– Старший лейтенант Соколов, Первая гвардейская ТБР.
Алексей шел, чувствуя, как растет в груди тяжелым камнем горе. Надежда, которая вела его, рухнула. Он не смог помочь своей любимой девушке, не нашел ее среди живых или мертвых. Нет ничего хуже этой неизвестности.
На плечо легла рука шагающего рядом Бабенко:
– Товарищ командир, Алексей Иванович, вы верьте, она найдется. Надо верить и ждать.
Но Соколов отдернул руку. Сил на надежду у него больше не было, только черная ненависть к фашистам, к проклятой армии вермахта, что искалечила его жизнь, изуродовала его Родину. И он отомстит за каждого, кто погиб от рук гитлеровцев!
Глава 5
Командир гвардейской 1-й ТБР был не в духе. Выражалось это во всем – он нервно щипал пышные усы, карие глаза смотрели без привычной теплоты, из-за озабоченности на лбу залегли складки, взгляд сосредоточен:
– Офицеры, Красная армия и ее главнокомандующий поставили перед нами трудную задачу. Но мы ее должны выполнить. Как вы знаете, идет битва за Днепр, Красная армия проводит ряд важных стратегических операций, линия фронта растянута по левому берегу от Смоленска до Азова. Для успешного наступления не хватает бронированной техники, силы стягивают к востоку для освобождения Украины. И наши «тридцатьчетверки» нужны там для обороны завоеванных в тяжелых боях плацдармов. Сейчас Украинская армия окопалась от огня противника и ждет подход новых сил, чтобы начать новое наступление. Уже вышел приказ о передислокации наших танковых батальонов на восток! Там будет нанесен мощный удар для освобождения Правобережной Украины. Но оставить отвоеванные территории мы не можем, враг сразу же попытается серией атак сдвинуть линию фронта восточнее, вернуть былые позиции. Поэтому здесь, на Витебском направлении, нам поставлена задача в кратчайшие сроки прорвать линию немецкой обороны, атаковать вдоль линии фронта главный плацдарм, куда отступают немцы за обещанные им двадцать четыре часа без огня. Это направление – Жлобин – Городец за рекой Березиной. Силы вермахта отходят стремительно, они разрознены, несут большие потери и оттого еще более жестоки по отношению к мирному населению. Кроме того, они уничтожают все переправы, попадающиеся им на пути, минируют дороги. В общем, они любыми способами хотят отодвинуть нашу победу. И атака наша должна быть стремительной, она должна вырезать клин в немецкой обороне и не дать фашистам возможность усилить свои позиции. Нам предстоит выбить противника из населенных пунктов Жлобинского района и до подхода стрелковых дивизий создать на завоеванных плацдармах укрепленный район. Наступление будет идти по пересеченной местности, где множество заболоченных территорий из-за близости реки, труднопроходимые леса, что создает особую сложность для танкового удара.
Соколов внимательно рассматривал штабную карту – неровные квадраты смешанных деревьев испещрены голубыми пятнами озер, изрезаны лентами речушек. Он так задумался, что не сразу услышал обращенные к нему слова Лаврова:
– Старший лейтенант! Алексей, уснул, что ли? Ты слышишь, тебе вопрос задали?
– Простите, товарищ полковник! – От неожиданности танкист даже подскочил, в ужасе залился краской.
Командиры батальонов, заместители комбрига, штабные офицеры смотрели на ротного командира с удивлением – замечтался парень или задремал прямо на совещании у полковника Тенселя. Да так, что не услышал вопроса командира ТБР, совсем не офицерское поведение, даже у рядовых с дисциплиной получше. Но комбриг в ответ на извинения лишь сокрушенно качнул головой – совсем замучились ребята, спасая пленных из Озаричей. Видно же по парню, что глаза красные, сколько ночей у него уже без сна. А может, и эпидемия тифа, врачи из лесного госпиталя буквально завалили штаб срочными депешами с требованием лекарств для сотен тысяч зараженных. По их прогнозам, все заключенные, которых удалось освободить, больны сыпным тифом. В ужасных условиях, без питания, без предметов гигиены, без лекарств болезнь распространилась мгновенно, словно лесной пожар. Все больные были инфицированы от укусов вшей, которые являются переносчиками заразы. Полковник уже отправил в помощь медикам стрелковый батальон, запросил специальную обмывочно-дезинфекционную роту с дезинсекторной камерой и автодушем. Но этого было мало, уже инфицированные страшной болезнью люди ежедневно погибали из-за дефицита лекарств и отсутствия хорошего питания. Все, что было в его силах, Тенсель постарался сделать, но его дело – танки, тактика боя, и, как еще облегчить страдания людей, он не знал. Оставалось только хмуриться и направлять свою танковую бригаду, свои шустрые «Т-34» на врага, вымещая на нем гнев и досаду.
– Товарищ Соколов, назначаетесь командиром штурмового танкового отряда. Ваша задача – в составе первого батальона занять деревню Дворище, по данным разведки туда сейчас переносится штаб отступающего гарнизона.
Алексея охватила злость при воспоминании о перекошенном лице полковника Боденштайна, командующего германской воинской частью. Он вспомнил его насмешливое выражение лица, взгляд, полный высокомерия. Теперь Алексею было понятно, почему тот с такой насмешкой отнесся к требованию немедленно передать лагерь смерти Красной армии. Ведь он знал, что все заключенные больны, что они умирают от тифа! Знал, что болезнь заразна и у заключенных в любом случае практически нет шансов на спасение. Слишком ослаблены люди, требуется лечение, которое невозможно обеспечить в лесу на болоте. И поэтому красноармейцы не только не принесли облегчение узникам, а еще и сами подверглись опасности заразиться тифом из-за вспышки эпидемии. Боденштайн все это знал! Поэтому так легко согласился на отступление.
От приступа ярости и желания поскорее дотянуться до немецкого полковника и устроить ему самому лагерь смерти старший лейтенант совсем забыл про устав и субординацию и подошел поближе к карте:
– А если нанести удар вот здесь, где Щедрин? Перекрыть дорогу к Дворищам, чтобы лишить связи с командным пунктом. Населенный пункт Щедрин окольцован каналом. С севера вдоль канала пустим взвод танков, а остальные соединения бригады будут загонять немцев к водному препятствию. Атакуем с двух сторон, с тыла окажется вода, и гарнизон попадет в ловушку.
Офицеры на скамейках молчали в недоумении, что за выскочка вздумал полковника, командира танковой бригады учить тактике боя? Лейтенант и сам понял, что оплошал, перед целым штабом повел себя как новобранец, устроил наглую выходку, пускай даже и не со зла, не специально. От недосыпа, волнения совсем потерял голову молодой старший лейтенант. Но кто же будет разбираться в чувствах, мы на войне, мы в армии, а не в институте благородных девиц. Но Тенсель окинул взглядом тонкую линию канала, приложил курвиметр:
– Хорошая идея, лейтенант! Ты садись, после совещания задержитесь, с комбатом обсудим твое предложение. – Он повернулся к офицерам. – Итак, продолжаем, товарищи офицеры. Одновременно с атакой головного батальона с юга второй батальон начинает наступление в районе деревни Замен-Рынья.
Как только Алексей вернулся на свое место, тотчас же получил приличный тычок в бок. Лавров наклонился и зашептал в ухо:
– Ты чего творишь, я тебя на совещание в штаб взял как лучшего ротного командира, а ты… – последовал еще один крепкий толчок в ребра.
Соколов опустил голову, наделал он делов. Терять голову командиру нельзя ни в бою, ни на совещании. От его хладнокровия зависят жизни людей, а после Озаричей молодой человек совсем упал духом. Ничего, кроме ненависти к немцам и желания отомстить, он не чувствовал.
Еле дождавшись, когда же командиры батальонов покинут штаб, старший лейтенант поспешил к комбригу, отдал честь и как положено бодро и громко отрапортовал:
– Товарищ полковник, приношу свои извинения за недопустимое нарушение устава. Подобное больше не повторится, готов понести наказание.
Но вместо гауптвахты или выговора полковник предложил:
– Садись, лейтенант. И ты тоже, Лавров, садись, в ногах правды нет. Сейчас чаю организуем. Когда ели в последний раз?
Лавров с Соколовым переглянулись. А ведь и правда, уже вторые сутки пошли без глотка воды и еды. Не до того было, все запасы, что нашлись в машинах, вещмешках, карманах ватников, танкисты оставили спасенным узникам. А сами, позабыв об отдыхе, рубили деревья для устройства лагеря, перетаскивали лежачих больных, выводили через минное поле узников на свободу.
Ординарец принес три стакана с дочерна заваренным чаем, Алексей отхлебнул и обмяк, почувствовал, как внутри становится легче, отпускает его черная тоска, что поселилась внутри. Полковник не сдержал легкой улыбки, когда увидел, как на лице молодого командира выступил румянец от горячего питья.
– Ну вот так лучше, а то смотрю, сидят зеленые, лица на них нет. Что же ты, Лавров, такой кадр у тебя растет, а ты не ценишь. Заместитель твой, готовый командир батальона, считай. – Тенсель окинул старшего лейтенанта отеческим взглядом. – Ты молодец, Алексей, что не побоялся свой план озвучить, иногда две головы лучше соображают, чем одна, пускай и в папахе полковничьей. Дисциплина – дело наживное, приучишься честь отдавать. А вот одарила тебя природа талантом полководца, тактика, настоящего воина. Идея хороша, чтобы основной удар направить на Щедрин. Там разведрота засекла расположение немецких ПВО, и склад оружейный ближе к линии железной дороги перенес гарнизон. Два танковых батальона будут вести наступление на линии Дворище – Сытин – Щедрин, стрелковый батальон перекроет автомагистраль основную, что идет через населенный пункт, партизанский отряд к нам откомандировали в помощь. Немцам отступать будет некуда, обложим их со всех сторон. Только одна закавыка в твоем плане, Алексей: с запада лесной массив вдоль границы агрогородка – это труднопроходимая местность. Двадцать километров болото на болоте, все мосты и переправы немцы при отступлении уничтожили. Одна дорога осталась через деревни, они между собой соединены: Пекаличи, Селиба, Навозы, но в каждой деревне немецкий гарнизон выставил пост. Чуть что – и через пять минут немцы будут знать, откуда идет атака, стянут туда все силы.