Из трех первоначально имевшихся возможностей развития событий русским удалось реализовать не одну из них, но последовательно все три, одну за другой, и в полной мере использовать сложившуюся ситуацию.
Первая операция принесла им успех в Сталинграде.
Вторым успехом стало отступление немцев с Кавказа – даже когда русские не смогли взять Ростов-на-Дону с первой попытки.
И наконец, третьим их успехом стали не описанные здесь в деталях, но значительные результаты сокращения линии фронта, в особенности же оставление Северного Кавказа, оттеснение германских танковых сил (1-й и 4-й танковых армий), поражение немцев в районе южнее и вокруг Харькова.
Если противник из этих трех возможностей на смог извлечь больше никакого военного решения – а исходное положение предоставляло ему такую вероятность, – то благодарить за это следовало только отвагу и командное искусство принимавших в этих сражениях участие германских воинских частей. Они сражались, прежде всего после прекращения сопротивления войск стран-союзников Германии, в течение долгих месяцев против многократно превосходившего количественно, равноценно вооруженного, хорошо управляемого и фанатичного противника.
Все-таки русским удалось в течение трех месяцев почти полностью уничтожить две германские армии (4-ю танковую и 6-ю армии), отвоевать занятые нами в ходе летнего наступления территории и лишить союзников (четыре армии!) соблазна дальнейшего участия в Восточной кампании.
Тяжелым был также и психологический шок. Впервые в ходе этой войны германским войскам не удалось освободить из окружения своих боевых товарищей, которые ныне широкими колоннами двигались в плен. Впервые с 1806 года командованию пришлось пережить подобное – уничтожение окруженной силами неприятеля армии. Германскому солдату пришлось усомниться в том, что противник в ходе этой войны может быть разбит и уничтожен.
Для командования это было время продолжительной переоценки ценностей.
Тем не менее преобладание в количестве показало свое превосходство над искусством управления войсками.
Обзор и взгляд на прошлое
Намерением предшествующего изложения событий можно было бы считать, что оборонительные сражения после окружения района Сталинграда, в особенности же в большой излучине Дона, являются делом давно прошедшего времени, выступают лишь в качестве примеров и представляют собой лишь отдельные эпизоды, выделенные из общей последовательности событий. В данной главе будут представлены другие выводы, которые можно сделать из обобщенной здесь картины. Вполне возможно, что из сражений в другие времена и на других просторах будут извлечены другие уроки.
Кроме того, пусть даже с оглядкой на вероятную атомную войну они, безусловно, имеют лишь гипотетический характер.
Суть описанных здесь боев характеризуется понятиями
– коалиция
– паника
– маневренность войсковых операций и
– техника.
Вести в бой коалицию относится к одной из труднейших задач, которые могут встретиться солдату. Задача такая становится тем тяжелее, чем больше ее участники различаются по уровню подготовки и вооружению и чем свободнее ее общее командование – по большей части в зависимости от национальной восприимчивости. Порой бывает достаточно лишь незначительного поражения, чтобы возникло расхождение во мнениях. Этому существует неисчислимое количество примеров, и, к сожалению, отрицательных куда больше, чем положительных. Тем более интересны примеры военной истории, когда после создания или развала военной коалиции можно проанализировать причины этого или же взгляды успешного руководителя коалиционных сил (например, Веллингтона).
Участие партнеров требует весьма тщательной оценки их возможностей. Оба командующих, как предводители иностранных партнеров, при планировании совместных задач должны в максимальной степени отказаться от достижения национальной выгоды и служить только совместным целям, чтобы победоносно завершить войну. В наш век для облегчения командования настоятельно необходимо глубоко идущее единообразие в вооружении, оборудовании, отдаче приказов и подготовке войск.
В описанном выше случае все было не так. К тому же дополнительно была совершена ошибка, выразившаяся в том, что слабые союзнические силы были поставлены на опасные фланги против превосходящих сил противника. Подобных союзников следовало бы использовать наилучшим образом лишь как угрозу «не ведущих сражение войск», либо – если об их боевом применении не могло идти речи – следовало держать их на менее подверженных опасности участках фронта или же использовать их исключительно для решения оборонительных задач. Подобное решение высвободило бы надежные вой ска для решения более важных задач. В случае других решений они часто становятся причиной кризисов и обвинений.
В данном случае итальянцы и румыны и психологически, и в отношении вооружения, и, в особенности, в их подготовке никак не соответствовали противостоящему им противнику. Внутренняя структура их войск находилась на весьма низком уровне. Все это не имеет никакого отношения к отваге отдельных бойцов. Отвага не является привилегией людей определенной национальности, напротив, представляет собой скорее талант вести за собой солдат и способность вооружать их, создавая эффективные армии, и готовить их к сражениям. Под германским командованием солдаты союзнических войск при нормальной поддержке тяжелым вооружением сражались по большей части не хуже, чем средний германский солдат. То, что итальянские солдаты тяжелее, чем ру мын-ские, переносили русские морозы, лежит совершенно в другой области.
Паника является военной сестрой истерии и смертельным микробом воинских формирований. Она распространяется с невероятной быстротой, даже если сначала наблюдались лишь незначительные ее симптомы. Она куда легче поражает не уверенные в себе подразделения, чем приобретшие сопротивляемость вследствие боевого опыта. Сражающиеся подразделения бывают охвачены ею лишь вследствие какого-либо значительного шока, действующие же в тылу части снабжения, комендантские и управленческие службы обычно не обладают подобной устойчивостью.
Последнее утверждение требует определенного разъяснения. Подразделения, выполняющие подобные функции, обычно куда менее маневренны, чем сражающиеся на передовой. Их командиры часто не обладают полной картиной происходящего на фронте, к тому же им известна слабая боевая стойкость своих солдат. Далее – они прекрасно представляют себе свои собственные способности как командиров на поле боя, ибо все они в первую очередь являются специалистами в своих специфических областях; потому они чрезвычайно восприимчивы к слухам и бациллам паники. Случаи, подобные тому, что произошло в Тацинской, воспринимались в те недели подобно слухам; они отнюдь не способствовали спокойной оценке других слухов.
Лучшим средством противодействия этому является постоянная и максимально полная ориентировка в боевой обстановке, касающейся не только подведомственной воинской части, но и обо всех соседях, распространяемая ответственными за это органами. Решающим для предотвращения тяжелых последствий в тыловых подразделениях является также надлежащее применение служб снабжения: либо их надо подводить настолько близко, чтобы собственные войска могли прикрывать их огнем, либо держать их вдали от происходящего на передовой. Очевидно, что все воинские формирования должны быть – до определенной глубины фронта, что при маневренной войне наших дней вряд ли практически возможно, – подчинены одному командующему всей воинской деятельностью в этом районе военачальнику. Только подобным образом возможно путем своевременного ориентирования избежать неприятных неожиданностей и излишних потерь.
Паника в сражающихся частях – следствие прежде всего недосмотра низшего командования. Избежать ее возможно только волей командиров всех уровней – и прежде всего унтер-офицеров. Последние в критической ситуации должны объединить всех доступных солдат и, если потеряна связь с полноценным укрытием, объединить их с ближайшим оставшимся не подверженным панике подразделением. Если не действует никакой другой приказ, следует в данном месте, используя все возможные средства, оказать неприятелю максимально возможное сопротивление. Как в случае с утопающим, барахтанье которого только ускоряет его гибель, здесь могут помочь часто только жестокие средства.
В подобной ситуации вполне оправдывают себя слова: «Лучше позволить льву вести за собой толпу оленей, чем наоборот».
Бывают ситуации, при которых необходимо вывести с передовой всю часть и дать ей время «обрести себя». Как и болезнь, которой она в какой-то мере является, паника лечится временем и покоем. При достаточном расстоянии отхода и времени для «обретения себя» тяжесть последствий паники можно значительно ослабить.
В ходе описанных сражений приходилось встречаться со многими разновидностями этого выглядевшего порой просто позорно феномена. Паника иногда проходит, лучше сказать, переживается, оставляя перенесшему ее известный иммунитет. Уже известная человеку опасность во время следующего подобного кризиса воспринимается где-то вдвое слабее.
По дороге от станицы Цимлянской на Морозовск 26.12 автор этой книги встретил небольшую группу безоружных румын; затем, совершенно неожиданно для данной местности, также итальянцев и, наконец, нескольких германских солдат. Оборванные и опустившиеся, прячась один за другого, они стояли, едва держась на ногах от ледяного ветра со снегом, который здесь, в открытой со всех сторон степи, буйствовал вовсю. В ответ на вопрос об их начальниках раздался только стук зубов. На вопрос же «Куда?» они могли пробормотать только одно: «Мы лишь последние…» На совет собраться всем вместе и двинуться на Морозовск, чтобы там, возможно, найти свои части, они выкрикнули, на этот раз куда энергичнее, что там уже давно находятся русские – причем с сотнями танков. Через пару сотен метров нам попалась еще одна группа «последних» из той же части. Так продолжалось еще некоторое время, и в результате собралась на удивление значительная сила, причем все той же части.