Ночью четыре мотоцикла тайно снялись с места базирования немецкой команды и отправились выполнять своё первое на территории СССР спецзадание. Русскую танковую колонну быстроходные «BMW» нагнали быстро. На ходу немецкие мотоциклисты сняли шлемы и надели на головы, пока не натягивая на лица, противогазы. При этом один из мотоциклистов открыл тент коляски, и оказалось, что там лежат заранее приготовленные газовые баллоны и какие-то шланги.
А тем временем наступил рассвет. Темно-синее небо постепенно окрасилось в нежно-розовый цвет, и выглянуло солнце. Оно было розово-красное, но света давало достаточно, чтобы можно было разглядеть, что танки, поднимая клубы пыли, идут по просёлочной дороге. Головным шёл танк под номером «2», его вёл Кошкин, а Кайрат мирно спал рядом.
В танке под номером «1» за рычагами находился Василий, а Лида и лейтенант Мизулин сидели рядом. Обоих клонило в сон, но оба сопротивлялись сну.
Танки спустились в пологий овраг. Мотоциклисты последовали за ними и незаметно пристроились за ведомым танком. В овраге было ещё темно, и свет их фар с трудом пробивал клубы пыли.
Мотоцикл с двумя седоками вплотную подобрался к танку. Задний седок ловко прицепил себя карабином к одному из поручней и быстро перелез на броню. Там он перецепил карабин к более удобной скобе и скинул часть поклажи, расчищая себе место.
В это время в танке Лида, устав бороться со сном, всё же уснула, медленно склонившись к плечу Петра. Лейтенант, конечно же, заметил это и изобразил недовольство, однако ничего не предпринял. Раненое плечо противно ныло, но он вдруг почувствовал, что ему даже приятно, и он постарался не шевелиться, боясь потревожить уставшую девушку.
Немецкий спецназовец на броне ловко поймал брошенные ему с мотоцикла шланги с горелкой. Тот, кто остался на мотоцикле, открыл вентили баллонов в коляске. Второй немец подрегулировал вентили на горелке, на миг вспыхнула зажигалка, загорелся газовый факел, и немец начал настраивать газовый резак.
В танке никто ничего не заметил. Лида спала на плече у Петра, а тот сидел в напряженной позе, тихо млея от ощущения какой-то небывалой нежности, совершенно ему не характерной.
Газовая горелка немецкого диверсанта раскалилась, он приставил её сопло к нужному месту, и пламя начало медленно, но верно плавить броню.
Остальные мотоциклы преследовали колонну.
Василий находился за рычагами. В какой-то момент он оглянулся и увидел лейтенанта, сидящего со спящей Лидой Катаевой на плече. Василий встретился глазами с Петром, и тот тут же изобразил на лице недовольство: вот, дескать, чёрт знает, что себе позволяет эта ваша сотрудница…
Лида открыла глаза, поняла, что спала на плече у лейтенанта Мизулина, смутилась и тут же отсела от него подальше. Пётр тоже смутился, покраснел, но быстро пришёл в себя и спросил у неё:
– С личными делами членов экипажей я был ознакомлен, но про тебя не знаю ничего. Отец где работает?
– Отца у нас нет. Он в Туркестане служил. Сказали, погиб в бою с басмачами.
– А мать?
– У нас на заводе работает, в бухгалтерии.
– Когда немцы на завод приезжали, ты с ними входила в контакт?
Лида не поняла вопроса.
– С ними разговаривала?
– При мне они не приезжали.
– А Шиллер?
– Какой Шиллер? Поэт?
– Ты мне дурочку не строй, – возмутился лейтенант НКВД. Потом он заглянул в свою записную книжку и прочитал: «Шиллер, инженер, октябрь 1939-го, гарантийное обслуживание пресса-4000».
– Даже не знала, – неуверенно сказала Лида. – В октябре у меня ангина была, вот. Три дня на больничном просидела.
– А друг у тебя есть? – вдруг сменил тему лейтенант. – Ну, ухажёр? Как там это у вас сейчас называется… Такая симпатичная девчонка – не может не быть.
Лида вспыхнула:
– Я в институт в Москве буду поступать! Я готовлюсь, один английский два часа в день учу. Мне некогда!
Лейтенанту этот ответ, конечно, не показался убедительным, но он его удовлетворил.
А тем временем немец проплавил небольшое отверстие в броне танка. Потом он швырнул обратно горелку и шланги. И тут же к бронемашине подъехал следующий мотоциклист и перекинул первому немцу шланг от баллона с хлором.
Немец на броне аккуратно вставил шланг в проплавленное отверстие. Потом он поднял руку, подавая знак мотоциклисту. Тот, не прекращая движения, протянул одну руку к вентилю и… Вдруг он увидел впереди красную сигнальную ракету.
А это ещё что такое?
В этот момент перед танками вспыхнул яркий свет прожекторов и включилась сирена. Танки резко затормозили. Немец на броне ловко спрятался в тени за башней. Мотоциклы тоже затормозили и резко развернулись. Спецназовец отработанным движением отстегнул карабин и спрыгнул в коляску ближайшего мотоцикла. И мотоциклы, словно призраки, растворились в утренней дымке.
Механик-водитель Василий Кривич остановил танк и выругался:
– Да что же это опять за стерва-то такая?!
– Что случилось, Кривич?
– Сейчас разгляжу, – ответил Василий. – Опять какая-нибудь дрянь.
Как потом оказалось, в районе деревни Пахомово, в тридцати километрах от Серпухова, танковой колонне преградили путь войска РККА с пушками.
Дорога, по которой двигались танки, проходила по низине, и её перегородили противотанковыми ежами, а пушки и мощные прожекторы стояли слева от дороги на холме. Включился громкоговоритель, и стал слышен голос командира подразделения:
– Внимание! Экипажам немедленно покинуть машины. В случае неподчинения – открываю огонь на поражение из противотанковых орудий.
Кошкин и Кайрат в своём танке переглянулись.
– Теперь куда, Михаил Ильич? – спросил механик-водитель. – Даём задний ход?
Кошкин посмотрел на часы, затем – в одну из смотровых щелей с защитными стёклами.
– Не знаю. Осмотреться надо.
Танки застыли вплотную друг к другу. Кошкин открыл башенный люк и аккуратно попытался посмотреть по сторонам.
Во втором танке лейтенант Мизулин тоже прижался к смотровой щели.
– Всё… Приехали… Доигрался Кошкин.
– Что там видать? – спросил Василий.
– Да плохо дело. В этот раз напролом проскочить не получится. У этих уже не сабельки.
– Дайте-ка я гляну, – попросила Лида.
Пётр уступил ей место и констатировал:
– Сдаваться надо.
Потом он открыл люк и добавил:
– Пойду к Кошкину. А то он учудит чего-нибудь, не дай Бог.
Василий попытался задержать его:
– Не лезь, лейтенант. Пристрелят.
– Не пристрелят.
– Подождите, Пётр Андреевич! – с беспокойством в голосе крикнула Лида.
Но лейтенант НКВД уже вылез наружу и начал осматриваться. Увидел Кошкина. А тот нырнул обратно в свой люк. Тогда Пётр ловко спрыгнул на землю, перебежал на танк с номером «2» и тоже нырнул в люк.
А тем временем голос в громкоговорителе не унимался:
– Даю минуту на то, чтобы покинуть машины и сдаться. Через минуту открываю огонь!
После этого командир подразделения РККА жестом отдал команду. Артиллерийские расчёты зарядили орудия и навели прицелы.
– Всё, товарищ Кошкин, – уверенно сказал лейтенант Мизулин. – Давай, в этот раз не дурить. Это уже не шутки. Сдаёмся, Михаил Ильич.
Кошкин прекрасно понимал, что лейтенант прав.
– Да я вижу, что не шутки… Но если сдадимся – не успеем на смотр.
– Не успеем, – согласился Мизулин. – А так угробим танки и людей. Сильно нам это на смотре поможет? Как вы думаете?
Кошкин пребывал в сомнении, не зная, какое принять решение.
– Да-а-а… Есть такое дело…
– Не упирайся, Михаил Ильич, – настаивал на своём лейтенант. – Успеешь ты ещё свои танки правительству показать.
– Да как ты не понимаешь, Петя! – воскликнул Кошкин. – Счёт на дни идёт, а то и на часы. Большая война вот-вот грянет, слыхал про такое?
– Слыхал.
– А что если завтра?..
– Да знаю я, – угрюмо буркнул Мизулин.
– Знает он! – вскипел Кошкин. – А вот я ещё знаю, что без этих танков нам врага не одолеть. А не успеем на смотр – не пойдём в серию. Другое решение будет принято. И тогда всё. Ты понимаешь, всё!!! Все наши усилия – коту под хвост!
Лейтенант Мизулин не знал, что и возразить.
– Я не спорю с тем, что это прекрасные танки, но там войска Красной Армии, и у них орудия, Михаил Ильич.
– А у нас броня, слышал, небось, про такое?
– Ну, вы это серьёзно что ли?
Несмотря на внешне уверенный голос, Кошкина раздирали сомнения.
– Это уже просто бред какой-то, – махнул рукой Мизулин.
– Есть такое дело…
– Да что вы, Михаил Ильич, всё одно и то же повторяете? Ладно. Вы – как хотите, а я сдаюсь.
И Пётр собрался вылезать из танка.
– Постой, лейтенант!
Мизулин остановился и с надеждой посмотрел на Кошкина. Неужели, тот смирился с обстоятельствами?
– Я пойду первым, – сказал Кошкин. – Остальные – за мной.
В это время в другом танке Лида Катаева спустилась из башни к механику-водителю Василию.
– Заводись, дядя Вася, – сказала она. – Поехали.
Но Василию было не до шуток.
– Да они сейчас стрелять начнут. Вылезай давай!
– Не вылезу, – упрямо заявила Лида. – Так что стрелять они всё равно начнут.
– С ума ты сошла, девка, – разозлился механик-водитель. – А ну, марш наверх!
– Да у них там только «сорокопятки» образца 1937 года. Да, полуавтоматические. Да, противотанковые. Но у них недостаточная бронепробиваемость. Да ещё под таким углом. Не возьмут они нашу броню. Уверена, даже краску не поцарапают.
Василий ухмыльнулся:
– Ишь ты, какая отважная. «Сорокопятки»… А ну как у них семьдесят шесть калибр есть? Слышала про такие новые орудия? А вдруг ты недоглядела?
Но Лида упрямо стояла на своём:
– И семьдесят шестой калибр не возьмёт. Если конечно мы стоять вот так, как дураки, не будем!
Василий улыбнулся, но всё ещё продолжал колебаться.
– Ну, я не знаю…
– Не знаете – можете вылезать! Я и без вас справлюсь, раз вы такой неуверенный.