тей степь, присыпанная неглубоким вялым снегом и кое-где прорезанная оврагами. Примерно в трех километрах от окопов 126-й бригады, прямо перед Талаковкой, работали лопатами много людей — военных и гражданских. Чуть дальше, левее деревни, был оборудован опорный пункт батальона с пушками небольшого калибра.
Комдив Баргузин объяснил, что румыны выдвинули вперед посты боевого охранения, а теперь оборудуют позицию с траншеями полного профиля, согнав на земляные работы жителей окрестных деревушек. Как донесли вернувшиеся недавно разведчики, вокруг самой Талаковки строятся дзоты и позиции полевой артиллерии.
— Прикрылись, гады, нашими колхозниками, — выразил общее мнение Павлов. — Попадут старики с бабами под артподготовку — их жизни на нашей совести будут.
Кто-то из артиллеристов предложил положить серию снарядов в стороне от землекопов: дескать, испугаются взрывов — и разбегутся. Серафимов и оба комдива — Емелин и Баргузин — воспротивились: мол, потерь среди мирных жителей один хрен не избежать, поэтому лучше будет обработать позицию дымовыми снарядами, чтобы пехота подкралась незаметно. На это командарм возразил, что постановка дымовой завесы затянет артподготовку и подарит противнику время для организации отпора.
У танкистов тоже нашлось свое мнение, кощунственное с точки зрения привычной тактики. Однако после жаркой перепалки генералы согласились изменить порядок артподготовки, хотя сомнения у многих остались — это по лицам видно было.
По поводу атаки населенного пункта Талаковка споров не возникло. Часов и Манаев по-свойски распределили задачи: тяжелые танки уничтожают артиллерию и укрепления, средние — расстреливают пулеметные точки, а легкие — косят пехоту. Направление атаки тоже было понятно: во фланг главному опорному пункту — в промежуток с другим, расположенным северо-западнее, узлом обороны. Саперы ночью обследовали этот участок и проделали проход в минном поле.
Время приближалось к восьми. Артиллеристы внесли коррективы в свои планы и доложили о готовности. Главный огневой удар перенацеливался на опорные пункты вокруг Талаковки.
— Ну, в добрый час, — немного напряженным голосом выдохнул Павлов. — Расходитесь, товарищи, по своим частям, и вмажем гадам так, чтобы поняли, с кем дело имеют.
Само собой, ни Часов, ни Манаев не собирались тратить верных полчаса на езду по колдобинам в районы выжидания — просто передали по радио условные сигналы о начале выдвижения. Неторопливый артобстрел заглушил шум моторов, так что сосредоточение бронетехники до последнего времени оставалось незамеченным для противника. Вскоре на дороге показалось подразделение легких танков манаевской бригады. Более тяжелые Т-34, а тем более ИС и KB подтянутся чуть позже.
Два подполковника обсуждали последние детали, когда вдруг прибежал взволнованный адъютант командарма и позвал танкистов в кирпичный дом, где обосновался штаб 47-й. Здесь, кроме все тех же старших командиров, Алексей с радостным удивлением увидел старшего лейтенанта госбезопасности Аню Светышеву.
— Новые сведения, пацаны, — яростно сообщил Макаренко, с трудом сдерживаясь, чтобы не материться при девушке из грозного ведомства. — Вот, товарищи чекисты невеселые вести принесли. Говорите, милая, они парни бывалые, не испугаются.
Незаметно подмигнув Алексею, Аня сделала серьезное лицо и поведала, что командование вражеской группы армий «Б» двинуло на Мелитополь пехотный полк, усиленный отдельным батальоном тяжелых танков. По сведениям разведки, этим частям поставлена задача нанести удар по советским войскам на плацдарме. Эшелон с пехотным батальоном и артиллерией проскочил, но час назад партизаны взорвали рельсы возле Кальчика. На восстановление движения немцам потребуется часа два-три.
На карте было видно, что железнодорожная трасса и шоссе, по которому предстояло наступать ударной группе 26-го корпуса, тянутся в направлении север-юг почти параллельно — на расстоянии около 20 километров. Чтобы попасть в Тельманово раньше наступающих, немцам нужно было оттянуть эшелоны на север, к Волновахе, там спустить танки на грунт и совершить марш по рокаде. При хорошей организации весь мавр займет часа четыре, мысленно подсчитал Часов…
Павлов кричал в телефон:
— Семен Константинович, там штук тридцать «тигров», а у Шундакова дивизии не больно обстрелянные. Если этот батальон и немецкую пехоту введут вперед румын, некультурно получится… Ну да, правильно… и бомбардировщиков, и штурмовиков — пусть причешут к чертовой матери, пока эшелоны стоят в чистом поле. Ну спасибо, выручишь.
Положив трубку, он проговорил по-прежнему нервно:
— Авиация ударит, Тимошенко обещал. А вы, парнишки, действуйте по плану.
— По плану не выйдет, — мрачно сказал Манаев. — Может, после прорыва вернем тяжелые танки для обороны плацдарма? Если выйдем на простор, я через два часа буду в Тельманове.
— Отобьемся, — отмахнулся командарм. — Соберем, артиллерию в кулак и выбьем «тиграм» клыки.
— Не пойдут немцы на плацдарм, — высказался Часов. — Через два часа они уже будут знать о нашем прорыве и бросятся наперерез… — он показал на карте, как это произойдет. — Они будут в Тельманове вскоре после полудня. Надо их опередить и организовать засаду.
Манаев уверенно повторил:
— В девять я выйду на шоссе, в половине десятого обогну Коминтерново, в десять пройду мимо Красноармейского, в одиннадцать буду в Тельманове. В двенадцать туда же прибудут артиллерия, пехота Джавахетова и тяжеловесы Часова.
Подергивая усом, Павлов неразборчиво бурчал, водя пальцем по карте. Макаренко, Серафимов и Баргузин скептически переглядывались. Только немолодой сухопарый комдив Емелин сказал негромко: мол, пускай передовой отряд прорывается по дороге, не ввязываясь в бои с деревенскими гарнизонами — его, Емелина, дивизия очистит эти населенные пункты.
После напряженного обдумывания Серафимов неуверенно пробормотал:
— Может получиться. Но если замешкаетесь, то «тигры» вам засаду приготовят.
Танкисты дружным дуэтом заверили, что не замешкаются, потому как по шоссе там ехать ровно два часа, а легким танкам — и вовсе час.
— Если не отвлекаться на мелкие дела, — добавил Алексей.
Павлов прищурился, посмотрел на него и спросил:
— И что же ты, наглая твоя морда, считаешь немелким делом?
— Очень, товарищ генерал-лейтенант, хочется положить на снег этот батальон.
— Ты хоть представляешь, как это сделать? — настороженно поинтересовался Макаренко.
— В общих чертах представляю. Детали на месте придумаю.
Военное дело — наука простая и сложная одновременно. Хитрых приемов немного, все их знают наизусть, однако неизменно попадаются на примитивные уловки вроде охвата, засады, огневого мешка, сочетания фронтальных и фланговых ударов. Командарм и остальные генералы понимали это, но не были уверены, что Леха Часов справится с задачей. Наконец командующий принял решение:
— Действуйте. Манаев, поможешь, если заманивать придется.
— Обязательно, — заверил комбриг. — До первого выстрела противник будет видеть только мои «тридцатьчетверки».
Вздохнув и покачивая бритой головой, Павлов сказал совсем негромко:
— Не все доживут до вечера, но вас я надеюсь увидеть завтра утром. Воздушную поддержку обеспечу по максимуму. — Похлопав танкистов по плечам, командарм обратился к Ане: — Мы можем рассчитывать на помощь вашей опергруппы?
— Безусловно. Я пойду с танкистами и буду немедленно передавать все сведения, поступающие от разведчиков.
Она добавила, что намерена ехать в немецком броневике, который стоит возле штаба. Леха возликовал, но не чувств никак не проявил.
Пока они шли к машинам, Алексей тихонько рассказал об экзекуции над «инквизитором». Манаев мстительно оскалился, но быстро опомнился, сделал странные глаза и бровями показал на лейтенанта госбезопасности: мол, поменьше болтай при чекистах.
Ровно в 8 часов утра тяжелые орудия обрушили шквал снарядов на опорные пункты вокруг Талаковки, а минометчики открыли огонь по передовому охранению. В 8.15 рванули в атаку легкие танки с десантом мотострелков на броне. Быстроходные Т-40 и Т-50 стремительно приблизились к недостроенной позиции, где в панике перемешались солдаты и крестьяне. Несколько сот испуганных людей бестолково метались, стараясь увернуться от грохочущих машин, а мотострелки били очередями по фигурам в мундирах, стараясь не задеть мирных жителей. Через поле уже бежали нестройными толпами пехотинцы 1374-го полка емелинской дивизии.
Забравшись на танк, Алексей показал комбатам направления атаки. Заремба торопливо заполнял пустоты в заготовке приказа. Командиры разбежались к своим подразделениям, и началась главная часть боя.
Обгоняя стрелковые батальоны, машины Часова пошли на деревню, обтекая с фланга разгромленный артиллерией опорный пункт. Саперы и бойцы разведвзвода пометили проходы в минном поле, танки колонной по одному преодолевали опасное место, затем перестраивались повзводно и, прибавив ходу, атаковали позиции вражеского батальона. С фронта ударили танкисты Манаева, поддержанные стрелковым батальоном.
Румыны пытались сопротивляться, даже подбили один ИС, но другие танки уже ворвались в опорный пункт, расстреливали огневые точки, давили гусеницами пушки, утюжили окопы, поливали пулеметными очередями живую силу. Оборона была полностью уничтожена за полчаса, и атакующая пехота ворвалась в Талаковку. Чтобы ускорить развязку, Емелин послал в бой еще один полк, охватив деревню, как клещами. В другой обстановке такое развитие боя считалось бы весьма успешным, но сейчас имела значение каждая минута, а штурм большой деревни требует некоторого времени.
Форсируя события, Часов двинул батальон Сазонова, разведчиков и мотострелков к расположенной чуть дальше вдоль шоссе деревне Коминтерново. Серьезного гарнизона там не было, к тому же первыми, смутив небольшое румынское подразделение, в деревню ворвались броневики и самоходки, похожие на немецкие. Одетые в румынские шинели красноармейцы, сидя на броне, истошно вопили: