руках кошелек. На шее у него болталось полотенце, которым он то и дело промакивал мокрые волосы, собранные в хвост.
– А рубашка ничего, даже не очень выбивается из общего образа, – сказала Марго. – Разве что вырез великоват.
Ванька только хмыкнул – его, похоже, совершенно ничего не смущало и не беспокоило, и только я все время озиралась по сторонам до тех пор, пока не заметила за одним из столиков Челентано собственной персоной в окружении трех крепких парней в черных футболках.
– Смотри, не соврал, – чуть толкнув Марго в бок, кивнула я.
– Ну еще бы, они сидят в разных концах зала, и к этому мачо еще постоянно какие-то парни подходят, что-то на ухо шепчут. Похоже, в районе раздевалок тоже крутятся, – шепотом отозвалась она.
– Быстрее бы все закончилось, – пробормотала я, даже не понимая, что имею в виду – турнир или напряженное ожидание неприятностей.
И вдруг я увидела того самого мужчину из аэроэкспресса. Я узнала его совершенно четко по большой родинке у мочки уха, когда он повернулся, оглядывая очередь и словно сканируя стоявших в ней мужчин в танцевальных костюмах.
Ясное дело – узнав фамилию, он нашел в интернете немало наших снимков с разных турниров и теперь хорошо понимал, как именно выглядит Иван.
Нужно было немедленно спасать ситуацию. Я шепнула Марго, чтобы она встала рядом с Ванькой и развернула его спиной, а сама быстро двинулась к столику Челентано. Он меня не узнал, подумал, что решила просто свести знакомство, когда, наклонившись к его уху, я шепнула:
– Видишь высокого мужика в серой футболке? У него родинка под ухом.
– Тебе чего, красавица? – удивился Челентано, сдвинув свои очки на кончик носа.
– Мужика, говорю, видишь?
– Погоди… – Он внимательно вгляделся в мое лицо и захохотал: – Богатой будешь, красавица, не узнал! Какая ты яркая…
– Некогда комплиментами сорить. Мужика видишь?
– Ну.
– Кажется, это хозяин кофра.
Челентано напрягся, вытянулся в струнку, как гончая, учуявшая зайца, и что-то тихо сказал по-армянски. Его приятели поднялись и с трех сторон двинулись к изучавшему толпу мужчине.
Меня на секунду посетила мысль о том, что я могла ошибиться и этот человек не имеет никакого отношения к кофру с наркотиками. Но у меня так сильно билось сердце, что бывало только в случаях крайней опасности, что все сомнения я отмела.
Марго усердно забалтывала стоящего в очереди Переверзева, не давая ему повернуться лицом к столикам, и я мысленно похвалила подругу за сообразительность. Парни в черных футболках взяли мужчину с родинкой в кольцо, один из них что-то сказал, и мужчина сделал резкое движение в сторону, но его тут же повалили на пол. Очередь рассыпалась, мужчина корчился на мраморе, прижатый двумя парнями, а третий уже показывал какое-то удостоверение подбежавшей охране спорткомплекса.
Скрутив мужчине руки, парни подняли его и повели к выходу. Челентано удовлетворенно улыбнулся, спокойно допил кофе и, снова окинув меня оценивающим взглядом, произнес:
– Косте очень повезло. Ты еще будешь танцевать?
– Да, – машинально ответила я, потрясенная скоростью произошедшего.
– Я останусь посмотреть.
– Как хочешь. Спасибо.
– Танцуй на здоровье, – насмешливо проговорил он и нажал кнопку завибрировавшего телефона.
Поговорив пару минут по-армянски, он убрал трубку и удовлетворенно произнес:
– Ты оказалась права. На всякий случай тут побудут мои люди, чтобы Костя не волновался. С тобой ничего не случится.
Я вернулась к Марго и слегка побледневшему даже под слоем протана Ивану, похлопала его по плечу: