— Ну-с, и сколько же вы ходите за вашу сомнительную «ценность»? — поинтересовалась Верочка с сарказмом.
— За царские червонцы двадцать тыщ за штуку, за серебро пять, — охотно отозвался барыга.
— Вы что, месье, от водки совсем разум потеряли?
Мадам Филимор с достоинством поправила волосы и уставилась на торгаша фальшивками в упор.
— За двадцать и за пять, молодой человек, я куплю проверенный товар в антикварном магазине. На этом базаре вам таких денег не даст никто, даже какой-нибудь непуганый идиот-иностранец.
— Ладо, твоя последняя цена. Сколько? — не отставал торгаш. От его колючего взгляда не укрылся ни огонек интереса, мелькнувший в глазах девушки, ни изящные колечки, украшавшие ручки покупательницы, ни дорогой маникюр, ни новая модель айфона, который та сжимала в руке.
— Триста рублей, — объявила Вера и двинула в сторону выхода, давая понять. что торг окончен.
— Не гони пургу, лялька! — возмутился барыга. Он догнал ее и цепко схватил за рукав. — За триста ты даже колготки не станешь покупать. А тут царские монеты. Десять тыщ — и целых два желтых кружочка твои.
— Пятьсот — моя последняя цена, — не сдавалась Вера.
— Ладно, давай пять тыщ и добавлю медаль, — пошел на попятную барыга.
Сошлись на тысяче. За эту сумму Вера приобрела у сомнительного типа два «золотых царских червонца», «серебряный» полтинник и две «памятные медали» — «Екатерина Великая» и «Александр III».
— Послушайте. Я могу хотя бы узнать, где вы раздобыли все эти «ценности»? — приступила Вера к цели своего визита.
— Барыга отвел взгляд, буркнул что-то вроде «не умничай» и тут же растворился в толпе.
Лина сравнила свеженькие «сокровища», приобретенные Верой несколько часов назад, со своими бесполезными цацками. Желтые кружочки «монет» и потемневшие блямбы «медалей» оказались похожими, как близнецы.
— Какая вы молодец, Верочка! — похвалила Лина девушку. — По крайней мере, теперь ясен масштаб этой аферы. Когда мы выявим еще несколько подобных «точек», можно будет подключать полицию.
— А как же отец? — Вера побледнела и закусила губу. — Если он замешан в этой темной истории, полиции такое вряд ли понравится.
— Думаю, раз Иннокентий так старательно скрывается от преступников, то вряд ли он находится на их стороне.
Лина старалась быть убедительной, хотя никакой уверенности в собственных словах у нее не было. Она помолчала и выдвинула последний, самый серьезный аргумент:
— Будет неплохо, если полиция изловит всю шайку раньше, чем она выйдет на вашего отца. Боюсь. нам надо поторопиться, в противном случае…
— Что вы намерены делать? — перебила Верочка.
— Увы, Верочка, здоровье пока что позволяет мне лишь руководить нашим расследованием. Я с удовольствием сама бы пошла поработать «в поле», но, увы, еще не могу. Приходится с болью в сердце посылать вас, девушки, в самое пекло. Пожалуй, попрошу Элеонору в ближайшее время прогуляться на другой рынок. Этот рассадник криминала располагается на севере столицы, за МКАД. — сказала Лина. — Похоже, жулики раскинули преступную сеть по всему городу. Полагаю, Верочка, чем крупнее эта афера с монетами — тем тщательнее ваш отец должен был спрятаться, если задумал выйти из игры Давайте ненадолго забудем о нем, чтобы не привести к Иннокентию Михайловичу на хвосте тех, кого он сейчас меньше всех хочет видеть.
Опасная затея
Поначалу затея с прогулкой по рынку показалась Элеоноре Березкиной крайне несерьезной и даже глупой. В самом деле, какой смысл общаться с маргинальными спекулянтами в то время, как пожилой человек пропал без вести, исчез из клиники, растворился буквально среди бела дня? Лучше уж продолжать поиски рыжей врачихи, это жидкая, но хотя бы реальная зацепка. К тому же очередной отчет в пенсионный фонд был у Элеоноры на носу и здорово портил настроение. Невзирая на все вопросы и сомнения Березкина решила все-таки завершить начатое, потому что не привыкла бросать дела на половине. Повздыхав для порядка, Элеонора согласилась «буквально на минуточку» заехать на вещевой рынок в районе Химок, хотя налоговая инспекция «Утят» находилась как раз-таки в противоположном направлении.
— Загляну туда, минут десять пошляюсь по рядам — и сразу же поеду по делам, — честно предупредила она Лину. — У меня сейчас сезон бухгалтерского психоза. Отчет в налоговую, отчет в пенсионный фонд, потом отчет по страховым взносам наползает, да и годовой баланс скоро сдавать…
Элеонора очень не любила делать то, во что не верила, хотя сама от этого частенько страдала. Не раз и не два главбух Березкина говорила горькую правду генеральным директорам частных фирм, где она прежде работала, о надвигавшемся банкротстве. Такое правдолюбие всегда шло вразрез с ее личными интересами. Сидела бы себе тихо, не умничала, глядишь, еще полгодика получала бы зарплату на старом месте. А потом — хоть потоп, пусть даже директор получит инфаркт. Однако главбух Березкина привыкла отважно смотреть в лицо опасности, не убаюкивая себя и начальство верой в чудо, которое в финансовых делах случается, увы, крайне редко. Одним словом, Элеонора, как царь Соломон, могла бы начертать десять заповедей главбуха на какой-нибудь картонной папке-скоросшивателе с годовым отчетом.
Первая ее заповедь гласила: если инвесторы до сих пор не явились, то их уже не будет никогда. Вторая заповедь Березкиной: слова «спонсор» и «грант» в наше время надо забыть прочно и навсегда, как почти вышедшие из употребления. Третья: наемные сотрудники улыбаются начальству лишь до первой задержки зарплаты. Потом они начинают хамить, невзирая на прежние, почти родственные отношения, на все премии и льготы. Четвертая: гранты от государства — это серьезные проблемы с их получением, а потом головная боль с отчетностью. В общем, если можешь не брать деньги от государства — не бери их… Ну и остальные заповеди — все в таком же духе.
Короче говоря, главбух Березкина знала жизнь не по учебникам экономического факультета МГУ, который когда-то окончила с отличием. Ее университетами была работа в частных фирмах, схожая с круглосуточным пребыванием в штабе командования на линии фронта. Когда снаряды ложились все ближе, Элеонора меняла дислокацию, то есть увольнялась. Одним словом, за время работы в коммерческих компаниях она успела повидать всякое. Вот и в этот раз Березкина сомневалась в том, что торговцы «старинными», хоть и поддельными монетами запросто разгуливают по столичным рынкам. В общем, Элеонора решила заскочить на рынок «чисто из солидарности и из любопытства», а потом рвануть на машине по своим вечно неотложным и нервным бухгалтерским делам.
Березкина оставила машину на стоянке и отправилась в разведку. Она тормознула у киоска с кормами для животных. Цена на элитный кошачий корм, который она всегда покупала своему огромному рыжему мэйнкуну, показалась вполне приемлемой. Элеонора полезла в сумку за кошельком и тут…
— Девушка, старинными монетами интересуетесь? — нарисовался перед ней неприятный тип в черной вязаной шапочке, натянутой до бровей.
— Да зачем они мне, — с деланным равнодушием ответила Элеонора. Тип уже собрался отчалить, но девушка внезапно его окликнула. Эля почувствовала, как по спине побежали мелкие мурашки, однако одновременно с ними в душе вспыхнул знакомый огонек азарта.
— Показывайте. — жестко потребовала она.
Тип распахнул куртку, и Эля увидела пришитый к подкладке планшет с ячейками для желтых и серых кружочков и кругов.
— Почем сувенирчики? — поинтересовалась она небрежно.
— Шутишь? — возмутился барыга. — Все настоящее. Отнесешь в ломбард, хороший гешефт сделаешь. Я вижу, ты мадам непростая. Интересно, каким ветром тебя на эту помойку занесло?
— Говори быстрее, почем отдаешь товар, мне некогда, — потребовала Элеонора.
— Десять тыщ за «николашкины червонцы», — объявил барыга. — В антикварном у тебя возьмут по двадцать. Не веришь — сходи и проверь. Ну че тормозишь? Маржа в два конца — это в наше время круто.
— Допустим. — согласилась Эля. — А где гарантии, что эти цацки — настоящие?
— Были бы гарантии, я бы на Арбате бабло ковал, а не в этой дыре — хмыкнул барыга.
— Ладно, хотя бы скажи, у кого брал товар? Если продашь фальшак, дальше вместе со своими хозяевами будешь рассказывать сказочки в СИЗО.
— Не хочешь — не бери, обойдемся без таких шибко умных, — свернул разговор мужичонка и уже двинул прочь, но Эля жестом остановила его. Упускать жулика, который сам шел в руки, было непростительно, да и просто глупо. Березкина решила «дочитать сказки братьев Гримм» и пошла ва-банк:
— Двести рублей — красная цена твоим железякам, парень. Если скажешь, где брал этот фальшак, дам в пять раз больше.
— В десять.
— Хорошо, давай «адреса и явки».
— Океюшки. Вот только щаз с тобой на складик зайдем, там много чего имеется. Что значит — зачем зайдем? Да ты такого добра никогда не видела! Десять минут потеряешь, а приобретешь офигенные вещи.
В другое время главбух Березкина ни за какие коврижки не отправилась бы с незнакомцем ни на какой «складик», но в этот раз азарт и любопытство почему-то победили разумную осторожность, и Элеонора, как заколдованная, поплелась за маргинальным незнакомцем…
Лина не находила себе места. Прошло целых три часа с того времени, как Элеонора обещала сделать контрольный звонок. Лина раз за разом набирала номер ее мобильника… Черт! Черт! «Абонент вне зоны доступа». И так уже десять раз. А ведь это она, Лина, своими руками отправила Элю на проклятый рынок. Если бы знать…
Наконец мобильник зазвонил, Лина схватила его, не взглянув на экран, вскричала «Элеонора, ты где?» и едва не отшвырнула прочь. Башмачков! Только писателя с его пустой болтовней сейчас не хватало.
Башмачков почуял недоброе:
— Доигралась? Случилось то, на что не рассчитывала? Все внезапно пошло не так? — сразу же напустился он на Лину. — Давай не тяни, рассказывай.
— Элеонора исчезла, — тихо сказала Лина и неожиданно разрыдалась в трубку.