На поле боя Хаттаб действительно проявил чудеса – правда, не столько храбрости, сколько жестокости. Он зверски пытал пленных российских солдат, отрезая им уши и носы. Он глумился над трупами, снимая с них скальпы. Изощренные пытки и казни он снимал на видеокамеру, а потом отсылал видеокассеты своим арабским благодетелям из международной ваххабитской организации «Аль-Каида».
Боевики Хаттаба принимали участие в самых дерзких вылазках – Будённовском рейде Шамиля Басаева и Кизлярском набеге Салмана Радуева. Но первой самостоятельной операцией Чёрного Араба стал жестокий бой у селения Ярыш-Марды 16 апреля 1996 года. Тогда российская бронетанковая колонна была неожиданно атакована в мрачном Аргунском ущелье. Первым делом боевики подожгли головную и замыкающие машины. Двести солдат, сопровождавших колонну, оказались в ловушке: с одной стороны возвышались неприступные скалы, откуда велась прицельная стрельба, а с другой стороны зияла пропасть, по дну которой текла река Аргун. Спасаясь от кинжального огня, солдаты прыгали в пропасть и ломали ноги. Покалеченных добивали снайперы. В том бою погибло около сотни бойцов, десятки получили тяжелые ранения и ожоги. Огнем гранатометов была уничтожена практически вся бронетехника. Целыми и невредимыми вышли из боя лишь тринадцать человек.
Узнав о разгроме бронетанковой колонны, Борис Ельцин пришел в ярость – его план мирного урегулирования чеченского конфликта рассыпался в прах. Еще неделю назад он говорил о готовности к мирным переговорам, а теперь был вынужден сделать заявление. Оттопырив нижнюю губу, Борис Николаевич мстительно пробубнил:
– Встречаться с Дудаевым я не стану. С бандитами не разговариваю.
И приказал немедленно устранить первого чеченского президента. Дни Джохара Дудаева были сочтены. Так Чёрный Араб подтолкнул Бориса Ельцина к принятию убийственного решения и таким образом, сам того не осознавая, поквитался с летчиком Дудаевым за ковровые бомбежки Джелалабада. Воистину – неисповедимы пути Господни.
Министр внутренних дел Анатолий Куликов давно уговаривал российского президента уничтожить вдохновителей и организаторов чеченского терроризма – Дудаева, Яндарбиева, Масхадова, Басаева и прочих.
– Это дерзкие, опытные, чрезвычайно опасные террористы, – докладывал он. – Следствием установлено их участие в убийствах, организации диверсий, захватов заложников, в работорговле и наркобизнесе. В интересах нашей операции по восстановлению конституционного порядка в Чечне прошу принять принципиальное решение об их ликвидации и отдать соответствующий приказ. Вызовите руководителей силовых ведомств, поставьте перед ними конкретную задачу – обезвредить основных террористов – и дайте на ее выполнение конкретный срок.
Борис Ельцин отмахивался от таких предложений, как от назойливых мух:
– Прошу вас: больше не говорите мне подобных вещей!
Но теперь деваться было некуда – на кону стояло политическое будущее Бориса Ельцина. Рейтинг его популярности едва достигал статистической погрешности. Россияне ненавидели своего лидера – за войну, за нищету, за грабеж, за развал страны. В этих условиях выиграть выборы было практически невозможно. А политические соперники, предвкушая победу, уже грозили Борису Ельцину справедливым судом и жесткой постелью на нарах.
Выполняя поручение президента, российские силовики приступили к детальной разработке операции. Один вариант отвергался за другим. Наконец, был предложен план, который одобрили единогласно. Он состоял в том, чтобы уничтожить объект ударом самонаводящейся ракеты, запущенной с самолета на определенный электронный сигнал. Конечно, эта идея однажды уже была опробована, когда разведчики подсунули радиомаяк под дом, где ночевал чеченский президент. Но Джохар Дудаев обладал звериным чутьем и внезапно среди ночи покинул жилище, которое через какие-то минуты взлетело на воздух. Новизна предложения заключалась в том, что излучателем сигнала, необходимого для ракеты с лазерной головкой самонаведения, должен был стать спутниковый телефон, с помощью которого чеченский президент общался со всем миром. Именно такой прибор потерял Салман Радуев во время прорыва через кольцо российских войск.
По большому счету, специалистам требовалось лишь одно: знать паспорт спутникового телефона Дудаева. Этой секретной информацией располагала американская фирма «Инмарсат», которая производила данное средство связи. Космический спутник, соединявший абонентов друг с другом, также принадлежал американцам. Оставалось получить от них нужную информацию (если, конечно, они согласятся).
«Всего-то и делов? – удивился Борис Ельцин и позвонил закадычному приятелю Клинтону. – Хеллоу, Билл!»
Президенту США не приходилось выбирать между Ельциным и Дудаевым – российский лидер всегда выглядел предпочтительнее. Он держал в узде огромную страну – главного противника Америки в холодной войне. А чем был интересен мятежник Дудаев, который всего лишь захватывал русские родильные дома да громил русские бронетанковые колонны? К тому же в последнее время этот непокорный чеченец стал незаслуженно упрекать американцев в равнодушном отношении к судьбе несчастного чеченского народа. Разумеется, Билл Клинтон не раздумывал ни минуты – он пообещал дорогому другу Борису оказать помощь в предоставлении необходимых сведений. Служба электронной разведки США получила соответствующее указание – и координаты спутникового телефона Дудаева оказались в Москве.
Счет пошел на часы.
Тем временем Джохар Дудаев собирал материалы для трибунала над российским руководством, развязавшим братоубийственную бойню в Чечне. Он отправлял в Гаагу многочисленные свидетельства о преступлениях против чеченского народа. Однако документы бесследно исчезали в канцеляриях европейской бюрократии. Он посылал видеокассеты, запечатлевшие страшные подробности чеченской трагедии. Но мир как будто не замечал эти ужасные кадры. Быть может, там, в Гааге, видели и другие съемки, которые делал Хаттаб и прочие полевые командиры, – съемки изощренных пыток и казней российских солдат и мирных жителей?
Отчаявшись, Джохар Дудаев решил устроить всенародный трибунал среди руин Грозного – разрушенной, но непокоренной столицы Чеченской Республики Ичкерия.
– Мы будем судить их здесь, на месте преступлений, – заявил он. – Бесчисленные могилы, обугленные деревья и сама сожженная земля будут свидетелями. В зале заседаний суда за железной решеткой перед табличками с фамилиями обвиняемых положим наручники. Их будет судить весь чеченский народ. И любой чеченец будет иметь право привести приговор в исполнение!
Список высокопоставленных преступников для всенародного суда был уже готов, когда к нему проявил интерес сам Борис Ельцин. Через депутата Государственной думы Константина Борового он попытался узнать, какое место в этом списке занимает персона российского президента.
– Последнее, – ответил Дудаев.
– Почему?
– Потому что кроме позора и бесчестья, эта война ничего ему не принесла. Виноваты те, кто затеял это кровопролитие ради личной власти и личной выгоды.
Константин Боровой остался доволен ответом. Он доложил об этом куда следует – должно быть, там тоже выразили удовлетворение.
Константин Боровой происходил из семьи пламенных революционеров. Его дедушка по матери Иосиф Фаликзон – секретарь Иркутского горкома партии большевиков Алексей Снегов – был снят с должности из-за «семейственности и зажима самокритики», то есть культивирования клановых, тейповых отношений. Отец нашего депутата – Натан Боровой – работал секретарем Российской ассоциации пролетарских писателей, которая прославилась травлей русских классиков от Михаила Шолохова до Михаила Булгакова. Не чурался литературного творчества и сам Константин Боровой, сочинявший скабрезные частушки про своих коллег – депутатов Государственной думы второго созыва:
Из чеченского окопа
Промышляет Вольский.
Коммунистам лижет попу
Профсоюзник скользкий!
То не гром бушует в небе,
То не хрен большой летит –
Генерал товарищ Лебедь
О политике трендит.
Депутат Боровой появился в Чечне зимой 1996 года – сразу после избрания в высшее законодательное собрание страны. Сказал, что ему поручили вести переговоры о прекращении войны и установлении мира. Это выглядело странным, поскольку до него посреднические функции исполняли представители более высокого уровня – министры российского правительства или командующие объединенной группировкой войск. Но Джохар Дудаев никогда не уклонялся от контактов с политиками или журналистами, даже если они подозревались в тайном сотрудничестве с российскими спецслужбами. Он пользовался любой возможностью, чтобы довести нужную ему информацию или дезинформацию до заинтересованных лиц в Москве. В его положении глупо было бы отказываться от такого шанса.
Константин Боровой четырежды приезжал в Чечню и встречался с опальным президентом. Иногда его сопровождала стайка преданных журналистов. Иногда он появлялся на секретных чеченских базах один. Но чаще всего депутат общался с Джохаром Дудаевым по спутниковому телефону – чуть ли не каждый день. Впоследствии он делился сведениями о содержании этих бесед.
«Там было огромное количество конкретных вопросов, – рассказывал он. – Была миротворческая миссия ОБСЕ, с которой у Дудаева то получалось разговаривать, то не получалось. Там были очень конкретные вопросы взаимоотношений Дудаева с ливийским лидером Каддафи. Я объяснял, что этого делать нельзя, с моей точки зрения. Был момент, когда Джохар Мусаевич вдруг стал делать какие-то антиамериканские заявления. У нас был большой разговор на эту тему. Ну не было там никакого антиамериканизма! Может быть, это был “пас” в сторону Каддафи».
Вечером 21 апреля 1996 года Джохар Дудаев выехал в предгорья Гехи-Чу для телефонных переговоров. В поездке его сопровождала супруга. Алла Дудаева очень беспокоилась за мужа: ей постоянно снились зловещие сны. «Если умрем, то умрем вместе», – думала она. К тому же на этот раз ей хотелось связаться с американским радио «Свобода» и прочитать свои последние стихи: