Так, этих двоих увести, — распорядился молодой симпатичный мужчина в штатском, появившийся из-за спин омоновцев.
— Эй, погодите, — потребовала Березкина, — пусть сначала этот смельчак Толик мне телефон отдаст. Там контакты всех наших контрагентов, а мне назавтра отчет сдавать.
— Ну, Ирка, а ты, оказывается, совсем не простодырка, — прошипел Толик.
— Подозреваемый, отдай телефон Ирине, — потребовал вошедший.
— Элеоноре. — поправила девушка.
— Ни фига ж себе, зашифровалась! — Толик удивленно присвистнул.
— Уведите подозреваемого, — потребовал полицейский и представился:
— Старший следователь Николай Васильев.
Мужчина проверил документы Березкиной, усадил ее все на тот же стул и попросил:
— Ну, Элеонора Владимировна, а теперь рассказывайте все с начала и подробно.
Колян позволяет себе пивка
Лина не находила себе места, пока телефон Башмачкова безмолвствовал, и безуспешно пыталась отвлечь себя всевозможными домашними делами. Наконец трубка зазвонила, и Башмачков. подскочив к смартфону, нажал зеленую кнопку. Он молчал и что-то напряженно слушал, а Лина жестами требовала включить громкую связь. Не обращая на нее никакого внимания, Башмачков удовлетворенно хмыкнул.
— Короче, Колян, пивка мы с тобой сегодня все-таки попьем. — сказал он в трубку и выключил мобильник.
— Говори! — потребовала Лина. — Быстрее! Что с Элеонорой?
— Все в порядке с твоей Элеонорой, — буркнул Башмачков. — Годовой баланс «Утят» будет сдан вовремя. Короче, лучший бухгалтер всех времен и народов, Элеонора Березкина не только жива, но и делает заметные успехи. Твоя драгоценная Эля даром времени не теряла и уже успела охмурить моего друга — непоколебимого следователя Васильева. Представляешь, Колян говорил о ней с каким-то нежным восторгом, прежде совершенно ему несвойственным. Особенно в отношении слабого пола. Чего он только не сообщил про твою Березкину: и «мужественная женщина», и «умница», и «симпатичная девушка». Короче говоря, надо срочно идти пить с Коляном пиво с креветками, пока этот бабник не перешел на капучино с пирожными в обществе бухгалтера «Веселых утят» …
Башмачков помолчал, а потом добавил с легким презрением, как о степени наивысшего падения:
— Да, и пока следак Васильев не перешел на просмотр слезливых мелодрам в компании «мужественной женщины» Березкиной вместо футбольных матчей в компании писателя Башмачкова.
Колян явился на встречу с приятелем в приподнятом настроении. Они частенько встречались после работы в этом уютном подвальчике, чтобы выпить пивка и перетереть последние новости.
— Прикинь, Валерка, у меня сегодня был еще тот денек, — признался следователь. — Выезд на место преступления. Задержание преступников. Первые допросы с признательными показаниями…Только ты, пожалуйста, Лине подробности не рассказывай. Слишком все оказалось серьезно. В общем, если говорить коротко, жизнь Элеоноры висела на волоске. Какого черта она вообще связалась с этими бандюгами? Мне еще предстоит с ней серьезный разговор. И все же Элечка молодец, не сдалась, все сделала правильно. Понимаешь, она грамотно тянула время, не впала в истерику. А когда надежды на благополучный исход уже не осталось, появился я. Хоть и не весь в белом, но зато в приятной роли спасителя. Без ложной скромности скажу, я стал для нее кем-то вроде Бэтмена.
— Круто, — Башмачков уважительно взглянул на приятеля и от избытка чувств даже стукнул кружкой по столу. — Горжусь тобой, Колян. Сейчас мы это дело отметим.
— Ну, если честно, я спас Элю под прикрытием двух омоновцев, — признался Николай, когда они вновь наполнили кружки.
— Знаешь, то, что ты прибыл ее спасать в компании ваших «шкафов», только прибавит тебе очков в глазах Элеоноры, — объявил Башмачков. — Женщины любят, когда вокруг них вьется много брутальных мужчин. И, главное, ты наконец сможешь воспользоваться своим служебным положением.
— В смысле? — не понял Николай.
— Теперь ты имеешь право вызывать Элеонору на допросы столько раз, сколько сочтешь нужным.
Следователь Васильев просиял. Идея Башмачкова ему явно понравилась.
— Ну, за сказанное! — торжественно провозгласил Колян и со значением стукнул кружкой с ледяным пивом о кружку приятеля.
Друзья продолжили неспешную беседу под пиво с привычными шутками и подколками — о футболе, о налогах, о новых станциях метро — словом, о чем угодно, только не об освобождении главбуха Березкиной. У Башмачкова с Коляном была давняя договоренность не обсуждать на подобных посиделках серьезные темы, потому что надо же хоть когда-то расслабляться. Запас пива таял. Наконец литератор вспомнил о Лине. Она бы явно не одобрила его «бессмысленной и бесполезной болтовни» с приятелем-полицейским. Башмачков поставил пивную кружку на толстый дубовый стол и небрежно спросил:
— Слушай, Колян, ты мог бы узнать по своим полицейским каналам, что случилось с одним молодым врачом в одной известной кардиологической клинике?
— А что такое? — насторожился Николай.
— Понимаешь, там у них молодой доктор ни с того, ни с сего взял и умер. Прямо на рабочем месте. Мне-то фиолетово, я его вообще не знал, но эта странная смерть не дает покоя моей Лине. Прикинь, она лечилась как раз в той самой клинике и видела этого доктора сразу в двух ипостасях — и живым, и мертвым. В общем, Лина просила тебя, насколько возможно, прояснить эту тему. Кстати сказать, мы с ней побывали в реанимации и своими глазами увидели труп этого бедолаги. Признаюсь, мы быстро смылись, чтобы не стать свидетелями по делу о его скоропостижной смерти. Да, Лина на всякий случай захватила пластиковый стаканчик, валявшийся на полу в реанимации. Как мы вообще попали в туда? Ой, ну это длинная история, оставим ее на другой раз.
Башмачков не без гордости вручил Коляну пластиковый стаканчик, завернутый в бумажный носовой платок.
— Ладно, передам нашим в лабораторию. Ничего конкретного не обещаю, Валерка, но все же попробую что-нибудь разузнать. Диктуй имя, фамилию и название клиники, — попросил Николай и тут же забил информацию в телефон. После удачного завершения операции Колян сделался необычайно сговорчивым. Когда запас пива подошел к концу, следователь Васильев сказал:
— Слушай, Валерка! Там, в доме у бандитов, Эля показала мне комнату, забитую десятками ящиков с пометками таможни. Открыли один из них — и знаешь, что там оказалось? Дешевые китайские подделки! И на фига же им было, скажи, тащить это копеечное дерьмо через границу? Все-таки люди не перестают меня удивлять…
— Отлично, Колян! У тебя появился железный повод завтра же пригласить на допрос Элеонору Березкину! — развеселился Башмачков. — Обещаю, она расскажет тебе об этих монетах кое-что интересное.
— Ну, за сказанное! — Колян был необычайно краток, однако по блеску его глаз Башмачков понял, что идея эта идея ему понравилась еще больше, чем предыдущая.
Приятели чокнулись уже наполовину опустошенными кружками и вновь заговорили о футболе, о городских новостях и о других вещах, далеких от профессиональных интересов следователя Васильева.
Иннокентию пришлось раскошелиться на платные анализы и исследования в кардиологической клинике, чтобы ускорить подготовку к операции. Через неделю его положили в отделение к прославленному профессору Рустаму Ренатову, а уже через три дня была назначена операция. Подобная скорость очень обрадовала Бармина. Иннокентий, сообщил Корецкому, что ложится на операцию, однако предупредил, что потом у него будет очень длинный восстановительный период. Мол, пускай шеф касательно проекта «Монеты» на него не рассчитывает. Корецкий, разумеется, этой новости не обрадовался, но все-таки взял себя в руки и сухо пожелал однокашнику скорейшего выздоровления. Иннокентий предупредил работодателя, что в их отделение пускают только близких родственников, поэтому, дескать, навещать его не надо. Да шеф особенно и не рвался. Вскоре Иннокентий полностью ушел в свои мысли и страхи по поводу предстоящей операции, и его отношения с Корецким, а также китайский проект антиквара постепенно отошли на второй план.
В тот вечер он родился во второй раз. Иннокентий услышал сквозь дрему бодрые слова врача:
— Просыпайтесь, Иннокентий Михайлович! Все уже позади.
Бармин открыл глаза и увидел над собой белый потолок палаты.
— Все в порядке, вы уже в реанимации, — сообщил ему Омар Омарыч неестественно веселым голосом, — еще сутки — и вы, Иннокентий Михайлович, окончательно восстановитесь. Тогда мы переведем вас в обычную палату и начнем потихоньку готовить к выписке.
Это радостное, казалось бы, известие Бармина отнюдь не воодушевило:
«Готовить к выписке… Я-то рассчитывал пробыть здесь, как минимум, месяц. Этим врачам лишь бы выпихнуть человека на улицу. Везде одна халтура. Я-то надеялся, что после столь серьезной операции на открытом сердце пробуду здесь хотя бы месяц, а Корецкий тем временем меня слегка подзабудет и найдет себе другого козла отпущения».
Омар Омарыч приветливо дотронулся до его привязанной руки и вышел из палаты. Стало непривычно тихо. Было слышно, как щелкают приборы и гудит кондиционер
Иннокентий рухнул в тяжелый сон. Проснулся он от шумной возни около его койки и громкого крика:
— Вы кто? Что вы делаете? Пойдите вон! Сейчас я позову охрану!
Визгливый тенорок призывал кого-то к порядку и отпихивал этого «кого-то» от койки Бармина.
Послышался шум борьбы, затем раздался стук каблучков за дверью, и чей-то белый халат, мелькнув у лица Бармина, рванул прочь.
— Прикинь, Муха, тут какой-то псих только что ошивался. — сообщил тенорок неизвестной собеседнице. — Причем он около этого дедушки конкретно шарился. Вон, взгляни, даже руку ему оцарапал чем-то острым. Я его, конечно, погнал сс…ными тряпками, но охрану вызвать не успел, и этот мерзавец смылся. В общем, ты, Муха, того, будь поосторожней. Если что, я морду этого типа хорошо запомнил. Он так зыркнул на меня своими маленькими глазками, что мне не по себе сделалось. Хотя ты знаешь, я не из пугливых.