Вся сила действия такого истребителя — во внезапности атаки, молниеносности нападения; вся защита его заключается опять-таки в бешеной скорости.
Такой сверхскоростной истребитель-таран может протаранить насмерть не один вражеский самолет, оставаясь в то же время невредимым.
Современная техника дает возможность управлять таким самолетом при помощи телемеханики на расстоянии. Управление в этом случае будет находиться на другом командном самолете. В таком виде истребитель-таран может стать еще более грозным оружием в борьбе с воздушным противником.
Л. ВоронцовВЗРЫВ НА ПУСТОМ МЕСТЕ(1938)
День 2 августа 19.. года выдался жаркий и безоблачный. По направлению к одному из мюнхенских аэродромов широким потоком двигались пешеходы и автомобили. Немецкие фашисты праздновали очередную годовщину мировой войны. С целью поднять военный дух у населения в Мюнхене должна была состояться грандиозная боевая демонстрация германского авиационного оружия.
На аэродроме воздвигали большой макет завода — мишень для бомбардировки. Газеты и радио вот уже несколько дней широко оповещали об участии в празднике лучших немецких пилотов. Чаще других упоминалась фамилия летчика-наблюдателя майора Эриха фон Фальгагена, ближайшего родственника самого министра авиации. Этому летчику фашисты создали широчайшую популярность. Его славили повсюду как выдающегося героя испанской кампании и лучшего представителя немецких пилотов. И он сам часто выступал на различных собраниях, увлекая доверчивых слушателей бесчисленными историями о своих боевых подвигах.
Злые языки утверждали, что Эрих фон Фальгаген лгал с феноменальной ловкостью, что он хотя и был в Испании и принимал активное участие в разрушении Мадрида, Герники и других городов, но почти ни разу не участвовал в воздушных боях с республиканскими истребителями. Больше того: говорили, что как только республиканцы организовывали противовоздушную оборону того или иного города, так Эриха фон Фальгагена сейчас же перебрасывали на другие, более спокойные участки фронта, где он продолжал храбро сражаться с беззащитным населением. Этим, собственно говоря, и объясняли то, что Эрих фон Фальгаген вернулся из Испании без единой контузии.
Все эти слухи, понятно, передавались шепотом, и то лишь в узком кругу. Широкие массы обывателей и рядовых членов фашистской партии о них ничего не знали. Многие, наслушавшись умопомрачительных рассказов об изумительной храбрости и меткости Эриха фон Фальгагена, с нетерпением ожидали предстоящее зрелище, в котором популярный летчик должен был продемонстрировать свое поразительное искусство.
Роскошный автомобиль Эриха фон Фальгагена, затертый в густом потоке автомобилей и автобусов, медленно продвигался к аэродрому. У прославленного летчика оказалось достаточно времени, чтобы еще раз продумать предстоящую операцию.
Собственно говоря, задача не выходит за рамки обыденного полигонного учения. На двухместном бомбардировщике нужно поразить мишень с высоты 800 метров. Высота небольшая, но можно ли поручиться, что промаха не будет?
К сожалению, толпа совсем не искушена во всех тонкостях механики бомбометания. Толпа ждет, что все бомбы, которые он сбросит, попадут в цель, как пули снайпера в сердце мишени. И нужно во что бы то ни стало оправдать ожидания зрителей, хотя для этого и придется прибегнуть к маленькой хитрости, незаметной для профанов. Ведь не будешь объяснять публике, что прицельное бомбометание куда более сложно, чем бомбежка незащищенных испанских городов. Там — дело верное: любая сброшенная бомба обязательно угодит в какой-нибудь дом; а вот попасть в точно намеченный объект — это не так-то просто.
К несчастью, траектория падающей бомбы зависит от множества причин: от атмосферных условий, от силы и направления ветра, от высоты и скорости полета; все это нужно безошибочно определить и учесть. Но и этого недостаточно. Летнаб может все показатели определить точно, а летчик, который пилотирует самолет, руководствуясь данными летнаба, в нужный момент сплошает… и тогда все расчеты идут насмарку, и бомбы падают черт знает куда.
Эрих подумал о своем пилоте. Начальство аттестовало его с лучшей стороны, да и сам Эрих слышал о Гансе Мюнценберге как об опытном летчике.
Внезапно размышления Эриха были прерваны гулом голосов. Он поднял голову. В этот момент машина выехала на гудронированное шоссе, проложенное параллельно трибунам. Огромная толпа, состоявшая из людей, одетых в форму штурмовых и охранных отрядов, приветствовала своего кумира. Эрих поклонился. Толстый руководитель отряда, с серебряными звездами на воротнике, завопил, багровея от натуги:
— Слава немецким летчикам, слава рыцарям меткости и германской точности!
Штурмовики закричали: «Хайль!» На трибунах подхватили приветствие. Несмолкающие восторженные возгласы понеслись вслед автомобилю Эриха и сопровождали его до тех пор, пока он не скрылся у ангаров.
Эрих протянул руку пилоту и небрежным кивком головы приветствовал механика. Осмотрев машину и проверив бомбодержатели, Эрих, улыбнувшись, проговорил:
— Мы идем на упрощение, Мюнценберг, так как чем проще задача, тем вернее успех. К цели подходим по направлению ветра. Угол сноса поэтому равен нулю. Высота известна: 800 метров. Характеристические свойства бомб тоже известны, — известно, сколько времени они будут падать. Короче — успех за нами.
Пилот понимающе улыбнулся. Он согласен с господином наблюдателем. И пусть господин наблюдатель не беспокоится за своего пилота. В его боевой практике не было случая, чтобы он нарушил штурманское задание. Он великолепно понимает свою ответственность, и как только ляжет на боевой курс, каждый вздох мотора будет соответствовать воле летнаба.
План Эриха действительно был до крайности прост: публика ведь все равно не поймет, что он выбрал самые легкие условия бомбометания; зато попадание в цель обеспечено, и зрители будут поражены его меткостью. Эриха нисколько не смущало то, что в настоящей боевой обстановке такие условия почти неосуществимы, что, только откинув всякую возможность сопротивления стороны противника, можно рассчитывать на успех подобной операции.
Обдумывая свое решение, Эрих невольно вспомнил некоторые испанские эпизоды, о которых он благоразумно умалчивал в своих многочисленных выступлениях. Он вспомнил один из рейсов на Мадрид. Тогда группе немецких бомбардировщиков было поручено забросать бомбами передовые окопы республиканцев, расположенные очень близко от позиций мятежников. В момент атаки дул малоприятный боковой ветер. И вот что значит боевая обстановка: хотя ветер и неприятный, но делать нечего, приходится лететь, потому что если начнешь выбирать удобный подход к цели, искать попутный ветер, то не выполнишь тактических условий нападения, от которых зависит успех бомбометания.
Эрих помнит, что он произвел точнейшие вычисления и, сообщив пилоту необходимые навигационные показатели, приготовился к бомбометанию. Пилот лег на боевой курс, иначе говоря, повел машину на цель, руководствуясь данными летнаба.
В этот момент открыла стрельбу зенитная артиллерия республиканцев. Вокруг самолета появлялись и таяли в воздухе белые облачка разрывов.
Эрих до сих пор искренне убежден в том, что расчеты им были произведены со всей необходимой точностью. И тем не менее факт остается фактом: бомбы, которые он сбросил, упали на позиции мятежников, вызвав среди уцелевших не столько испуг, сколько удивление. Эрих объясняет этот чудовищный промах ошибкой пилота, сошедшего под огнем зениток с боевого курса и тем самым нарушившего расчеты летнаба. Пилот же был другого мнения на этот счет и уверял, что он точно выдержал задание летнаба. Но все верили — или делали вид, что верили, — знаменитому фон Фальгагену, а не какому-то безвестному летчику.
Как бы то ни было, но здесь, на Мюнхенском аэродроме, ничего такого случиться не может. Здесь ведь только игра, и пилоту нечего будет пугаться, когда он поведет машину на боевом курсе.
А расчеты летнаба на этот раз настолько же просты, насколько они безупречны.
И Эрих еще раз уверяет себя в том, что успех обеспечен.
12 часов. Пронзительный звук сирены возвещает начало старта. По зеленому полю, покачивая крыльями, мчится бомбардировочный самолет «Гейнкель Х-V». Воздух наполнен ритмическим гулом мотора. Вот колеса оторвались от земли. В течение нескольких секунд самолет идет бреющим полетом, быстро набирая добавочную скорость, затем он круто взлетает вверх. Проходит еще некоторое время, и самолет исчезает из поля зрения.
Теперь внимание зрителей привлечено к мишени — гигантской панораме завода и прилегающих к нему жилых строений. Бутафория воспроизводит наиболее типичную и характерную цель… Приземистые постройки налеплены возле широкого здания фабричного корпуса, увенчанного высокой трубой.
На вышку поста управления полетами поднимается со своей свитой генерал Гебель, начальник германской бомбардировочной авиации.
— Удар по этой мишени будет нанесен боевыми бомбами, — говорит он сопровождающему его итальянскому авиационному атташе. — Такое зрелище широкая публика увидит впервые.
Лицо итальянца выражает почтительный восторг.
— Риска нет никакого, — добавляет генерал, — мишень вынесена достаточно далеко от трибун. Кроме того, бомбометание осуществляет майор Эрих фон Фальгаген, племянник министра. Его меткость была проверена еще на Пиренейском полуострове.
Как бы вскользь, среди кучи приятных слов, атташе осведомляется о том, с какой высоты будет производиться бомбометание.
Генерал Гебель на мгновение замялся.
— Высота… Высота, правда, небольшая — 800 метров. Но это, разумеется, не имеет никакого значения. Ничего не стоит ее увеличить.
И, обратившись к дежурному офицеру, генерал с подчеркнутой небрежностью отдает распоряжение изменить условия воздушной атаки.
Эрих взглянул на часы и полуобернулся к пилоту. Хотел подать знак к выходу на цель. Неожиданно на световой доске вспыхнул голубой глазок, и в следующую секунду трубка пневматического механизма, соединяющего штурманскую кабину с радиорубкой, выбросила аккуратно сложенную бумагу.