анков» 1937 г. разделяла танки на; а) небольшие — массой до 10 т, с усиленной броней, короткоствольной пушкой и скоростью движения по труднодоступной местности, равной скорости движения пехоты; б) мощные — массой 20–30 т, вооруженные одной-двумя пушками с большим бронебойным действием и несколько большей скоростью. К первой категории относились новые танки R-35 «Рено», H-35 и H-39 «Гочкис» — прямые наследники «Рено» FT-17 по скорости хода, вооружению, численности экипажа, ряду других решений. Несмотря на принятие разнообразных и технически вполне совершенных танков легкой и средней категории по массе, французские танковые силы в 1940 г. оказались неспособны противостоять меньшим по численности, но лучше организованным, подготовленным и управляемым германским танковым войскам.
Германия, как это часто бывает с проигравшей стороной, извлекла из опыта войны более глубокие и ценные выводы, нежели ее победители. Причем наибольшую службу сослужил ей не «технический», а «тактический» опыт. 171-я статья Мирного договора, подписанного в Версале 28 июня 1919 г., запрещала «производство и ввоз в Германию броневиков, танков или всякого рода других подобных машин, могущих служить для военных целей». Но запреты Версальского договора просто не могли соблюдаться страной, заботящейся о боеспособности своих вооруженных сил. Вскоре после окончания войны в Германии началось тщательное изучение накопленного опыта. Большое внимание этому вопросу уделял возглавивший рейхсвер Веймарской Германии генерал фон Сект. В 1920 г. инженер Й. Фольмер подробно рассказал о своих работах в журнале «Моторваген». Командир танка A7V № 560, участник боя у Виллер-Бретонне лейтенант Фолькгайм обобщил опыт танковых «штурмовых отделений» в брошюре «Германские танки в наступлении 1918 года», а позже издал книгу «Танки в современной войне». С большим вниманием отнеслись германские военные к исследованиям австрийского майора Хэйгля. Интересна оценка германскими специалистами «Рено» FT. Германский военный писатель Г. фон Ритгер, оценивая полезность «танков типа Рено» для рейхсвера (завуалированно, конечно, с учетом «версальских» запретов), предлагал «станковые пулеметы, поставленные на лафеты с гусеничным ходом и снабженные броней… На подобных же конструктивных данных будет основываться устройство лафета пехотной пушки… которые в связи с этим заменят современные легкие танки». Видно стремление продвинуться дальше опыта 1918 г.
Внешне соблюдая «версальские» ограничения, Веймарская Германия возобновила опыты с танками на чужой территории — в нейтральной Швеции и заключившей Рапалльский договор Советской России. Совместные с СССР работы активизировались после избрания в 1925 г. президентом Германии фельдмаршала Гинденбурга. Сотрудничество включало и функционирование на территории СССР совместных советско-германских «объектов». Так, в октябре 1926 г. был подписан протокол об организации советско-германской танковой школы, которую разместили на окраине Казани. Из различных наименований «объекта» наиболее известным стало «Кама» — аббревиатура от «Kazan-Malbrandt» (по фамилии первого германского начальника школы). В середине 1928 г. здесь начались испытания танков. За все время обстоятельно испытали только 4 экземпляра опытных легких танков и 6 средних. Отметим, что СССР сотрудничал с буржуазно-демократической Веймарской Германией, и обвинения его в «вооружении германского фашизма» беспочвенны — помощь в развитии военной промышленности нацистской Германии будут оказывать уже совсем другие страны.
Германская сторона передала советской обширную документацию по своим работам, помогала в производстве первых советских серийных танков. Тот же Й. Фольмер работал по советским заказам над дизельными двигателями, разработал проект колесно-гусеничного танка. С апреля 1930 г. в Ленинграде, на заводе «Большевик», работало совместное КБ АВО-5 под руководством германского инженера Э. Гротте.
Проект колесно-гусеничного танка Фольмера не был реализован в СССР, однако разработанное им шасси с опускаемым колесным ходом послужило основой для чешских танков типа «Брейтфельд-Танек», а также шведской машины «Ландсверк»-5 и танка «Ландсверк» La-30. Заметим, что заводы «Ландсверк», находившиеся фактически под контролем «Крупп», служили базой и для проверки ряда новых германских разработок в области танкостроения. По проекту того же Й. Фольмера на заводе «Ландсверк» уже в начале 1920-х начали выпускать первый шведский танк Strv M/21 — прямое развитие пулеметного варианта LK II, отличавшееся башней кругового вращения с командирским куполом, увеличенным до 4 человек экипажем, улучшенной защитой лобовой проекции, дополнительной кормовой дверью. В 1929 г. часть танков модернизировали установкой более мощных двигателей. Оснащенный M/21 и M/21/29 механизированный батальон стал учебной базой не только для шведских танкистов — его боевая учеба находилась под пристальным вниманием германских специалистов. Так, осенью 1928 г. на базе батальона провел танковые учения по собственной программе майор (впоследствии — генерал-полковник) Г. Гудериан. С инспекционными поездками Гудериан бывал и на «Каме». Если испытанные под Казанью опытные германские танки «Гросстрактор» и «Ляйхтертрактор» несли явный «позиционный» отпечаток, то последовавшие за ними машины создавались на принципиально других, «маневренных» началах. А параллельно в Германии, сохранившей промышленный потенциал, готовилась база для производства новых танков.
Важным выводом из опыта Первой мировой была необходимость согласованного применения танкового и противотанкового вооружения, моторизации пехоты, инженерных войск, развития мобильных средств связи, постоянного взаимодействия с разведывательной и ударной авиацией. Германская армия реализовала это на практике усилиями того же Гудериана и ряда других военных и технических профессионалов, что не в последнюю очередь определило успехи вермахта в начале Второй мировой войны.
Можно сказать, что французы в своей официальной доктрине исходили из того, что танки смогли сделать в 1917–1918 гг., а британцы и германцы сосредоточились на том, чего танки сделать не смогли или не успели в силу несовершенства первых конструкций.
Лучше остальных осознала германская армия и необходимость согласованного применения танкового и противотанкового вооружения — не случайно здесь создание легкой и скорострельной противотанковой пушки считалось приоритетным даже в ущерб орудию поддержки пехоты, а в состав формируемых танковых частей включались моторизованные противотанковые подразделения. Британская «школа механизаторов» требовала моторизации пехоты, инженерных войск, развития мобильных средств связи, постоянного взаимодействия с разведывательной и ударной авиацией. Но именно германская армия реализовала это на практике, что не в последнюю очередь определило успехи вермахта в начале Второй мировой войны. Справедливости ради отметим, что идеи «механизаторов» были живо восприняты и творчески переработаны и в Советском Союзе.
Послевоенная служба и судьба танков
Операции союзников в 1918 г. шли под лозунгом «войны за прекращение всех войн». Однако перемирие 11 ноября 1918 г., остановив Первую мировую, вовсе не прекратило военные действия. Мировая война основательно перекроила политическую карту мира. Прекратили существование четыре еще недавно могучих империи — Германская, Российская, Австро-Венгерская, Османская. Смещались границы, появлялись, перемешивались и исчезали новые государственные образования. Возникло и первое социалистическое государство — Советская Россия. Все это сопровождалось гражданскими и межгосударственными войнами и конфликтами. «Страны-победительницы» — и прежде всего Франция и Великобритания — спешили не опоздать к этому «переделу мира» (собственно, за него они и воевали). И накопленное в годы войны вооружение теми или иными путями попадало в другие страны и воевало в других войнах. Применение в этих войнах бронесил (включая сюда танки, бронеавтомобили, бронепоезда, бронетракторы) — целый набор самостоятельных тем. Мы же коснемся их только в плане дальнейшей судьбы танков, построенных в период Первой мировой войны, и их влияния на развитие танковых войск и танкостроения. Но для начала взглянем на их судьбу на родине.
О германских танках мы рассказываем сначала, поскольку их послевоенная судьба была самой короткой. Начиная с книги Р. Крюгера «Танки», изданной в начале 1920-х годов, утвердилась формула: «Германские танки, дошедшие до родины… постигла согласно Версальскому договору печальная участь бесславной гибели в собственном тылу», и эту «участь» одно время распространяли на все A7V. Действительно, оставшиеся на ходу танки в ходе очищения бельгийской территории были эвакуированы в Эрбенхайм, близ Висбадена, куда в конце октября — начале ноября 1918 г. был переведен штаб командующего бронечастей. Здесь их и застало перемирие. После его объявления танковые «штурмовые отделения» были распущены. Танки попали в руки французов, которые приступили к их разборке и уничтожению уже в декабре 1918 г. — до подписания Версальского договора. В течение 1919 г. оказались разобраны союзниками A7V с номерами 501, 525, 540, 541, 543, 563, 564.
Некоторые A7V, захваченные на фронте, союзники использовали как экспонаты «трофейных» выставок. A7V № 504 «Шнук» и № 528 «Хаген», «взятые» новозеландской пехотой у Фремикур, были выставлены в Великобритании и также пошли на слом после подписания Версальского мира (видимо, в знак «окончательной победы»). Танк № 529 («Никсе-2»), подбитый у Реймса, в конце концов достался американцам и был перевезен в США, где «дожил» на Абердинском полигоне до 1942 г. Участник боя под Виллер-Бретонне танк № 561 «Никсе» был разобран германцами задолго до перемирия. Танк № 562 «Геркулес» был разобран после боя 31 августа 1918 г. В октябре 1918 г. сами германцы разобрали танк № 503 (бывший № 502). Останки танков № 526 и № 527 («Лотти»), ржавевшие у форта Помпель, были разобраны на металлолом в 1921 г. Танк № 542 «Эльфриде», как уже указывалось, стал трофеем британцев и марокканцев у Виллер-Бретонне 24 апреля 1918 г., а танк № 560 «Старый Фриц» потерян под Иву 11 октября. В литературе, начиная со справочника Хэйгля, встречаются упоминания о том, что несколько исправных A7V союзные державы передали вместе с бронеавтомобилями «Эрхард» вновь образованному Польскому государству, но речь, скорее всего, идет не о танка