Вальден подмигнул пацану.
— Иди, тебя зовут. И не забудь передать привет… Рейнджу. Пряча кривую усмешку, он обогнул угол малосемейки и уселся в припаркованную у соседнего дома машину. Он подумал про себя, что семь суток, отведенных ему Доррстом, будет даже много — он наверняка управится с заданием раньше срока.
Всему когда-нибудь приходит конец. Провидению было угодно свести воедино две человеческих души, но времени этим двум отмерено скупо. Истекали последние часы, когда они еще могли находиться вместе. Их ждала скорая разлука. Расставание было неминуемым и неотвратимым, потому что каждый из них должен был идти дальше своей собственной дорогой.
Бушмин понимал, что расстаются они, скорее всего, навсегда. Если с ним и не разделаются уже в ближайшие дни, все равно будущее не сулило радужных перспектив. Ему придется либо скитаться долгие годы, подобно Агасферу, по белу свету, либо он вынужден будет забиться в какую-нибудь глубокую нору и провести там под вымышленным именем значительную часть своей жизни. Сталинские чекисты писали на папках с личными делами арестантов — «ХРАНИТЬ ВЕЧНО». «Третий рейх» также замахивался на тысячелетний срок правления, и многие его документы хранятся в надежных руках спустя многие десятилетия после окончания войны. В отношении Кондора такая норма, как «срок давности», применяться не будет — его могущественные враги никогда и ничего не забывают.
Розанова, поскольку они были настроены на одну волну, чутко ощущала перепады в настроении Андрея. Ее тоже переполняла щемящая грусть, иногда щипало под веками, хотелось плакать, но она изо всех сил сдерживалась, зачем портить бабскими причитаниями последние часы перед разлукой. Они просто находились все это время рядом, не расставаясь ни на минуту и стараясь отдать друг дружке все, все без остатка, щедро и безоглядно.
Мокрушин появился в «хилтоне» вечером, когда на землю опустились густые сумерки. Он поприветствовал жестом девушку, затем кивком головы дал знать Бушмину, чтобы тот отошел в сторонку.
— Володя-мент все сделал, — сказал он, протягивая Бушмину документы. — Посмотришь еще раз все внимательно, но вроде все в порядке.
— Печати есть? — Бушмин развернул «закордонный» паспорт, сверился с проставленными там визами. — Отлично… Все, кажется, сделали, ничего не забыли.
Литвяк был очень запасливым и предусмотрительным мужиком. Он старался «дружить» с соседями, частенько и сам наведывался на литовскую сторону косы, ее называют Неринга — благо законом это не запрещено, к тому же действует соглашение о безвизовом проезде. Один из его прапорщиков был женат на литовке, квартира у них в Ниде. Свояк другого прапора служил на погранзаставе «Куршская коса», его семья проживала в поселке Морской. Зачастую, чтобы сэкономить время и не мелькать слишком уж часто на оборудованных терминалах по эту и ту сторону границы, ходили к соседям запросто, через лесок, благо граница существовала в этих местах лишь на картах. Кроме того, в хозяйстве у батьки сыскались печати, в том числе и литовской пограничной стражи. Происхождение печатей Литвяк объяснил довольно туманно:
«Как-то гульбанили в „хилтоне“ компанией, ну и, видать, мужички по пьяни потеряли…»
А от свояка, который служит по графику сутки через трое, узнали, что на терминале в последние дни крутятся какие-то странные личности, про них известно лишь, что они являются «сотрудниками органов», а цель их пребывания там обозначена коротко и лаконично — «так надо».
Бушмин физически ощущал, как все туже стягивается петля вокруг него и Розановой. Нельзя долго находиться на одном месте, они и так рискуют, пробыв довольно продолжительное время в непосредственной близи от границы. Он почти был уверен в том, что некие «сотрудники органов» появились на терминале неспроста, их нацелили если и не на Кондора, то на Елену Розанову, а может, и на двоих сразу. Они с Володей посовещались и решили не рисковать. Пришлось отказаться от идеи пересечь границу легально. Вот почему понадобилось сделать оттиски печатей пограничников: если в паспорте не окажется отметок с датой пересечения границы, у Розановой могут возникнуть проблемы в аэропорту Паланги, при посадке на авиарейс назначением в Санкт-Петербург.
— Теперь держи билет на самолет, — Мокрушин передал приятелю тонкую и узкую, в пол-листа, глянцевую книжицу. — У нас в городе есть филиал авиакомпании «Пулково», в этом агентстве я и оформил «тикет».
— Молодчина, Рейндж, все сделано четко, — похвалил приятеля Бушмин. — Двинем в поход в два часа ночи.
— Я вас подстрахую, — кивнул Мокрушин. — Пойду-ка я дрыхнуть… Лена, бай-бай, позже еще увидимся!
Бушмин сходил в дом, сунул документы во внутренний карман куртки, к своему «липовому» паспорту, хотел положить кожанку на место, но тут же передумал, надев ее на себя.
— Лена, набрось и ты на себя куртку, — он нес в руке легкую замшевую куртку. — К вечеру как-то прохладно стало…
Он сам набросил на ее плечи куртку, затем приобнял девушку.
Площадка перед домом освещалась лишь переноской, шнур от которой тянулся в дом, а сам светильник был укреплен на беседке.
— Вещи спаковала? Придется взять только одну дорожную сумку.
— Да, все готово.
Она легонько сжала его пальцы в своих ладошках, затем потерлась щекой о его гладко выбритый подбородок.
—Лена, тебе надо выспаться перед, дорогой.
— Ну уж нет… Не хочу об этом и слышать! Давай немного побудем здесь… А во сколько мы должны выйти?
— В два часа ночи. Это будет… как прогулка по парку. Ты же не трусиха у меня, верно?
— Когда ты рядом, Андрей, мне ничего не страшно.
Глава 11
Радарная станция была оборудована на небольшой возвышенности, ближе к береговой черте моря, что позволяло увеличить радиус ее действия. Небольшое приземистое здание затянуто маскировочной сетью. Укрепленная на мачте-треноге, монотонно вращалась на фоне ночного неба полукруглая щелястая антенна, равномерно выстреливая в пространство пучки электромагнитных импульсов. Спецы, приписанные к базе флота, заменили неисправный блок, Таким образом «дыра» была аннулирована.
Литвяк, чертыхаясь на чем свет стоит, ввалился в радарную.
— Сержант, какого х… шумишь? Почему спать не даешь? Батька, если брать чисто внешность, был кряжистым мужичком лет тридцати пяти, с залысинами, открывавшими покатый лоб, и вислыми усами, делающими его похожим на «песняра» Мулявина. Когда он кого-нибудь распекал, было слышно у «соседей». Но личный состав своего командира не очень-то боялся, зная, что на деле Литвяк довольно мягкий, отходчивый человек.
— Товарищ командир, вас на связь «Четвертый пост». Сказали, срочное дело!
Литвяк посмотрел на часы. Четверть двенадцатого ночи. Что там у них, на «Четвертом», могло случиться?
Капитан вызвал на связь пост РТС, оборудованный в южной части залива, на территории отдельного инженерно-понтонного полка. Рация была допотопная, «Р-619» «Акация», из динамика сквозь трески доносился хриплый голос оператора «Четвертого», сыпавший в ночной эфир речами, смахивающими на абракадабру. Литвяк опять запустил матерком, не хватало еще ему в таблице кодированных сокращений рыться, делать ему нечего, все равно «соседи» все переговоры перехватывают и мгновенно их дешифруют.
— Переключись на открытый режим, — сказал он, нажав на тангенту микрофона. — Ну так что у вас стряслось?
— Мичмана Виктора Гатаулина знаете?
— Ну, знаю. И что?
— Он приходил на пост, спрашивал, фурычит у нас УКВ-рация или нет…
— Я вижу, что фурычит. Ну?
— Я его спросил: «зачем тебе?»… А он говорит, могете, мол, в случ-чего связаться по «укавэшке» с Морским? Я ему говорю, конечно, могем, а зачем? А он опять— «в случ-чего надо будет связаться».
— А от меня, Четвертый, что тебе нужно?
— Ну так… случилось! Гатаулина нашли возле пристани…
— Пьяного? — не сразу врубился Литвяк.
— Мертвого! Два часа назад его еще видели, он с какими-то мужиками база… извините, разговаривал, а минут… да, вот подсказывают, минут двадцать назад нашли его, значит, уже того…
— Ясненько, — протяжно сказал Литвяк, хотя ему, в общем-то, ни черта было не ясно. — Ну а мы здесь при чем?
— Не знаю… Видно, ошибочка вышла. До связи, Морской, и спокойной вахты.
Литвяк задумчиво потер ладонью лоб, подергал за кончики вислых усов, потом поманил пальцем сержанта:
— Ракетницу еще не сперли?
— Как можно, товарищ капитан?! Вся матчасть у меня в наличии!
—Добро… Волоки сюда ракетницу!
Вальдену, чтобы добраться до Морского, пришлось сделать небольшой объезд: на Куршскую косу можно было проехать, лишь миновав расположенный на перешейке Зеленоградск. Он гнал машину по ночному шоссе с сумасшедшей скоростью, до него, наверное, здесь никто так не ездил. Миновав пост на перешейке, где сонный пограничник лишь мельком посмотрел на документы, он стрелой понесся в сторону Ниды. Вальден знал, что ему нельзя сейчас терять ни минуты времени.
Он свернул к поселку, затем, безошибочно определив, где находится объект, выехал на западную окраину Морского.
Машину оставил в переулке, до станции отсюда было полторы сотни шагов. На то, чтобы «досмотреть» интересующий его объект, включая казарму, у него ушло минимум времени — смотреть здесь особо было нечего. Служба у русских налажена, по обыкновению, безобразно. Часового, естественно, нигде не обнаружилось, охранение отсутствует напрочь. Вальден, действуя как лис, забравшийся в курятник, мог бы в одиночку передушить всех солдатиков, но зачем, спрашивается, ему это нужно?
Он решил, что начал не с того конца. Следует проехать до пристани, где они, по всей вероятности, высадились, и оттуда уже начать поиск. Как говорят сами русские, «танцевать будем от печки».
Вальден уже добрался до противоположной окраины поселка, нашел дорогу, по которой можно проехать к заливу, а где-то там и пристань находится, но вдруг его внимание привлекла некая деталь в ландшафте, которую он приметил лишь благодаря обостренному вниманию. Сквозь деревья лесного массива, несколько правее от пристани, куда направлялся Бруно, едва заметно пробивалось световое облачко. Он напряг свою тренированную память. В той стороне, насколько ему известно, нет никакого жилья. Что бы это могло быть?