— Кажется, там — бездна, — говорит Соня.
— Но ведь и небо тоже бездна. Я люблю быть здесь. На грани двух бездн. Здесь я лучше понимаю жизнь. Здесь она такова, какова есть на самом деле.
— И что ты про нее понял?
— Понял, что ты во всем виновата. Это из-за тебя я болел в детстве ангиной. И вообще, все, что было со мной, было из-за тебя. Ты была причиной всех моих историй.
— Как я могла быть причиной? Ты же меня тогда еще не знал.
— Причина всегда в будущем, — говорит Джонни. — Цель — вот причина всех поступков. Разве нет?
— Ты меня запутал. Тогда получается, что причина того, что я тут с тобой разговариваю, где-то впереди?
— Думаю, да.
Соне становится тревожно, она думает минуту и принимает решение.
— Знаешь, мне пора на берег!
— Как скажешь.
Джонни начинает поднимать парус. А Соня опять вспоминает. Джонни чем-то напоминает ей Вадика. Чем? Взглядом охотника? Тем, что по его лицу не прочитать его мыслей? Тем, что никогда не знаешь, что он придумал?
Это был их самый первый танец вдвоем. Уже после того, как Вадик приехал к Соне после ее болезни, после того, как они переспали, потому что ей было тоскливо и одиноко зимой. И она даже не думала о том, какой Вадик танцор, тем более он же собрался учить ее танцевать. Но и об этом она не думала. Ей просто было с ним тепло, как будто он был ее братом, как будто они с детства были знакомы. И еще.
Был еще один момент, который позже, когда сказка закончилась, Соня осознала. Почему-то с самого детства она была уверена, что в мире должен быть человек, какой-то другой человек, не она сама, который сделает ее счастливой и радостной. Что ради этого человека и счастья с ним она должна отказаться от всего: от себя, от своих надежд, даже от мечты, если того потребует необходимость быть вдвоем. Но это не пугало Соню. Она была уверена, что этот ее человек будет с ней потому, что ему будет нужна ее, Сонина, мечта так же, как она нужна ей. И в этом будет смысл из единства. И Вадик выглядел именно таким человеком. Выглядел. Но у него была своя мечта. Такая же, как у нее, у Сони. Только он не видел ее рядом с Собой в будущем. В мечте Вадика Соне не было места, она была ступенькой к мечте. Вот в чем дело.
Потом Соня мучительно думала и не могла понять, откуда она взяла идею, что в мире должен быть такой человек. Может быть, она прочитала это в сказке Андерсена? Потом, уже лежа на больничной койке, Соня осознала, что эта мысль была не ее собственная. Эта мысль была навязана ей миром, а Соня приняла ее как свою только для того, чтобы мир согласился ее принять в свою игру. И это было так смешно, что даже не обидно, и даже не грустно. И даже успокоило Соню. Это была первая здравая мысль, от которой она, как от берега, оттолкнулась в будущее.
Но тогда это был их первый танец.
Они стояли в центре зала, и Вадик говорил, а она слушала. И для нее эти слова были понятны, ведь именно это она пыталась донести до Николая все время, пока они были вместе. Она была так благодарна Вадику за то, что он думал ее мыслями. Только потом она поняла, что Вадик просто слово в слово повторил ее собственные слова, подслушанные, когда она в припадке ярости орала на Николая.
— Понимаешь, танго — это не просто танец. Это танец двух зверей. Самца и самки. Нет никакой любви, есть война. Самец хочет победить самку, самка хочет обмануть самца. Понимаешь? Они охотятся друг на друга. Вот это и должно быть в танце.
Ей все нравилось в том, что говорил Вадик, кроме одного слова «война». Нет. Не война. Игра. Война — это насмерть, а игра — это война понарошку. Игра — это война за любовь, ради любви, война за совместное счастье, а настоящая война не предполагает счастья. Она предполагает победу одного над другим. И никакого счастья. Несчастье для обоих. Просто одному проигрыш, а другому победа. И одно общее несчастье.
В игре главное сдача крепости, а в войне ее разорение. Это не нравилось Соне.
И она изложила свою концепцию танго.
— Да. Но они скорее играют. Их цель не смерть, а что-то третье. Создание нового качества.
Вадик не стал спорить, но и не согласился. Он просто провалил энергию ее посыла.
Сказал как-то неопределенно:
— Ну да… Что-то вроде этого, — и тут же весело спросил. — Ну? Музыку кто будет включать?
— Могу я. Нет проблем.
Соня сходила к ноутбуку, оставленному на столе, и нажала кнопку «Play».
Раздались первые звуки аккордеона, и они начали сходиться. Соня сразу обратила внимание, что в движениях Вадик была некая грациозность, свойственная танцорам, но того, о чем он говорил, и того, чего она ждала, не было. Это насторожило Соню, но она решила посмотреть, что будет дальше. Возможно, она просто не поняла?
Из руки соединились, они сделали несколько движений, и этого хватило Соне, чтобы понять, что слова были далеки от дела. Потом она не раз поражалась тому, что смогла простить Вадику этот первый день. Из-за этого прощения ее жизнь полностью изменилась. Но в тот момент она просто остановилась от удивления.
— Что случилось? — Вадик задал вопрос тихим, но достаточно неприятным тоном. — Что у тебя не получается?
— У меня?! — Соня нервно рассмеялась и задумалась, как лучше объяснить Вадику, в чем он неправ, чтобы не обидеть его. Хотя надо было просто выставить его и все. Но она не знала тогда, что Вадик не понимал слова «игра», что единственное доступное его уму слово было «война». Она была уверена, что Вадик просто не рассчитал сил, и была готова поделиться с ним своими сокровищами: опытом, чувствами, планами. А он не собирался делиться ничем. Он хотел все забрать. Это была не игра. Это была военная операция.
— Понимаешь, ты думал не обо мне!
— В смысле?
— Это не то. То, что ты делаешь, не совсем верно. Мужчина ведет в танце, а женщина позволяет себя вести, но ты не должен раскатывать меня. Твоя агрессия должна быть мне удобной. Ты должен вести меня туда, куда я хочу пойти. Тогда мне будет удобно, и мы сможем быть одним целым. Танго — это охота, но мы должны стать одним целым — в этом смысл.
Вадик замер, пытаясь переварить услышанное и, что-то переборов в себе, согласился на вторую попытку.
— Хорошо. Давай еще раз. Верни музыку.
Соня даже не заметила, что стала делать две работы: учить Вадика и выполнять его мелкие поручения. Это ведь нормально — заботиться друг о друге. Ну, так она думала.
Вторая попытка ничего не дала Вадику, но дала Соне понимание, почему Вадик не может двигаться так, как нужно.
— Стой! Я поняла! Ты не умеешь ходить. Ты просто ходишь!
— А как я должен ходить? — раздраженно спросил Вадик. — Сложно? С пятки на носок. В чем дело?
Соня улыбнулась, полагая, что Вадик будет благодарен ей за щедрость, но он видел мир иначе. В том все и дело. Разница не в желаниях, а в разности точек зрения. Вадик видел эту историю с точки зрения охоты. И улыбка Сони была для него не улыбкой добра, а улыбкой торжества. Но ему было нужно, и он терпел. Вадик знал, что наступит момент, и он уйдет на свободу из своего добровольного плена.
А Соня… Так она же не знала, что так бывает. Судила по себе. Но планеты по-разному нарисовали их судьбы. Ее и Вадика. Судьбы были нарисованы так, что лишь на время соединили этих двух абсолютно разных людей: циничного охотника и глупую романтичную дичь. Одно у них было общим — чувство ритма. Оно и срастило их.
И, обменявшись сокровищами, они расстались, разорвались, оставляя кровавые полосы на снегу времени. Вадику от Сони досталось умение и карьерный старт, а Соне понимание изнанки мира. Странно, что жизнь так долго сохраняла ее глупость в неприкосновенности.
Соня ощутила в Вадике чувство ритма и решила, что сможет научить его технике, зато потом они сорвут все звезды с небес фестивалей. Все призы будут их. Она увидела в Вадике темперамент, нужный хорошему тангеро.
— Ты совсем ничего не умеешь, — покачала она головой, не чувствуя, как больно полоснула по самомнению ученика. — Смотри. Ты крадешься. Ты не идешь, ты крадешься ко мне! Ты чуткий, ты должен меня слушать! Чувствовать меня!
Включив музыку, Соня сама прошла несколько фигур с воображаемым партнером. Вадик посмотрел на нее и выключил музыку.
— Все. На сегодня хватит. Идем.
Это удивило Соню. Они собирались заниматься долго, несколько часов, пользуясь тем, что в школе не было занятий.
— Еще рано! — воскликнула она в полном недоумении.
— Я лучше знаю! — Вадим оборвал ее незаслуженно грубо. И почему-то это дико, почти до слез обидело Соню. И потом почти все их отношения были именно такими, как тот первый танец.
Потом Соня, уже осознав все, как есть, назвала этот танец Магическим. И, проанализировав всю свою жизнь, пришла к выводу, что все встречи, все события всегда начинаются с магического танца или магического путешествия. Но если мыслить отвлеченно, то все происходящее можно представить в виде танца. Любое событие, любые отношения. Все в мире музыка. Тональность и ритм.
Так вот. В один из первых дней, после того, как завершена стадия подхода одного человека к другому, они совершают магический танец, который рассказывает им, как все будет потом и чем все закончится. Надо уметь понять знаки этого танца. Тогда можно из любой истории уйти с подарком и без слез. Слезы — они ведь появляются тогда, когда ты рассчитывал на подарок, а его нет. Или его отобрали. А если ты точно знаешь, какой под елкой подарок, то плакать не о чем.
Кстати, у пчел тоже есть магический танец. Так они рассказывают друг другу о сладких полянах. Такое вот пчелиное танго.
Прошло совсем немного времени, прежде чем Соня стала осознавать посыл того дня. Глубочайшая привязанность к Вадику постоянно спорила в ней с тем, что приходилось прикладывать массу усилий на сохранение себя от разрухи, и все-таки крепость пала. В тот первый день, когда Соня совершила первое прощение первой лжи Вадику, ее крепость, ее внутренний город дал первую трещину.
Но тогда она не знала еще, что чужая ложь может стать динамитом. Вадик разложил взрывпакеты в ее мозгу всюду, где успел побывать, а потом просто нажал кнопку взрывателя, и город Сони взлетел. Это была ее личная Хиросима. Долго потом еще вода жизни отдавала полынью.