В тот день Туарега вызвал к себе командир 13 полубригады, полковник Анри, и отдал приказ…
После которого, Туарег надолго потерял способность улыбаться…
Причина этой суровости была…
В общем-то, проста… …В свободной, теперь уже, Эритрее полным ходом добывались алмазы, сапфиры, изумруды, рубины — несметные богатства для молодого африканского государства, пытающегося «встать на ноги».
Только…
Государство это решило отойти от сложившихся сотню лет назад традиций. И ЮАР, и Ангола, и Ботсвана, да все, где обнаруживались кимберлитовые трубки, продавали свои, добытые нечеловеческим трудом, богатства в Европу, по цене установленной корпорацией «De Beers». Церберской, надо сказать, цене. Но… Так уж сложилось…
И стала «De Beers» мировым монополистом по производству ограненных алмазов, бриллиантов то бишь… И длилось бы такое положение вещей бесконечно долго, и процветал бы английский Фунт стерлингов и дальше, если бы…
В 50-х годах 20-го века у Амстердама появился молодой, но очень деловой и настырный конкурент — Тель-Авив… И если «De Beers», был, по сути, экономическими захватчиками, то Израиль — торгаши, которые для своего процветания на алмазном рынке не могли предлагать цену за не ограненные алмазы меньшую или равную голландской — они платили больше…
Теперь понятна суть? Да просто все!
Эритрея со своими драгоценными каменьями, как только получила независимость, подалась в сторону Тель-Авива, а «De Beers» «обиделась» на этот демарш — типа «Как так?!»… И занялась, грубо говоря, «разбоем на большой дороге»…
Какие-то воинские подразделения полупартизанского-полубандитского типа орудовали на территории Эритреи, нападая на автомобильные караваны, состоящие из трех-четырех джипов, перевозящие свежедобытые алмазы. Затем эти башибузуки, а может и другие, доставляли камни к границе с Джибути, и передавали с рук на руки…
Кому? Да лучшему другу и соседу Голландии по карте Франции, то бишь, а именно, французским легионерам, которые и спроваживали все это добро на военную базу, где его уже ждали представители корпорации…
Короче говоря, участвовали в грабеже на политическом, общегосударственном уровне!..
Но так, чтобы никто о том участии не знал — «Ну, грабит кто-то негров, а мы-то тут причем?»…
А для того, чтобы все и было именно так, то есть «шито-крыто» на всех стадиях этой вселенской аферы, обеспечивать ее обязывали бойцов с супер спецподготовкой… Таким был предыдущий взвод, таким стал и взвод следующий, то есть взвод Туарега… Вот такое вот говно… …Задание это сержанту Рано категорически не нравилось, но…
Всегда и везде в его жизни возникала это «Но»!..
Теперь он служил в армии и уже привык подчиняться приказам… Единственным утешением, или скорее отговоркой и оправданием, своего участия в этом безобразии для Туарега служило то, что ни он лично, ни его взвод не занимались непосредственным разбоем — они всего лишь принимали «на руки», и сопровождали отнятое…
Слабое утешение, но хоть такое — другого все равно небыло…
Три месяца растянулись для него на три года… … — Все на местах, командир! — Доложил по рации Грин.
— Хорошо… Гунн?
— На связи!
— Где гости?
— В километре от точки рандеву… Пылят потихоньку, не торопятся…
— Суки… — Прошептал сержант еле слышно. — Ковбой, Кобра?
— На приеме!
— Слухаю!
— Марек, контролируешь точку встречи и передачу груза. Игорь, максимальное внимание на дальних и ближних подступах — от этих мразей всего, что угодно можно ожидать, а мы уже ученые…
— Сделаем.
— Вот и отлично… Ну, что, бойцы, приступим помолясь… Все просто — встретились, получили груз, разбежались… По местам! — Произнес Туарег в свой ларингофон и устроился на крыле около правой дверцы своего камуфлированного и страшно запыленного «Хаммера».
«Ну, что, морды черномазые, будем бодаться опять или разойдемся по-тихому?»
Это вопрос сержант задавал себе в девятый раз и…
Как и всегда не знал на него ответа.
А вопрос был не риторическим, а самым что ни на есть животрепещущим — во взводе Туарега уже были потери — один погибший и трое раненых…
«Передача» «груза» происходила раз в неделю, по четвергам, как правило. Первых две передачи прошли, что называется «в штатном режиме».
А вот дальше…
На третьем рандеву началось говно… …17 апреля…
Две предыдущие передачи прошли, в общем-то, без особых проблем, если не считать, конечно, презрительно-оценивающие взгляды привезших груз поголовно черномазых «анархистов».
«…Да и хрен бы с вами, макаки черножопые! — Думал тогда Туарег, наблюдая со стороны за всем происходящим. — Нам ваши оскалы, белозубые до одного места!..»
Да! Наблюдал со стороны! Да!!! И нечего тут думать всякую ерунду!.. Тот, кто хоть что-нибудь знает о специфике Таких операций, тот, конечно же, понимает о Чем идет речь…
Это — «Стандартная диспозиция боевого подразделения специального назначения во время проведения рандеву с неопознанным визуально союзником в ходе выполнения спецоперации» — упражнение № 117/4…
Простое, надо сказать, упражнение, но весьма эффективное, тем не менее — роль командира группы на встрече выполняет командир среднего звена. В нашем случае — один из капралов, тогда, как комвзвода, сержант или лейтенант, находится «в тени», зорко наблюдая за происходящим. В чем смысл такого «маскарада»?
Всего взвода, то бишь, весь его состав, никто и никогда, кроме Командования конечно, одновременно не видел и не увидит — обратное означает полный крах, потеря профессионализма для этих Боевых Псов! На таких, «дружественных» встречах твой vis a vis наблюдает в лучшем случае половину твоего взвода, в худшем, а это уже от обстоятельств, две трети — остальные скрытый резерв, «пятая колонна». А если у нашего Туарега во взводе треть всего личного состава были капралы — шестеро? А если не принято у спецназовцев во время работы носить знаки различия? Тогда что? Тогда своего оппонента, если он что-то и замышляет, можно два месяца водить «за нос».
Вот эту-то карту и разыгрывал Туарег. На всякий случай. И оказался прав, к сожалению… …В тот день даже сама Природа была против Андрея.
Сезон муссонных дождей был в самом разгаре.
Сезон ливневых дождей…
Казалось, что разверзлись хляби небесные и на землю выливается все то, что не вылилось за восемь месяцев изнуряющего африканского пекла. Вода перед глазами стояла стеной, и создавалось впечатление, что все это светопреставление не закончится никогда. А вот для природы это было настоящим раем — она расцветала. Буйными, немыслимыми красками. Она, казалось, собралась уподобиться верблюду и вобрать, впитать в себя всю ту влагу, которую отпускал ей голубой, небесный океан. Глаз радовался этому празднику буйства красок, и душа пела в унисон с Матушкой Природой. Да! Душа пела! Только… Это было с одной, стороны — стороны простых человеческих эмоций.
Но была еще одна сторона.
Сторона разведчика-профессионала. И сторона эта была огромнейшей, здоровенной такой ложкой, совковой лопатой дегтя в весь этот мед…
Туарег нервничал…
И хоть и старался изо всех сил не показывать своего нервного состояния, но скрыть его полностью никак не мог.
— Чего дергаешься, командир? — Первым не выдержал Кобра.
— Не нравится мне все это! — Рявкнул сержант Рано в сердцах.
— Чего не нравится-то, ком?
— Да погода эта!..
— Чем те погода-то не угодила, командир? — Поддержал Кобру Грин. — Впервой что ли?
До оговоренного срока рандеву оставалось что-то около полутора часов. Без учета грязи, конечно…
«Время терпело», а потому бойцы Туарега, с его же молчаливого согласия, пока не торопились покидать кабины трех «Хаммеров», все оставались на своих местах. Именно поэтому те шестеро, кто находился в джипе сержанта, воочию наблюдали его легкую неврастению. Это джип был своеобразным штабом взвода, практически КШМ. Потому и спутниками Туарега были, за исключением двоих рядовых бойцов, «особы, особо приближенные к императору» — капралы Кобра, Грин, Гунн и Ковбой.
Туарег посопел немного и обратился к Грину:
— Что ты видишь, Павел?
— Да ни хрена!
— А ты? — Теперь он обратился к Кобре, своему основному снайперу, тоже некогда русскому офицеру.
— Аналогично… Ну, или почти ни хрена. Льет, бля, как из ведра! Че тут увидишь? Нелетная погода…
— Ну, а ты, Марек?
— Та також, пан сержант!
Ковбой дымил вонючей кубинской сигарой, но здесь небыло никого из «Института благородных девиц» и запахи им, особенно казарменные, доводилось понюхать куда, как более едкие и крепкие, а потому и относились к этой маленькой слабости поляка со снисходительной сдержанностью.
— Гунн?
— В такую погоду без тепловизора увидеть что-либо практически невозможно, месье сержант… — Прогудел большой немец.
— Правильно! Молодцы! — Подытожил Туарег. — И что? Какие выводы?
Капралы молчали, понимая, что в сложившейся ситуации, которая от тебя, к сожалению никак не зависит, лучше помолчать и подумать, как следует. И уж только сформировав свои мысли, выдать их «на гора», потому, что их сержант, друг и командир, сейчас был только командиром. И весьма строгим, надо сказать. Но мысли, как видно, ни у кого из присутствующих во что-то более или менее разумное почему-то не выстраивались. Включая и самого Туарега… И Жак нервничал от «своей тупости»…
— Не нравится мне все это, парни! — Пробормотал он в полголоса. — Ох, как не нравится!.. Погода… «Зеленка» эта сплошная!.. Самое Оно!.. Положа руку на сердце… Я бы такой шанс не упустил!..
— Чуешь чего, командир? — Спросил Стар.
— Чую, майор! — У Туарега был странный взвод, почти споль русские бывшие офицеры. — Нам до базы по такой погодке, да в «зеленке» больше трехсот кэмэ пилить. Особо не разгонишься…
— Да тут бы двадцать «кило» в час делать и то за счастье — того и гляди, на дерево налетишь или в промоину… — Подтвердил Кобра.
— Значит — не менее полусуток тащиться… Из которых первая добрая половина — ночь!.. — По з