— Если все обстоит так, как вы говорите, то это и впрямь дело семейное. Пускай дочка самостоятельно выясняет отношения с папашей и лично потребует у Мухиной объяснить похищение отца из клиники. А заодно спросит его про наследство, — с обидой заявила Элеонора. — Я же в тот же час с удовольствием умою руки и займусь очередным отчетом для налоговой. Короче говоря, пускай «молодые», ответив на наши вопросы, отправляются проводить медовый месяц на Средиземное море.
— Какие молодые? — не поняла Лина.
— Мухина только что заказала два авиабилета в Черногорию. Один для нее, другой для Бармина, — объявила Элеонора, выдержав эффектную паузу.
— Нет, ну надо же! Я недооценила эту девушку. — Лина чуть не уронила чашку, которую тщательно намывала под краном.
— А она недооценила нас! И «Фортуну» в кавычках и без. Во всяком случае, мы теперь знаем хотя бы номер ее телефона, — усмехнулась Элеонора.
— Диктуйте скорее! Вышеупомянутый Башмачков, у которого есть связи с полицией, прилетает уже завтра утром.
А вот и Башмачков!
Валерий Башмачков не раз выполнял небольшие деликатные поручения Лины. Разумеется, если причины для этого были более чем весомые. Его друзья в полиции могли пробить номер мобильника и определить место пребывания человека, что они пару раз и делали для «друга Валеры». Почему бы им еще разок не повторить этот успешный опыт?
Лина едва дождалась утра и набрала номер бойфренда. Он еще вчера предупредил по телефону, что отправится из аэропорта к себе домой, чтобы не беспокоить ее ночью.
Сказать, что Башмачков не обрадовался ее звонку — значит ничего не сказать. Когда писателя отрывают от сочинения очередной главы очередного романа, даже самый добродушный из них мгновенно превращается в волка, которого охотники пытаются оттащить от законной добычи. В общем, мешать Башмачкову, этому одинокому волку, когда он работал, было делом безнадежным и даже опасным. Лина услышала недовольный рык и даже на расстоянии почувствовала, как у ее дружка на загривке поднимается от ярости жесткая «шерсть».
— Привет, Башмачков! С приездом, милый! — пропела она как можно ласковей. — Отдохнул маленько? Ну, вот и хорошо. А теперь — за дело. Настало время тебе вступить в игру.
— Ты все еще не наигралась? — рявкнул Башмачков. — Пора заканчивать с глупостями, пока это плохо не закончилось и для тебя, и для меня. Во всяком случае, ты мне нужна живой и здоровой.
Не обращая на гнев бойфренда никакого внимания, Лина сообщила ему последние новости про Иннокентия Бармина и про Марианну Мухину, доблестно добытые Элеонорой. Как ни странно, бойфренд ее словам совершенно не удивился и уж тем более не обрадовался.
— Лина, ну что за чушь ты опять несешь, черт побери! Знала бы ты, как меня достали твои глупые фантазии! Преследовать совершенно постороннюю девушку, которая не сделала тебе лично ничего плохого — ты хоть понимаешь, чем это нам грозит? Так вот, я напомню, если ты забыла. Чтобы прослушивать чужой телефон, требуется постановление суда.
— Да ладно, Башмик, мы же в России живем. Можно кого-то из твоих приятелей по-дружески попросить. Ну, просто попросить узнать, где зарегистрирована девушка, на которую записан этот номер, — Лина не собиралась сдаваться и кинулась в атаку. — Думаю, они особо возражать не станут. Все подобные сведения при желании легко найти в интернете, только на это больше времени потребуется. Кстати сказать, твоим дружкам данные Мухиной тоже не помешают. Наверняка в полиции уже плотно занимаются смертями в кардиологическом центре, а тут они как бы случайно выйдут на след потенциальных преступников первыми. Смотри, Башмачков, у них так появится шанс отличиться по службе. Короче, намекни своим дружкам-полицейским, что номер телефона, так удачно подслушанный Элеонорой, может им очень даже пригодиться…. Давай, не особенно откладывай, звони ребятам, а то наша Березкина, кажется, обиделась и теперь грозится «умыть руки».
— Щаззз, так я и поверил! Умоет она руки, как же… — хмыкнул Башмачков. — Вам, девушкам, лишь бы в какую-нибудь запутанную историю вляпаться, без этого жизнь не мила.
Литератор внимательно выслушал рассказ Лины о похождениях бухгалтера Березкиной, затем, не говоря ни слова, забил в мобильник номер «рыжей кошки» — так Элеонора успела окрестить неуловимую врачиху.
Двуликий Барминус
Иннокентий Михайлович Бармин всегда казался знакомым и родственникам "человеком в футляре", человеком-функцией, словом, типичным чиновником, выстроившем глухую стену между собой и обычными человеческими слабостями и страстями. Неизменно подтянутый, элегантный и невозмутимый, он как нельзя лучше соответствовал представлениям обывателей о типичном дипломатическом работнике как о воплощенных закрытости, элитарности и лоске. Впрочем, образ денди и джентльмена предназначался лишь для внешнего мира. В МИДе Бармин снимал с себя надоевшую маску, чтобы стать обычным министерским служащим, в меру угодливым с начальством, в меру покровительственно-строгим с подчиненными и в меру ироничным и циничным с коллегами, равными ему по званию. Существование в двух ипостасях его вполне устраивало и даже порой казалось очень даже гармоничным. Жизнь слишком коротка, чтобы ограничиваться скучными служебными обязанностями и в точности следовать всем циркулярам и правилам, принятым в министерстве. Если всегда быть послушным начальству, как прилежный первоклашка, то можно сойти с ума и в конце концов треснуть надоевшего шефа скоросшивателем или проткнуть зловредную секретаршу ее же ножницами.
В первом браке Иннокентий частенько разнообразил свою жизнь необременительными романами, главным образом, во время кратких зарубежных командировок, куда его отправляли без жены. Однако к сорока годам, когда Бармин всерьез влюбился и женился во второй раз, подобные интрижки стали скучны, да и здоровье уже не позволяло пускаться во все тяжкие. Иннокентий все чаще вздыхал и говорил жене о том, что «сердчишко пошаливает». Однако он все еще был крепок и наслаждался семейной идиллией, а также завистливыми взглядами коллег-мужчин, которые так и не решились изменить свою опостылевшую семейную жизнь. Не всякий мог позволить себе с угрозой для карьеры завести новую жену, такую же эффектную, как Катя Бармина, и такую же очаровательную маленькую дочку Верочку, как сделал это решившийся на личный бунт их коллега.
Шли годы, новизна отношений в браке прошла, однако Бармин продолжал трепетно относиться к жене и дочке на зависть соседским сплетницам из мидовского кооператива. Карьера, забуксовавшая было из-за его "моральной неустойчивости", по прошествии нескольких лет резко пошла в гору. И все же ближе к шестидесяти Бармин почувствовал, что уже не бежит вперед, обгоняя соперников, а плетется по кругу, как старая лошадь, привязанная к корде на плацу. Ничто его не радовало и не удивляло. И все же спокойная и обеспеченная жизнь Бармина в его «третьем возрасте» вполне устраивала. Что еще надо человеку, чтобы спокойно встретить старость?
Счастье, увы, не бывает вечным даже у мидовских ответственных работников. Жена Иннокентия стремительно сгорела от рака, дочка выросла, вышла замуж за француза и покинула Россию. Бармину стало тошно жить одному на свете. Впервые в жизни он почувствовал себя одиноким и заброшенным стариком.
Внезапно в их элитном министерстве грянули революционные перемены, сверху был спущен указ об омоложении ответственных сотрудников, и Бармина с почетом проводили на пенсию. Вначале он ощутил пустоту, однако через некоторое время испытал неожиданное облегчение. Он давно уже чувствовал усталость, накопившуюся от необходимости выполнять чужие, порой не слишком умные распоряжения. За десятилетия Иннокентию все в родном министерстве порядком осточертело — и скучные циркуляры, и подловатые люди, и даже казенные стены. Пожалуй, впервые за свою длинную жизнь Бармин почувствовал себя свободным. Еще недавно слово "свобода" было для него абстрактным понятием, никак не применимым к регламентированной чиновничьей жизни. И лишь теперь, выйдя на пенсию, Иннокентий понял, что отныне не зависит ни от мнения мидовского начальства, ни от сплетен соседок, и вообще пенсионер Бармин может теперь говорить все, даже невозможную прежде оппозиционную «крамолу».
Вначале Иннокентий Михайлович наслаждался тем, что отныне может спать по утрам, сколько захочет, гулять в парке хоть три часа и ходить в кино на дневные сеансы, но вскоре заскучал. Все-таки безделье мужчинам, даже пожилым, противопоказано. Болезни, на которые прежде было недосуг обращать внимание, стали давать о себе знать. Да и пенсия, хоть и повышенная (все же Бармин был ответственным работником), не позволяла так же широко шагать по жизни, как прежде.
Все изменилось буквально в один день, когда Иннокентий встретил возле торгового центра приятеля школьных лет, на долгие годы выпавшего из его поля зрения. Внешность однокашника Андрюхи Корецкого разительно отличалась от облика прежних коллег Бармина. Невысокого роста, кряжистый, сутулый, с одутловатым лицом, он выглядел как типичный житель столичного предместья. Разумеется, не Рублевки или новой Риги, а каких-нибудь Люберец или Химок. Корецкий был похож на тех в меру пьющих работяг, что проводят жизнь в своем околотке и выбираются в столицу только по самой неотложной надобности. Одет Андрей был не так, как одевались мидовские коллеги Бармина. На нем был затрепанный коричневый свитер из синтетики и дешевые китайские джинсы. В общем, типичный пассажир подмосковной электрички. Кроссовки у него на ногах были изрядно потрепаны и тоже, вероятно, куплены на рынке где-нибудь за окружной. Короче говоря, Андрей Корецкий выглядел лет на десять старше своего школьного приятеля Кеши Бармина, однако вкуса к жизни в отличие от однокашника не утратил.
Слово за слово, и неожиданно выяснилось, что однокашник Иннокентия живет в прекрасном доме в районе Патриарших прудов, ездит на "Вольво", а выходные проводит на даче в поселке Ильинское. То бишь, на скандально известном Рублевском шоссе, где обосновались московские нувориши. Неожиданно оказалось, что по части материальных благ этот невзрачный Корецкий в потрепанной одежонке и стоптанной обувке уверенно обошел успешного дипломата в отставке. К своему удивлению, Бармин вскоре понял, что Корецкий прекрасно разбирается в антиквариате, хотя университетов по специальности "искусствоведение" не оканчивал. Прибыв как-то к однокласснику по его настойчивому приглашению на рюмку коньяку, Бармин огляделся и со значением присвистнул. На стенах гостиной висели прекрасные пейзажи и натюрморты.