— Ладно, Костян, насчет меня не парься, я с любым разберусь, — проговорила неизвестная дама низким грудным голосом. Похоже, это и была «Муха».
— Вы в порядке, Иннокентий Михайлович? — спросила она у Бармина, прочитав его имя-отчество на спинке кровати. Пациент не видел лица говорящей, однако ее бархатный голос заворожил старика. Он с готовностью промычал в дыхательную трубку что-то невнятное и попытался кивнуть.
Дама отошла в другой угол палаты и заговорила шепотом, но Иннокентий смог расслышать каждое ее слово:
— Слышь, Костян, наверное, что-то есть в нашем дедуле, если тот тип так сильно хотел утащить его отсюда. Надо бы разузнать, чем это Иннокентий (ну и имечко!), как бишь его, Михалыч, так людям интересен. Обычно наших стариков даже родственники не жаждут домой забирать, а тут такая прыть у постороннего…
Костян буркнул в ответ, что лично ему вся эта история до лампочки, дескать, и без старика и без того психа ему забот хватает.
Едва напарник вышел из платы, Муха подскочила к Бармину, погладила его по руке и зашептала ему прямо в ухо:
— Если вам хоть что-нибудь потребуется, не стесняйтесь, зовите. Подавайте знаки тем способом, каким сможете — без разницы, лишь бы я услышала. Мычите, стучите ладонью по кровати… Обещаю, что я вас услышу и прибегу. А пока, Иннокентий Михайлович, давайте ножки развяжем… Вы меня слышите?
Бармин с готовностью кивнул и даже замычал в трубку что-то оптимистичное
На следующий день доктор Мухина лично вытащила у Бармина из трахеи дыхательную трубку. Сделала она это так ловко и аккуратно, что пациент, прокашлявшись, стал говорить почти без хрипоты. Услышав, что скоро его отвезут в отделение, Бармин поманил пальцем Марианну и жестом попросил нагнуться к нему.
— Деточка, — взволованно зашептал старик, — я, кажется, капитально влип. Умоляю, спрячь меня сразу же после того, как выпишут домой. Куда спрятать? А куда хочешь. Я вижу, ты девушка сообразительная, добрая, сама найдешь для меня укромное место. Мне необходимо быстрее раствориться, исчезнуть из клиники, чтобы эти твари до меня не добрались. Это не паранойя и не деменция, не бойся, я потом тебе все объясню. Да, теперь о главном, то бишь о деньгах. О них не беспокойся, я потом тебя достойно отблагодарю и, конечно, у нас будут средства на текущие расходы. Главное для меня сейчас, поскорее «залечь на дно», а без твоей помощи это нереально.
Муха пожала старику руку, шепнула, чтобы он ни о чем не беспокоился. Вскоре, приложив палец к губам, она подала ему знак, чтобы тот замолчал. В реанимацию явился Костян, следом ввалилась бригада молодых интернов. Эти молодые веселые парни переложили Бармина, как пушинку, на каталку и быстро покатили в отделение неотложной хирургии.
Киллер по имени Крыса
Леха Крыса являлся одной из тех невзрачных криминальных личностей, с которыми Корецкий общался лишь в крайних случаях, а именно, если надо было кого-то найти для исполнения самых деликатных поручений. От Лехи исходил еле уловимый запах крови и смерти. Он был молчалив, как любой уважающий себя киллер, неприметно, но опрятно одет, словом, похож на среднего обитателя городских окраин. Леха никогда не смотрел в глаза собеседнику, взгляд его был устремлен куда-то вглубь его темной души, отягощенной уже не одним десятком смертных грехов.
Корецкий вспомнил о Лехе вскоре после того, как Бармин лег в клинику на операцию. Антиквар был в ярости. Он терпеть не мог, когда рушились его тщательно продуманные планы. К тому же Кеша, так подло и неожиданно спрятавшийся в клинике, внушал Корецкому этой своей старомодной интеллигентностью смутную тревогу. Неизвестно, что еще придет в голову никчемному и амбициозному типу, который никогда, даже в детстве, не ставил себя на одну с ним доску. А вдруг у однокашника после длительного наркоза развяжется язык, и он разболтает всем подряд про их «проект»? Говорят, такое в больницах случается нередко, и неизвестно, что за человек окажется в тот момент рядом с Барминым. А если Кеша струсит и решит сдать «друга Андрюху» ментам?
Корецкий потерял покой и сон. Он позвонил Лехе и потребовал, чтобы тот выкрал Иннокентия вскоре после операции, «живым или мертвым». Когда попытка вытащить Бармина из реанимации провалилась, Корецкий пришел в ярость и выместил всю досаду на облажавшемся Лехе. Шеф пообещал, что Леха Крыса никогда впредь не получит от него ни рубля, что он ославит его среди всей братвы как слабака и труса. Крыса рассвирепел. Еще не хватало огрести неприятностей из-за какого-то полуживого старого хрыча, который по-прежнему валяется в больнице. И еще один должок за Лехой остался… Задохлик в белом халате его явно запомнил. Хорошо, что кроме него Леху никто не видел. В общем, надо, чтобы этот визгливый щенок заткнулся навеки. Леха Крыса никогда не оставлял свидетелей и не собирался изменять себе и на этот раз…
Доктор Константин Могильный любил те редкие минуты, когда оставался один в реанимации. Он с детства предпочитал тишину. Напарница Мухина, эта накрашенная рыжая фифа, слишком много болтала, и ее пустая болтовня и глупые вопросы каждый раз отвлекали Могильного от пациентов и от собственных мыслей. Правда, на днях Муха неожиданно взяла отпуск и исчезла. С ней было тяжко, а без нее — тошно. Столько работы свалилось, в туалет не выйдешь. Однако с утра Константину стало полегче. Прооперированных пациентов забрали из реанимации в другие отделения, новых пока не привезли, и на Могильного остались лишь двое самых тяжелых больных, которых пока рано было отключать от аппаратов принудительной вентиляции легких. Одним словом, в тот день Константин наслаждался тишиной и небольшой передышкой в работе.
Доктор Могильный встал из-за компьютера, в который заносил показания приборов, регистрировавших состояние тяжелых больных, с удовольствием потянулся и повернулся к окну. Он окинул взглядом большой полукруглый двор клиники с высокой елкой в новогодних игрушках и лампочках, и это было последним, что Константин Могильный увидел в своей жизни. Кто-то сзади крепко схватил его за горло, Константин, задыхаясь, открыл рот, и в этот миг человек-невидимка влил в него какую-то обжигающую жидкость. Константин сглотнул ее, пошатнулся и рухнул на пол…
Леха Крыса был доволен собой, что случалось с ним нечасто. Чистая работа. Докторишка, этот тощий задохлик в белом халате, теперь никогда не сможет настучать на него, а никто другой Леху вообще не видел. Ну, а что касается старого хрыча, с которым у Корецкого какие-то терки, то с ним Леха еще посчитается… Крыса свое слово держит, будьте покойнички…
Свидание в полиции
— Элеонора Владимировна, вы родились в рубашке., — торжественно объявил Березкиной капитан Васильев. — В 99 процентах из 100 истории, подобные той, в которую вы вляпались, заканчиваются очень и очень плачевно.
Эля пришла на допрос по повестке, подписанной капитаном Васильевым, в новом светлом платье, слегка открывавшем колени. Теперь она исподволь изучала кабинет оперативника, который тот делил с двумя сослуживцами. Письменный стол у Николая был девственно чистым, и Березкина почему-то с удовлетворением отметила тот факт, что на столе нет фотографий жены и детей. Этот симпатичный мужчина нравился ей все больше, и ей не хотелось думать о том, что у него есть своя, счастливая и отдельная от нее жизнь. Впрочем, отсутствие обручального кольца на руке Николая Васильева Элеонора отметила еще в прошлый раз.
— Главное, что вы появились в той избушке с золотыми погремушками в нужный момент, — улыбнулась Элеонора. — Без вас и тех двух бравых омоновцев мое везение быстро закончилось бы, — уточнила она и с восхищением посмотрела на своего спасителя.
Николай приосанился, однако предупредил, что у полиции остались к гражданке Березкиной еще кое-какие вопросы.
— Мы могли бы обсудить их в менее формальной обстановке, — пошел в наступление капитан.
— С удовольствием. Вот сдам завтра очередной отчет, и я готова выпить с вами чашечку капучино, — ответила Березкина.
— С вкусным десертиком, — уточнил Николай.
Элеонора кивнула и обворожительно улыбнулась.
Дипломат идет ва-банк
Игра в прятки в последнее время все больше раздражала Иннокентия Бармина.
«Допустим, сейчас я надежно укрыт от глаз этого мерзавца Корецкого, — рассуждал он наедине с собой. — Спасибо дивной девушке Марианне и тебе, Господи, что послал мне этого ангела-хранителя. А что дальше? Нельзя же прятаться вечно, а потом в один миг взять и отказаться от прошлой жизни, попросту исчезнуть. Иннокентий Бармин не шпион под прикрытием, в конце концов, а дипломат в отставке. Человек с достойным прошлым. Мдааа, а еще Иннокентий Бармин — аферист, соучастник мошенничества в особо крупных размерах… Звучит вообще-то не слишком утешительно. А что дальше? Сколько мне, черт побери, скрываться по чужим углам? Не делать же пластическую операцию на старости лет… Есть ли шанс, что эта липкая сволочь Андрюха Корецкий в конце концов махнет на меня рукой и отвяжется? Время бежит стремительно. Марианне придется рано или поздно выходить на работу в клинику, а мне — возвращаться в мою квартиру на Большой Бронной. Самое паршивое, что я сейчас не могу позвонить ни дочери, ни соседям, ни даже новой знакомой с красивым именем Ангелина. Скорее всего, мой звонок засекут, и Корецкий со своими гориллами-костоломами легко выйдет на меня. Ясное дело, он прибудет не для того, чтобы провести светскую беседу о памятниках династии Цинь. Хорошо, что Марианна, эта умница-красавица, уже купила билеты в Черногорию. Там можно будет хотя бы на время укрыться от посторонних глаз. Во всяком случае, про эту свою курортную квартирку на Средиземном море я Корецкому точно не рассказывал. А что потом? Все равно ведь придется возвращаться на родину, не доживать же остаток лет в маленькой бедной стране на задворках Европы… Самый простой вариант — пойти в полицию и обо всем рассказать. Правда, вероятность того, что мне поверят, крайне мала. Как ни крути, получается, что я сообщник крупного мошенника, и сидеть за аферу в особо крупных размерах нам вместе придется. Возможно, до конца моих дней. А Верочка? Позор отца станет серьезным испытанием для нее … Нет, уж лучше пусть дочь считает меня похотливым старикашкой, удравшим с молодой любовницей в Черногорию и ругает беса, так некстати вселившегося мне в ребро, чем стыдится отца-мошенника и преступника…»