тобы получить преимущество над противником, но сохранялся на том же уровне, едва выше покрова мглы.
Что-то с рёвом устремилось вниз и обрушилось на землю не далее чем в пятидесяти футах от них. Удар был ужасен, но взрыва не последовало, в то время как наверху всё еще бушевала буря.
Сержант Коффи подскочил к Уоллису.
— Вертолёты! — проревел он. — Охотятся на танки и бункеры! Ложись!
Он ничком упал на землю.
В их спины ударил ветер, который быстро превратился в вихрящийся поток ледяного воздуха, падающий с небес. На одно мгновение небо прояснилось. Они увидели круглую дыру в тумане, ясно различили маленький бункер, огромный размытый контур подъемного винта, стремительно проносящийся над ними, лица за ветрозащитными стёклами, изучающие поверхность земли, и пулеметчиков, яростно поливающих огнем мелькавшие в воздухе тени. Затем всё пропало.
— Один из наших, — прокричал сержант Коффи в ухо капралу. — Они пытаются обнаружить танки ускоглазых!
Центр ревущего урагана смещался, предположительно, к северу. И тут новый звук заглушил все остальные. Источник его был ниже и стремительно приближался к ним. Что-то — тёмное пятно на фоне более светлой пелены тумана — пронеслось над их головами. Это был аэроплан, совершающий самоубийственный полёт сквозь непроглядную завесу смог-газа. Он промелькнул в вышине, исчез, и в следующий момент раздался грохот чудовищного удара, заглушивший рёв сотен авиационных моторов в небесах. Вслед за тем грянул оглушающий взрыв, и вспышка пламени подсветила окружающий туман.
— Врезался в дерево, — констатировал Коффи, с трудом вставая на ноги. — Психопат, охотился на наши вертолеты.
Капрал Уоллис указал на что-то впереди, губы его растянулись в оскале.
— Тихо! — прошептал он. — Я видел тень на фоне вспышки! Пехотинец ускоглазых. Давай за ним!
— Ты спятил, — пробормотал сержант Коффи, но тем не менее тоже стал вглядываться вперед, напрягая зрение и, особенно, слух.
Вдруг он схватил Уоллиса за запястье и указал на что-то в тумане. Уоллис не увидел ничего, но последовал вслед за Коффи, беззвучно двигаясь через серую мглу. Вскоре и он, до предела напрягая глаза, различил впереди неясное движение.
Шум моторов затих вдали. Воздушная битва прекратилась, вероятно потому, что вертолеты были отозваны. Наступила полная тишина, и лишь где-то очень далеко глухо бухала артиллерия.
— Ищет наши бункеры, — прошептал Коффи.
Они видели, как бесшумно двигавшаяся неясная тень вдруг остановилась. Казалось, что эта размытая фигура что-то ищет. Вдруг она опустилась на четвереньки и поползла вперед. Оба пехотинца поползли за ней. Преследуемый резко остановился и осмотрелся; преследаватели мгновенно замерли и притворились кочками. Вражеский пехотинец пополз в другом направлении; американцы последовали за ним на таком расстоянии, чтобы не быть обнаруженными.
Неприятельский солдат снова остановился. Они увидели, как он возится со своим поясом. Затем он бросил в туман какой-то предмет. Послышался тихий стук, будто авторучка упала на бетонный пол. Раздалось тихое шипение. Вражеский пехотинец замер, прислушиваясь, и будто чего-то ждал…
Оба американца разом бросились на него. Они повалили его на землю и Коффи попытался сорвать с него противогаз — хорошая тактика в бою, когда каждый солдат носит с собой газовые гранаты. Противник отчаянно сопротивлялся, задыхаясь от леденящего ужаса.
Они отняли у него автоматический карабин, прижали к земле, и, пока сержант Коффи тщетно пытался сорвать с него противогаз, капрал Уоллис обшаривал противника в поисках табаку.
— Чёрт тебя подери! — рявкнул Коффи. — Эта штука не снимается.
— У него нет карманов! — грустно пробормотал Уоллис.
Тогда они более внимательно осмотрели своего пленника.
— У него цельный комбинезон, — объяснил Коффи. — Хм… Ему не приходится обмазываться защитной пастой. Это как водолазный костюм, только для ходьбы по поверхности.
— С-с-слышь, — просипел пленник, его речь звучала совершенно по-американски, несмотря на то, что раскосые глаза и жесткие черные волосы выдавали в нем представителя враждебной расы. — Слышь, не трогай мой противогаз. Не трогай мой противогаз!
— Смотри-ка, он умеет говорить, — с изумлением заметил Коффи. Он изучил вражеский противогаз и, не найдя способа его снять, просто выдавил стёкла очков.
— Ну что, малыш, теперь наши шансы равны. Что ты тут делал?
Смертельно бледный пленник стиснул зубы и нечего не ответил.
— Хм… — задумчиво выдохнул Коффи. — Ладно, давай затащим его в бункер и спросим Засранца Мэдисона что нам делать с ним дальше.
Они подняли пленного на ноги.
— Нет! Нет! Ради бога, нет! — пронзительно завопил тот. — Я только что швырнул туда газовую гранату!
Оба американца остановились. Коффи почесал свой мясистый нос.
— Думаешь, он врёт, Пит? — спросил он.
Капрал Уоллис неопределенно пожал плечами.
— У него нету табака, — мрачно пробормотал он. — Давай бросим его внутрь и посмотрим, что будет.
Пленный извивался всем телом, и тогда Коффи ткнул его в поясницу его же собственным автоматом.
— Как долго действует газ? — хмуро спросил он. — Засранец Мэдисон ждет нашего рапорта. Там, внутри, лежат несколько парней, нюхнувших газку, но мы сами были там несколько минут назад, и с нами всё в порядке. Через сколько времени туда снова можно будет зайти?
— Четырнадцать-пятнадцать минут, может двадцать, — отвечал пленный. — Не заставляйте меня туда идти!
Коффи снова почесал свой нос и посмотрел на наручные часы.
— Ладно, — согласился он, — мы дадим тебе двадцать минут. Потом мы засунем тебя внутрь. То есть, если до тех пор ты будешь вести себя как хороший мальчик. Есть закурить?
Трясущимися руками пленник расстегнул застёжку-молнию на своем костюме, и извлек из кармана свой табак, точнее самодельные сигареты. Коффи на долю секунды опередил Уоллиса и схватил их все. Затем он с тончайшей скрупулёзностью разделил их поровну.
— Отлично, — произнес Коффи расслабленным голосом. Он закурил.
— Слышь, — обратился он к пленному. — Ты, если хочешь курить, говори, я дам тебе одну. А теперь давай посмотрим, что у вас там за газ. Как вы его применяете?
Уоллис уже снял тяжелый пояс с талии пленника, и держал его в руке словно мертвого удава. Они принялись тщательно осматривать пояс. Он имел два или три десятка ячеек с мягкой фланелевой подкладкой, в которых помещались тонкие цилиндры, каждый размером чуть больше свинцового карандаша, тёмно-серого цвета.
— Он в этих штуках? — удовлетворенно то ли спросил, то ли подтвердил Уоллис. Он глубоко затянулся с тем неописуемым наслаждением, которое дарит сигарета ручной работы человеку, которому приходилось много дней до того добивать окурки.
— Не трогай их! — нервно предостерег пленный. — Вы сломали мои очки. Если их бросить, от удара они загораются и выпускают газ.
Коффи коснулся плеча пленника и указал на землю, затем сел сам. Теперь весь его вид излучал добродушие.
— Слышь, дружище, — с любопытством спросил он, — здорово лопочешь по-английски. Где выучил?
— Работал официантом, — ответил пленный. — В Нью-Йорке. Угол Сорок-восьмой и Шестой авеню.
— Да ладно! — вскричал Коффи. — А я крутил кино там, недалеко. На Сорок-девятой. Ну, знаешь, комнатка где стоит кинопроектор. Скажи, а ты знаешь такую забегаловку, называется «У Хайни»?
— Конечно, — ответил пленный. — Я еще покупал виски у того белобрысого чувака в задней комнате. Они еще клеили на бутылки этикетки со словом «Растворитель» для конспирации, если не ошибаюсь?[1]
Коффи откинулся назад и хлопнул себя по коленям.
— Правду говорят, мир тесный, ага? — рассмеялся он. — А вот Пит, например, ни разу не был в городе больше Чикаго. И даже в Чикаго наверно не был, да?
— Черт, — пробурчал Уоллис, всё еще угрюмый, но уже слегка оттаявший благодаря элитным сигаретам. — Если вы, парни, хотите устроить еще одну, дополнительную войну, то можете долбануть по Чикаго. Мне как-то всё равно.
Коффи посмотрел на свои часы.
— Десять минут уже прошло, — сообщил он. — Скажи, ты должно быть знал Пита Ханфри?
— Конечно я знал его, — с презрением в голосе отвечал пленник. — У меня с ним счёты. В один прекрасный день, как раз перед тем, как наших резервистов отозвали на родину…
В это самое время в гигантском танке, который служил штаб-квартирой армии, генерал барабанил пальцами по коленям. Мерцающий бледный свет заливал карту по которой ползли разноцветные искры. Белые огоньки отмечали американские танки. Синие отмечали вражеские машины, о которых было доложено обычно в тот трёхсекундный интервал, возникавший между их обнаружением и уничтожением наблюдательного поста, сообщившего о них. Красные точки свидетельствовали о столкновениях между американскими и вражескими танками. Можно было наблюдать около дюжины красных огней на карте, и вокруг каждого из них мельтешило от одной до десятка белых искр. Казалось, вся линия фронта вот-вот вспыхнет алым светом, превратится в сплошную линию боестолкновений в непроглядной полутьме, где стальные монстры с рёвом и лязганьем будут сталкиваться, изрыгая пламя, яростно тараня друг друга, и поливая смертоносными аэрозолями. Под покровом искусственного тумана развивалось кошмарное сражение, не имевшее до сих пор примеров в истории, кроме, пожалуй, некоторого сходства с подводными битвами субмарин последней мировой войны.
Начальник штаба поднял голову, лицо его вытянулось.
— Генерал! — воскликнул он. — Похоже на то, что неприятель атакует наши позиции на всём протяжении фронта.
Сигара генерала погасла. Он был бледен, но сохранял железное спокойствие.
— Именно так, — подтвердил он. — Но вы упускаете из виду вот это слепое пятно в наших линиях. Мы не знаем, что там происходит сейчас.
— Я не упускаю этого из виду. Но противник вдвое превосходит нас числом.
— Я жду, что сообщат те два пехотинца, которые недавно выходили на связь из мёртвой зоны.