[31].
Ну как тут уснёшь, если такая вот мыслемешалка работает в голове день и ночь. И если днём ещё были какие-то дела, которые отвлекали и давали мозгу необходимый отдых, то наедине с самим собой или ночью начиналось форменное самоистязание…
А тем временем колонна взяла курс на Курск. Кошкин слышал, как надрывались моторы. И всё же колонна двигалась, медленно приближаясь к конечной цели. Михаил Ильич прикинул, что в дальнейшем на пути следования танков будет город Орёл, а там находилось Орловское танковое училище, где можно было бы договориться с начальником мастерских о смене главных фрикционов. Однако он решил, что делать этого не станет: нельзя задерживаться на двое суток, ведь так можно будет опоздать в Москву на правительственный смотр.
Какое-то время Кошкин и механики-водители занимались ремонтом танков. Однако полностью заменить главные фрикционы не удалось – требовалась слишком большая разборка. А это – существенный недостаток. Впрочем, Василий и Кайрат, настоящие асы, приспособились двигаться, переключая передачи с помощью бортовых фрикционов.
Колонна пошла по дороге, не зная, куда она ведёт. Танки и грузовик сопровождения приблизились к речке, берегом которой шла ещё одна дорога. Прелестные места были кругом, небольшие полянки, приятный воздух и повсеместная тишина заставили участников пробега на какое-то время забыть про поставленную перед ними задачу.
До Москвы ещё было очень далеко. Во время короткой остановки в лесу Кошкин отошёл на время от лагеря, а потом вернулся в него, и лейтенант Мизулин, оставленный дежурить, доложил:
– Товарищ начпробег, за время вашего отсутствия…
– Вольно, – остановил его Кошкин. – Вот только так, лейтенант, на природу теперь и выберешься. Поверите, несколько лет уже по лесу не бродил, а ведь я раньше так любил это дело…
– Вы бы лучше поспали.
– Я на разведку ходил. Речка тут рядом не разлилась, возьмём её сходу. Знали бы – могли бы сегодня сделать двойную норму. До шести – вполне.
– По-стахановски.
– Ну да. Потом научите наших бездымно костёр разжигать? Если можно.
– Сделаем, товарищ начпробег.
– Да что вы всё «начпробег» да «начпробег»! Можете называть меня Михаил Ильич, как на заводе называли. Вот ноги промочил, а высушить сапоги уже не успею…
Из-под брезента вылез механик-водитель Жамалетдинов и начал приседать, разминая затёкшие мышцы.
– Выдержат ли трансмиссии, – задумчиво сказал он.
– А, Кайрат, – усмехнулся Кошкин. – А ты знаешь, как тебя на заводе за глаза называют?
– Знаю. Так и зовут – Трансмиссия. Потому что усиление трансмиссии – наша вечная проблема! Можно, Михаил Ильич, достигнуть гениального баланса между ходовой и бронёй, как это сделали вы, но без усиления трансмиссии…
– Ну вот, завел свою любимую шарманку, – сказал тоже проснувшийся механик-водитель Василий Кривич.
– А ведь прав Жамалетдинов. Давайте только, обсуждение конструкторских решений отставим до нашего возвращения.
Но Василий не унимался:
– А, кстати, знаете, Михаил Ильич, как вас зовет рабочий класс?
– Нет, не знаю. И это очень интересно.
– Точно не обидитесь?
– Не обижусь.
– Карамелькин.
– Очень остроумно! Понятно… Это тяжёлая индустрия так посмеивается над пищевой промышленностью. Да, я в ранней юности ушёл на заработки в Москву и там восемь лет работал на кондитерской фабрике, был рабочим по обслуживанию карамельных автоматов. И после службы в армии меня направили в Вятку, где я руководил кондитерской фабрикой. И неплохо, надо сказать, руководил. Во-первых, мои леденцы – никакая не карамель, а именно леденцы – получили в своё время премию в Берлине. А во-вторых, фабрика при мне стала одним из самых прибыльных и процветающих предприятий в городе. Я тогда в день выдачи зарплаты собирал у себя в кабинете жён своих сотрудников с детьми. Детей угощал конфетами, а зарплату выдавал на руки жёнам, чтобы вятские мужики, как водится, не пропили все деньги.
– Сурово вы с ними поступали, товарищ Кошкин, – покачал головой Василий Кривич.
– Есть такое дело, – согласился Кошкин, – но иначе было нельзя… И вообще, заканчиваем разговоры. По коням! Маршрут вы знаете…
В пути Кошкин, находившийся в тот момент в танке № 2, посмотрел на часы.
– Ну, что, так и будем ползти? Давай поднажмем что ли? – вдруг сказал он.
– Да я бы с радостью, – ответил Кайрат. – Но Василий-то не торопится.
– Так обгони его! Не торопится он… Делов-то.
Кайрат улыбнулся и прибавил газу. Второй танк увеличил скорость, догнал ведущий и пошёл на обгон.
Со своей стороны, Василий Кривич заметил, что его пытаются обогнать, ухмыльнулся и тоже прибавил газу.
Оба танка понеслись по дороге и оторвались от следовавшего за ними «ЗиСа». Не заметить это было невозможно.
– Что происходит? – удивленно спросил лейтенант Мизулин.
– Ну… Очередные испытания, я так понимаю, – предположил завхоз Кириллов.
– Какие ещё испытания? Они что, гонки устроить решили? А ну-ка, посигналь им!
Аркадий Павлович надавил на гудок, но это ни к чему не привело.
Танки продолжили нестись по дороге, поднимая пыль, за ними пыталась поспеть периодически гудящая «трёхтонка» марки «ЗиС». Время от времени то один, то другой танк вырывались вперед.
Механик-водитель Василий Кривич в азарте давил на педали и рычаги.
– Врёшь, Михаил Ильич! Не возьмёшь!
Кошкин и Кайрат тоже разгорячились и развеселились.
– Не сдаётся?! – кричал Кошкин. – Давай и мы поднажмём!
Лейтенант Мизулин в кабине скачущего по ухабам «ЗиСа», возмущённый происходящим, приказал:
– Обгоняй их, Аркадий!
«ЗиС» прибавил газу и пошёл на обгон танков. Обогнав их, он начал тормозить. Танки тоже притормозили.
Лейтенант выглянул в окно грузовика и показал жестом, что теперь танки будут следовать строго за ним.
– Вот так и езжай, – приказал он завхозу Кириллову.
И вдруг Аркадий и Пётр услышали какой-то странный стук в кузове. Они удивленно переглянулись. Лейтенант попытался заглянуть внутрь через стекло кабины. И тут в перегородку ударилась чья-то ладонь. Находившиеся в кабине вздрогнули от неожиданности, и грузовик резко затормозил.
Так же резко остановились и танки. Лейтенант с завхозом обежали «ЗиС» с двух сторон. При этом Мизулин уверенным движением расстегнул кобуру…
И тут из кузова послышался голос… Лиды Катаевой.
– Помогите. Я больше не могу его держать.
Лейтенант закатил глаза к небу и с досадой сплюнул:
– Чтоб ей пусто было! Ну кто бы сомневался… Вот откуда она тут взялась? Нет, вы мне объясните, откуда она тут взялась?!
Затем он впервые за весь пробег полез в кузов грузовика и там среди бочек с горючим, тросов, запчастей и прочих вещей увидел Лиду, держащую упавший на нее баллон с кислородом.
– Ты откуда тут, деточка?
Лида испуганно забормотала:
– Этот баллон в любую минуту взорваться может. У него вентиль сбит. И тряпка на нём масляная была намотана… Это же диверсия какая-то…
Лейтенант Мизулин снял с Лиды тяжеленный баллон.
– Господи… Ну и видок у тебя…
Лида вылезла из кузова. Подошли Кошкин, Василий Кривич и Кайрат.
– Я отдам вас под суд, Катаева! – зашипел, переходя на положенное официально «вы», лейтенант НКВД. – Вы понимаете, что вы сделали?
– По-понимаю, – заикаясь, пролепетала Лида.
– Понимаю… Да я вас даже расстрелять не могу?
– П-почему?
– Думаете, оснований нет? Есть основания! Только укрепление социалистической законности не позволяет.
– Ты чего туда залезла, дуреха? – спросил Кайрат.
– Х-хотела товарища Сталина увидеть…
Окружающие аж рты открыли от удивления:
– Ста-алина… Ну это, конечно, понятно… Это меняет дело… И как это товарищ Сталин без тебя до этого жил…
Заводчане явно хотели свести всё к шутке, но лейтенант Мизулин всё не унимался:
– Побежали бы вы что ли, Катаева!
При этом он отпустил руку Лиды. Он и сам был растерян. Обычно он всегда знал, что должен делать, но этот случай явно не был предусмотрен никакими уставами и ведомственными инструкциями.
Лида с удивлением смотрела на оставленные пальцами лейтенанта белые пятна.
– К-куда же я побегу? – спросила она. – Тут же лес один кругом!
Вразвалочку подошёл Василий Кривич:
– Не беги, девка, стрельнет он тебя.
– В каком смысле «стрельнет»?
– В самом прямом. И будет иметь на то полное право.
– Да что это такое тут происходит, товарищи? – решил вмешаться подошедший Кошкин.
– Вот, пассажира поймали, товарищ Кошкин! – доложил ему лейтенант Мизулин.
– Пассажирку, – поправил его Кайрат.
– Лида, ты что тут делаешь? – спросил Кошкин. – И чего это ты так дрожишь? Замёрзла?
– Это она от страха! – констатировал завхоз Кириллов. – Здравствуй, Катаева Лида!
– Она дрожит, – уточнил Василий Кривич, – поскольку наш лейтенант её расстрелять собрался.
– Отставить расстрелы! – скомандовал Кошкин. – Это же наша сотрудница из конструкторского бюро. – Ты, значит, так в кузове тайком и ехала?
Лида, всхлипнув, кивнула.
– Небось, – пожалел её завхоз Кириллов, – себе ещё отбила там всё.
Лида, продолжая всхлипывать, помотала головой.
– И зачем, скажи на милость, ты с нами увязалась? – ещё раз спросил Кошкин.
– Увидеть Сталина.
– Понятно. Самого Сталина? Хорошо, увидишь…
– Но, товарищ Кошкин… – хотел было возразить лейтенант Мизулин, но потом вдруг резко сменил тему разговора:
– А что это за баллон с кислородом, про который вы говорили, товарищ Катаева?
– Да, да, – затораторила испуганная Лида, – он в любую минуту может взорваться. У него вентиль сбит, и тряпка масляная намотана…
– Вы предположили, что это диверсия?
– Да, но это не я сделала. Это кто-то другой, ещё в ангаре. И баллон как будто специально так поставили, чтобы он рано или поздно грохнулся. А я поймала его. Ни за что бы стучать не стала, просто я не могла его больше держать.