– Как мне это доказать?
– Отвечайте честно на вопросы принца Тигверда – он чувствует ложь. И… – мне пришла в голову одна мысль, – возможно, мне удастся убедить его величество, что вы можете быть полезны империи.
– Это еще каким образом? – удивился Ричард. – Думаете, и ему понравятся картины милой барышни?
– Потом. Ричард… Можно сделать так, чтобы девушку не увезли в Уголовную полицию на допрос? Пожалуйста…
– Вероника!
– Да. Пользуюсь знакомствами. А что прикажешь делать? Они же ее забьют до утра! Я знаю…
В результате моих энергичных переговоров с Ричардом художница отправилась не в Уголовную полицию, а в поместье принца Тигверда. Сам хозяин отнесся к этому с благожелательной насмешкой, а вот госпожа Блер была этим фактом шокирована. Я же… чувствовала, что это правильно.
Ричард вызвал Милфорда, и они отправились допрашивать народ в редакции. Мы же с девушкой сидели в библиотеке поместья принца Тигверда.
– Как вас занесло в свободную журналистику, госпожа Блер? Вы же художница?
– Из-за денег.
Я приказала подать бутербродики и чай. Без Ричарда обедать не хотелось, а девушка явно была голодная. Щенок, выцыганивший четыре таких бутербродика, устало растянулся у моих ног.
– Картины не приносят заработка? – спросила я.
– Приносят, – нахмурилась девушка. – Но… Это же столица. Снимать жилье очень дорого, а надо еще, чтобы все выглядело прилично – иначе заказчики не поймут. К тому же…
– Что, госпожа Блер?
– Можно просто Джулиана… Меня лишили имени и родительской поддержки.
– Как так получилось?
– Я – художник. А в традициях дворянства, как мы знаем, для женщины предназначен один путь. И это не творчество.
– Сочувствую.
– Особенно отличается в этом плане мелкопоместное дворянство. – Девочка, похоже, не заметила моего сочувствия. Или не обратила на него внимания. – Я не смирилась – меня выставили.
– Погодите… Ну ладно, отец. У мужчин вообще интересные представления о жизни… Но мама?
– О… Вы не знакомы с моей матушкой, – горько усмехнулась девочка. – Папе далеко до ее ожесточения, до ее непримиримости.
– Удивительно… Непонятно, – призналась я.
– Ничего… Я как-то устроилась. Не попала на панель, как все предсказывали. Правда, у меня были небольшие деньги на первое время – бабушка оставила мне наследство. Сотню монет и пару украшений. Я продержалась на них, потом у меня взяли несколько пейзажей в книжные магазины. В промежутках я перебивалась тем, что писала статьи. За это давали пирожок и монетку. Предлагали еще стакан вина, я отказывалась. Просила второй пирожок.
– И как?
– Не вышло… Сказали, что всем авторам по счету. По количеству статей.
– Гады, – буркнула я.
– Через год вроде все наладилось… Предложили писать в «Имперский вестник». И знаете, что самое печальное? – Она подняла на меня измученный взгляд.
– Что, Джулиана?
– Я ведь ни на минуту не задумывалась, что меня используют. Выдают мне заведомо ложную информацию, а чтобы не подставлять под преследование своего журналиста, нанимают меня. Дурочку со стороны. Я сама виновата…
– У вас легкий слог.
– И желание рассказать правду. Было…
У двери, ведущей в комнату, раздался смешок.
Мы резко развернулись, а щенок зарычал, вскакивая и загораживая меня собой.
– Ваше величество! – Мы поднялись и присели в реверансах.
Щенок понесся извиняться – дескать, простите, со сна не разобрал, кто нас, храбрых, пугает. Получилось не очень галантно – лапы наступали на уши, но императору понравилось. Он улыбнулся щенку, а потом уже посмотрел на нас и произнес:
– Какая трогательная история, и почему мы должны в нее верить?
– Может быть, потому, что это – правда, – дрожащим голосом откликнулась художница, а я посмотрела на Фредерика укоризненно. Он же знает, что девушка не лжет.
– А с вами, миледи Вероника, разговор будет особый. Вы вмешались в расследование Уголовной полиции. И препятствовали правосудию. В который раз, напомните?
– Правосудие заключается в том, чтобы выбить из хрупкой девушки признание? Отчитаться о выполненной работе и получить награду за верную службу?
Джулиана, услышав, что и как я говорю, уставилась на меня в ужасе. Император же зарычал:
– Сбавьте тон, миледи.
– Прошу прощения, ваше величество.
– Где Ричард?
– Отправился допрашивать некоего господина… – Я забыла имя.
– Керка, второго редактора, – выдохнула девушка.
– Это еще кто?
– Человек, который демонстрировал автору статей, – я кивнула на девушку, – записи на кристаллах. И убеждал, что они подлинные.
– Он туда один отправился?
– Что вы, ваше величество, – удивленно посмотрела я на него. – И милорд Милфорд с ним. На задержание принц Тигверд вызвал своих людей. Они еще друг с другом препирались, кто лучше: военные или контрразведчики.
– Хоть у кого-то мозги работают, – расслабился император. – Но это вас не извиняет. Я, конечно, понимаю, вы недолюбливаете сотрудников Уголовной полиции, и вам понравилась картинка этой… художницы…
Последнее было сказано с высокомерным презрением, от которого девчонка сжалась…
– Ваше величество! Вы позволите поговорить с вами наедине?
– Конечно, миледи, – насмешливо улыбнулся император. – Только подождите минутку. Джон.
– Да, ваше величество, – тут же появился на зов камердинер Ричарда.
– Я оставляю вас присмотреть за девушкой.
– Слушаюсь, – поклонился слуга.
– Может, проводить госпожу Блер в ее комнаты? Их должны были подготовить, – обратилась я к девушке. – Вы желаете отдохнуть перед ужином?
– Да, – едва слышно выдохнула Джулиана.
– Ваше величество? – посмотрел на императора слуга.
– Хорошо, – скривился Фредерик, – проводите… госпожу.
Девушка поклонилась нам и вышла вслед за слугой.
– Куда прикажете, миледи? – с иронией в голосе обратился император ко мне.
– В кабинет, ваше величество.
– Слушаюсь, – продолжал издеваться император.
Мы зашли в кабинет Ричарда, я прикрыла дверь. Император прошел вперед и уселся в кресло возле камина. Я застыла, не зная, как себя вести.
– Что вы там стоите, – недовольно протянул повелитель империи Тигвердов. – Садитесь, давайте поговорим.
Я послушалась. Аккуратно присела на краешек кресла. Он с раздражением посматривал на меня.
– Ваше величество, – начала я.
– Вероника, вы забываете наши договоренности? Не ко времени… Вам еще помилование для этой молодой дурочки просить.
– Фредерик, я помню о том, что обещала называть вас по имени. И с Ричардом я разговариваю, как и обещала. Просто вы гневались – мне стало не по себе.
– Я вас испугал, – огорчился император. – Не хотел.
Я пожала плечами.
– Поймите, мне необходимо было прочитать вашу художницу. Испуг – хороший способ получить четкую картинку.
– И что же вы прочитали?
– Говорит она правду. Вы ее раздражаете тем, что покровительствуете. Разумом она понимает, что это – спасение. Но легкая неприязнь присутствует, – хмыкнул Фредерик.
– А к вам она как относится? – быстро спросила я, постаравшись скрыть свое огорчение.
– Ну, скажем… Если бы я был таким деспотом, как меня принято изображать, за ее мысли можно было бы отправить на рудники.
– Что? – изумилась я.
– Никакого почтения. Мысли о том, что она понимает бунтовщиков. И даже после этого общения с «этим старым, неприятным, на редкость противным типом», – явно процитировал он, – она примкнула бы к кому-нибудь, кто ратует за свержение императорской власти.
Я хихикнула.
– Что? – оскорбился император.
– Простите, – подавила я смешок… Так, мне надо не бесить его, а договариваться с ним.
– Вот-вот, – согласился со мной Фредерик. – Думайте лучше об этом. И добавьте лести. Я, как и все власть имущие, на нее падок.
– Фредерик, – не выдержала я и рассмеялась.
– Вот так-то лучше, – улыбнулся он. – Лучше забавляйтесь, чем страшитесь…
– Спасибо вам.
– Итак, на чем мы остановились?
– На судьбе госпожи Джулианы Блер.
– Вот почему вы все, когда берете псевдонимы, называетесь так странно? Блер, Лиззард – фыркнул он. – Или – как там у моего нынешнего придворного мага. Шба… Шга…
– Швангау, Фредерик, – подсказала я. И смущенно добавила. – А Лиззард – это ящерица. На другом языке.
Он расхохотался.
– Ничего другого в голову не пришло, – развела я руками. – Уж простите, если зацепила ваше утонченное чувство прекрасного.
– Ладно. Оставим мое чувство прекрасного в покое. Я помилую вашу художницу. И, по нашей с вами старой доброй традиции, у меня будет три условия.
Приблизительно так я все это себе и представляла. И даже догадывалась, какие будут эти самые три условия. Фредерик был похож на объевшегося жирной сметаны кота. Если император в принципе мог походить на кота, объевшегося сметаной…
– Слушаю вас, – сцепила я руки в замок и положила на коленки.
– Во-первых, вы перестаете противиться моему решению купить вам новую квартиру. К тому же ее уже приобрели и даже обставили. Во-вторых, вы принимаете титул графини – и сегодня же подписываете документы. И в-третьих… Вы в ближайшее время поговорите с моим сыном Брэндоном.
– Что? – У меня даже руки похолодели.
– Вероника, простите, но это – необходимость.
– Честно говоря, я предполагала другое. – Я взяла себя в руки и продолжила разговор.
– Что именно? – улыбнулся император, явно одобряя мои опасения.
– Выйти замуж за Ричарда.
– Э-э-э, нет. Мой старший сын допустил, чтобы с вами произошло то, что произошло… Он не уберег того чуда, что ему досталось. Вот пусть теперь сам придумывает, как все вернуть. Поэтому я решил ему не подыгрывать.
– Но почему Брэндон?
– Вам все равно придется общаться. И на балу, и впоследствии. К тому же делать это на глазах любопытствующих придворных, жаждущих скандала. Поэтому нам надо подготовиться. И преодолеть как-то то, что произошло.