Берг замолчал и куснул лимон.
– Любая броневая машина порвет проволочные заборы и проложит дорогу пехоте, – уверенно заявил барон. – Пусть в атаке будут хоть танки для конницы, это все одно лучше, чем голой грудью на колючку и пулеметы.
– Правильно, Петр Николаевич, – снова взял слово патриарх. – А медленный бронеход за конницей не поспеет. Ему нужна скорость до пятнадцати верст в час по хорошей дороге и не менее десяти по полю. Ипполит, облегчив Б-1 и поменяв трансмиссию, добьемся?
– Да, Александр Маврикиевич. Я читал докладную записку господина барона.
Они до вечера обсуждали новый танк, выкручивая его идею так и эдак. Казалось, его очертания обозначились среди гостиной, сплетенные из табачного дыма.
Бронирование решили оставить прежним – от пятнадцати до двадцати миллиметров лоб, чуть скошенный назад по флотскому опыту, десять миллиметров борта и корма, пять крыша. Врангель подсчитал, что в движении все танки получили не более шести попаданий шрапнельной гранатой с трубкой на удар да машина Бетлинга фугас в правый пулемет. Остальные отметины – от пуль и осколков. Так что скорость – лучшая защита, нежели броня.
– Не забывайте, господа. Однажды на флоте появились бронированные корабли, – Берг оживил в памяти начало своей службы в США на борту «Монитора». – Тотчас подоспели бронебойные снаряды. Посему не увлекаемся толщиной брони. А что единственное средство против пушки – давить ее гусеницей, это не дело. Опять-таки по морскому опыту: от тарана давно отказались. Корабельная артиллерия врага миль за десять накрывает.
– Стало быть, на кавалерийский танк нужна пушка. Не знаю, что и сказать господа, – поделился сомнениями Романов. – Кроме орудия Барановского и полевой трехдюймовки 1902 года никакого легкого оружия нет. Можно попробовать морскую пушку Кане, это тонна, не считая массы площадки под нее, броневой защиты и снарядов. Никак не выходит легкий быстрый танк. Правда, мы обращались в ГАУ по поводу полуторадюймового орудия, но ответа не получили.
– Раз официальный путь заказан, снова пробуем в обход, – Берг приказал прислуге принести бумагу и перо. – Ипполит Владимирович, будьте любезны навестить моего хорошего знакомого полковника Розенберга Михаила Федоровича. Немедля чиркну рекомендацию. Лет десять назад он рассчитал полуторку для надводной стрельбы с субмарин, чтобы непокорных торговцев пугать. Потом для лодок переделали пушку Кане, и дело, как обычно, заглохло. На танк самый раз придется. Главное – меняйте всю компоновку. Наш Б-1 – как бронированный трактор, большая площадка над шасси. Знаете, почему в подлодки редко попадают, даже в надводном ходу? Она – низкая! Утопите мотор, трансмиссию, водителя меж гусеницами. Дюймов двенадцать или четырнадцать хватит просвета под днищем.
Романов испещрил пометками блокнот.
– Я вас к Ланге отправлю. Прогуляйтесь по подлодке. Ни фута свободного нет, каждый галлон внутреннего объема в деле. В танке тем паче пространство ценней. Петр Николаевич, механик в бою нужен?
– Никак нет. Я без него воевал, – барон показал обгорелые руки. – Не слишком удачно вышло.
– Вот спасибо, голубчик, напомнили. Пишите, Ипполит. Никаких проходов вдоль мотора, его обслуживать до и после боя снаружи. Сиречь механика из команды – долой, зато каждому оставшемуся дайте отдельный люк, и чтоб открывался не так, как в первом, а нежно. Проветриванье не забудьте, вентилятор какой. И так народ газами от мотора травился и пороховой гарью с пулеметов, дальше пушка добавится, тоже не розами пахнет.
– Полная переделка корпуса, – вздохнул Романов. – Так что никакой рамы, броня нагрузку от мотора и шасси возьмет. Трудно, но я постараюсь.
– Александр Маврикиевич, быть может, и для великого князя нам поручительство сразу отпишете?
– Нет, Алексей Алексеевич. Августейшего покровителя нашего Петра Николаевича до поры беспокоить не будем. Понимаю – рискую деньгами. Но и позориться не хочу на старости лет. А коли чего по военной линии не протолкнем, есть безотказный Фрезе и его колясочный заводик. За деньги любой агрегат нам сочинит. Главное – меньше новшеств. Они для нашего Генштаба бóльшая трудность, чем в Китае для вас японские редуты. Поэтому кавалерийскому танку надо дорогу дать внутри конного ведомства, господа. А потом через инфантерию тяжелый дредноут прорыва. Понемногу с божьей помощью одолеем стену. Ваше здоровье!
До конца весны 1908 года великого князя, тезку танкиста-ротмистра, нечем было заинтересовать. Романов согласовал по Главному инженерному управлению доработку шасси под низкое положение мотора и трансмиссии, хотя генералитет смотрел на него с сомнением. ГАУ, главные радетели гусеничной техники, продолжали радоваться паровым тягачам с высоким дорожным просветом.
Розенберг с трудом отыскал чертежи давно забытого малокалиберного изобретения, модернизированной для подлодки 37-миллиметровой пушки Гочкиса. В силу малого веса орудия он планировал оставить на палубе лодки только станину, а ствол с затвором на казеннике, прицел, откатно-накатное устройство общей массой всего килограмм сорок матросы устанавливали накануне стрельбы и снимали перед погружением.
Вдохновившись идеей танкового вооружения, полковник подбросил другую задумку – вместо «максима» с водяным охлаждением ствола, кожух которого уязвим к осколкам и шрапнели, попробовать его подобие, в Британии распространенное – «виккерс» с воздушным охлаждением. Конечно, из него ленту на двести пятьдесят патронов одной очередью не расстреляешь, но преимущества несомненны, как то: изрядно меньший вес и изумительная простота.
Брусилова, как он предполагал, оставили при кавалерийской части Главного штаба, остальные офицеры и унтеры, прошедшие Китай, рассеялись по удаленным гарнизонам. На Дальний Восток от греха подальше услали Врангеля. Так благодаря радению Военного министерства возможное кадровое ядро российских бронеходных сил перестало существовать.
Алексей Алексеевич при каждом удобном случае заводил разговор о танках сопровождения конницы с генералами, членами Военного совета, но тщетно. В начале ХХ века сей ареопаг окончательно потерял влияние. Пушкарские, пехотные и лошадные генералы исправно получали высокое жалование, доживали до преклонных лет и освобождали кресло лишь вперед ногами. Зачем им рисковать, поддерживая странные самодвижущиеся коробки? Тем паче каждый полководец желает иметь под началом как можно больше солдат, отчего армия мирного времени разрослась, считай, до миллиона. А в танковом полку два батальона по прожекту генерала Брусилова, пятьдесят четыре бронехода, итого полторы сотни офицеров и унтеров. Ну, пусть ремонтники и обслуга – двести. Какая честь такой горсткой воевать?
Посему второй русский танк появился ближе к лету совершенно приватными усилиями, только с шасси помог инженерный главк. Тогда и зазвали великого князя Петра Николаевича обозреть очередное чудо русской технической мысли. Скажем прямо, новая машина августейшего родственника не вдохновила.
Б-2 уродился на полметра ниже предшественника и нес единственную башню с короткой пушкой Гочкиса, а также усовершенствованным «максимом» под воздушное охлаждение.
– Прежний бронеход двумя башнями больше русскому духу соответствовал, ибо походил на двуглавого орла, – глубокомысленно заметил августейший инспектор.
– Да, Ваше Императорское Высочество, – прогнулся Романов, не желая перечить. – Это облегченный на полтонны танк, по китайскому опыту вместо второй башни установлена малая пушка.
Великий князь изволил обойти машину кругом.
– Тэ-эк-с. Однако же он не только убивать, устрашать врага должен.
Брусилов и Романов промолчали, хотя им казалось, что убитого противника можно и не пугать – ему и так хватило. Родственнику императора видней. Брилинг, никогда особо не смущавшийся высоким присутствием, нашелся.
– Данный бронеход шумит громче. Тем самым врага пугает больше чем двумя башнями.
– Ну-ну. Заведите.
До этого сидевший за рычагами тихого парового тягача, великий князь вздрогнул всем телом, услышав победный рык тринклера.
– Да, такой Змей Горыныч вперемешку с топотом конницы. Может быть…
Потом его уговорили прокатиться на танке до стрельбища и лично пальнуть из пушки. В бронированном чреве Петр Николаевич вроде как оробел, подернувшись бледностью. Место стрелка и заряжающего, стоящих в башне, ощутимо ароматизировалось запахами соляра, смазки, выхлопа, несмотря на гудящий вентилятор. Жесткая подвеска честно передавала экипажу неровности дороги, коих и в окрестностях царственной Гатчины немало.
По пути великий князь пробовал вопросы задавать, но тщетно. Нужно на ухо кричать Романову, а потом также пытаться уловить его крик. Не княжье это дело.
На стрельбище сидевший за рычагами Брилинг остановил мотор, а Ипполит Владимирович вставил ленту в пулемет.
– Обратите внимание, Ваше Императорское Высочество, прямо впереди соломенные фигурки, означающие неприятельскую цепь. Прошу вас короткими очередями, здесь воздушное охлаждение ствола.
Великий князь схватился за рукояти, совместил мушку с целиком… И в нем проснулся мальчишка, в детстве не доигравший в солдатиков. Он всадил очередь в молоко, подправил прицел и лихо снес соломенных врагов. Затем обернул к танкостроителю лицо, довольное до кончиков усов, с выражением «как я их!».
– Отлично, Ваше Императорское Высочество, – похвалил его Романов, видевший выполнение этого упражнения на ходу и с куда большего удаления. – Николай, едем к следующей мишени.
При виде новой группы травяных супостатов великий князь снова потянулся к пулемету. Ипполит Владимирович его остановил, открыл казенник пушки и дослал осколочный унитарный выстрел.
– Глядите, Ваше Императорское Высочество. Приклад орудия упираете в плечо. Башня поворачивается рукояткой. Предохранитель нашли? Верно. Цельтесь фигуркам под ноги, чтобы ударный взрыватель сработал. Пробуйте.
В малом пространстве башни даже такой малый калибр бабахнул оглушающее. Великий князь открыл крепко зажмуренные глаза и чуть не заорал от радости, увидев брешь во вражьих рядах. Отбросив сдержанность и величие, Петр Николаевич проникся воодушевлением и с восторгом расстрелял до конца припасенные патроны и снаряды.