– Орал бы ты потише, – советую я. – А то сейчас все сорок разбойников тут будут.
– Много их? – спрашивает он.
– В доме был десяток. Ещё кто-то в городе тебя пас.
– Сука. Значит, на дорогу нельзя. И в посёлок тоже. Будут караулить.
Он поднимается, отряхивает брюки, словно это сделает его чище, после ночного купания и валяния на земле.
– И что теперь делаем? – мой голос звучит нарочито спокойно.
– К городу. Через лес. Здесь недалеко, к утру дойдем, а там Витька подъедет, заберёт. На месте оставаться нельзя. Ну, чего лежишь? Пошли. И стони при ходьбе потише, у нас знатный хвост.
Глава 28
Вставать не хотелось. Но голоса тех, кто курсировал у берега, становились все громче, если бы напряглась, я могла бы разобрать отдельные выкрики в шуме мотора. Это, а так же то, что на коротком диком пляже остались наши следы, подстегивало.
– Пошли, – проскрежетала я и приняла протянутую Максом руку.
Бродить в темноте по лесу - то ещё веселье. Уже через несколько минут мне казалось, что мы идём в никуда или просто топчемся на месте. Не видно было ни зги, одна я могла бы пробродить тут вечность. Но Максим уверенно шёл вперёд, я положилась на него и медленно брела вслед. Нервное возбуждение отступило, адреналин схлынул, на место им пришла неимоверная усталость. Мои мышцы так болели, что мне казалось, что я тащу на своих плечах каменную глыбу. К тому же начинали доставать насекомые. Они жужжали, вились вокруг, готовились ужалить в незащищённую одеждой кожу, а у меня её было порядком.
– Долго ещё?
– Часов эдак шесть. До рассвета короче.
– Прекрасно.
У нас, там, вокруг озёра, на берегу которого мы жили, лес был сосновым. Прямые стволы уходили в небо, подлеска почти не было, под ногами шуршали опавшие иголки. А здесь приходилось пробираться сквозь кусты, ветки которых цеплялись за одежду и царапали кожу, спотыкаться о поваленные деревья. Сомнительное удовольствие - эти ночные прогулки. Если бы не Даня, я бы осталась. Хотя бы до рассвета. Впрочем, скоро я своё мнение переменила – заморосил дождь. Шлепал по листьям, скатывался вниз, холодил разгоряченную ходьбой кожу. Сначала я даже обрадовалась, а потом снова начала мерзнуть. Оставаться здесь желание пропало. Как только мы отошли от берега и риск быть услышанными сошёл на нет, Макс принялся снова терзать телефон. Дозвонился до какого-то Витьки, сначала выдохнул с облегчением, а потом разразился гневной тирадой – собеседник был где-то далеко. Раза три проинструктировал Ленку, которая испуганно носилась по ночному городу, оставляя за собой нешуточный след и вынуждая меня волноваться. А потом размахнулся и бросил телефоном в ближайшее дерево.
– Сдох, – констатировал Макс. Потом вздохнул. – Давай поищем, там столько информации.
Мы шарили рукой по мокрой траве и прелым листьям минут десять, телефон все же отыскали. Я помалкивала, не хотела, чтобы муж сорвал свой гнев и страх за ребёнка на мне. Я и сама боюсь, молчать не стану и Бог знает, что из этого выйдет.
– Ты точно знаешь, куда мы идём?
Я не удержалась от вопроса, когда по моим меркам прошло полчаса.
– Там Алексеево, – ткнул Максим в темноту. – Вон там - море. Там дорога, в этом месте она далеко от берега. А там - город, нам туда.
Как по мне, так во все стороны была одинаковая мокрая темнота, но спорить я не стала. Надеюсь, в сторонах света мой муж разумеет лучше меня. Я снова споткнулась, встала, пытаясь встряхнуть с ладоней налипшую на них грязь.
– Я здесь рыбачил, – решил объяснить Максим. – Тут озеро, которое дорога обходит по дуге. Болотистое, не красивое, но какая рыба в нем. Я Даньку сюда возил.
– Значит здесь дорога есть? – поспешила обрадоваться я. По дороге, хоть какой, идти гораздо удобнее, чем по бурелому пробираться.
– Нет. Местность тут так себе. Доезжаешь до железнодорожной станции на электричке, а потом на лодке. Даньке понравилось.
Я поморщилась. Мне бы тоже понравилось. С сыном - где угодно. Но говорить ничего не стала. С сотню метров мы прошли по опушке - трава по колено, мокрая, стегала но голым ногам, но идти все равно было не в пример легче, чем по лесу. Но опушка закончилась и я с тоской вступила снова в лес. Одна радость – на небе появились прорехи, в которые то и дело заглядывала луна, освещая наше неприглядное настоящее.
– Настоящих болот тут нет, – сказал в темноту Макс. Я удивилась - последнее время мы молчали. Он пояснил:
- Чтобы ты не боялась. Дождей много в последний месяц. Здесь ручеек, который в озеро впадает, немного разлился и выглядит неприглядно. Но это не болото, иди не бойся. А переходить нужно, нам на ту сторону.
Ручеек - звучит неплохо. Через ручеек я согласна. Я встала вровень с Максом. Луна расщедрилась, осветила пейзаж. Никакой это не ручей. Форменное болотце, поросшее ряской. С другого берега протяжно квакала лягушка. Под моей ногой хрустнула ветка и лягушка с плеском нырнула в воду, от которой явственно пахло гнилью.
– Нет, – я внезапно поняла, что и правда нет. На ночные купания в море я ещё согласна, а вот тут вот ни за что. – Пошли в обход.
– Три километра?
Я истово закивала головой, даже не думая, видит ли он меня в темноте, смотрит ли вообще в мою сторону - луна снова скрылась. Наверняка Максим сейчас рассердится, так и вышло.
– Если бы не твои выходки и твоё упрямство, нас бы тут вообще не было!
– Ага, тряслись бы с кляпами во рту в лимузине нашего общего друга. Зато с комфортом.
Максим вздохнул. Протянул ко мне руку. Я испугалась, что сейчас он просто загонит меня в воду, мотивируя тем, что здесь мелко и пиявок отродясь не было, но крепко таща за собой, чтобы не сбежала.
– Дура, – сказал он. – Иди сюда, на руках тебя понесу.
На руках я согласная. Максим легко подхватил и понес меня. Шагнул в воду, сделал несколько шагов. Чёрная в темноте жижа отпускала его ноги с неохотой, недовольна ворча и хлюпая. Он погрузился уже по бедра, а мы не дошли даже до середины. Скоро я и на руках вымокну, моя, почти голая, задница просто подарок для пиявок.
Когда мы гнали вперёд на катере, бежали к берегу, нас объединяла общая цель. Мы словно единым целым были, слившись в общем порыве. Я даже в летящее за бортом море прыгнула практически не сомневаясь. А сейчас я была так близко к нему, что слышала, как бьётся его сердце, и так далеко – чужой, как никогда. От этого было немного горько, неожиданно грустно. Пора бы привыкнуть, что прошлых лет не вернуть, да и не было в них ничего хорошего, кроме Даньки да стабильности. Но все думается, а вдруг? Если бы я не была такой наивной пигалицей, если бы Макс больше ценил… если бы да кабы. Меня подмывало прислониться к его груди, чтобы сердце билось прямо под моей щекой, но я не стала этого делать. Ни к чему эти телячьи нежности, поздно, да и неизвестно, как Макс поступит. Выронит ещё в грязную воду, а мне туда не хочется, от слова совсем.
В воде я побывала. Когда мой носильщик добрался аккурат до середины, а я полностью погрузилась в свои мысли и такой подлянки от судьбы не ожидала: Макс споткнулся, дернулся вперёд, удерживая ношу на руках, но я за доли секунды поняла – выронит. Вышло ещё хуже. Выронил и сверху упал. Я успела услышать как он ругается и плюхнулась в воду. Неожиданно холодная, куда холоднее, чем море, вонючая, она сомкнулась над моей головой. Я села задницей в вязкое дно. Сразу же оттолкнулась, прорываясь встать, но оказалась придавлена упавшим сверху Максом. Даже запаниковала, успев позабыть, что это всего лишь большая лужа: чтобы здесь утонуть, надо постараться, нахлебалась вонючей жижи. Макс взял меня за подмышки и потянул наверх. Грязь на дне отпустила меня неохотно - моя задница пришлась ей по вкусу.
Я стояла посреди этого болотца, рьяно отплевывалась и размазывала грязь по лицу. Макс занимался тем же. Дожидаться меня не стал, пошёл вперёд. Я, уже не боясь пиявок, загребла с поверхности ряску и бросила ему вслед. Что удивительно – попала прямо в центр спины.
– Утоплю, – лаконично произнёс он.
– Ты специально!
На самом то деле я понимала, что нечаянно, но гнев и усталость требовали выхода.
– Дура.
Да, даже спорить не буду. Дура, как она есть. Без меня Макс шёл куда быстрее и уже был на берегу. Я пропустилась следом и вскоре с наслаждением ощутила твёрдую почву под ногами.
– Мне срочно нужно помыться, – заявила я, стряхивая с себя налипшую ряску.
– Там впереди озеро.
Я устремилась вперёд, даже обставив Макса, мне не терпелось смыть с себя эту гадость. Через пару десятков метров и правда лес раздался в стороны, показалось вытянутое озеро. Берег был каменистым и пусть – это куда лучше, чем грязь. Я сбросила кеды и побежала по камням в воду, даже не снимая одежды, не обращая внимания на то, какая она холодная. Лишь бы без всей этой гадости, что в той луже. Сняла свою тунику, трусики. Ремень утонул, искать я его не стала. Лихорадочно терла волосы, пропахшие тиной, ощупывала кожу на предмет обнаружения пиявок. Пиявок не нашла, но вдруг они на спине? Обследовала её насколько сумела, но не успокоилась. Где-то рядом фыркал, ныряя, Максим. Я вышла, повесила одежду на ветку, и, как смогла, отмыла кеды, но белыми им на стать, наверное, теперь уже никогда. Судя по плеску, Максим вышел из воды.
– Пожалуйста, – попросила я, – посмотри нет ли на моей спине пиявок.
Он подошёл, я слышала его дыхание. Коснулся моей лопатки ладонью. Такая же холодная, как и моя кожа, она обжигала. Я привычно не стыдилась своей наготы – где-то глубоко внутри все ещё считала его своим мужем, с которым спала рядом многие ночи, зачала сына… но сейчас поняла, насколько все неуместно. Он чужой, принадлежит другой женщине, а я так, досадный приветик из прошлого. Его руки прошлись по моей спине, дошли до ягодиц, замерли.
– Чисто, – сказал он чуть хрипловатым голосом.
Я отодвинулась, надела свою рубашку и трусы. Одежда противно холодила кожу. Обернулась. Макс стоял и смотрел на меня… задумчиво?