– Христо, назад уходи, маневр! – надрываясь, закричал Соколов на командной частоте, видя, как крайний германский танк, что не последовал за легковыми автомобилями, застыл на дороге, выискивая длинным дулом свою цель – «тридцатьчетверку» 031.
Азартный Яков совсем позабыл об осторожности. После обстрела он не ушел обратно к повороту, а бросился в погоню, выйдя на опасный участок дороги. Его машина неслась прямо по грунтовке, поливая огнем из пулемета уцелевших германских стрелков, что пытались уйти через поле в лес. Из-за клубов дыма, застилавших дорогу, он не увидел, что крайний танк ушел в рытвину у обочины дороги и целится, выжидая, когда «тридцатьчетверка» подойдет ближе, подставив бок.
– Назад, назад, Гуля, мы на прицеле! Влево уходи, маневр, десять влево, – запоздало закричал башнер.
Но было уже поздно. «Тигр» выплюнул снаряд, от которого легкий «Т-34» подпрыгнул, крутанулся вбок и встал посередине дорожной полосы, подставив самое уязвимое место – лобовую броню башни.
– Уходи, Христо, уходи назад с дороги! Ты перекрыл цель!
– Не могу! – Голос у парня хрипел от отчаяния. – У танка гусеницу сорвало по касательной!
– Королев, цель – «тигр» у дороги! Видишь его?
– Нет! – откликнулся командир орудия. – Мне тоже «тройка» обзор перекрыла.
Соколов до боли прижался лицом к нарамнику. Что же делать? «Тридцатьчетверка» стала легкой добычей для всех вражеских танков на дороге. Даже стремительно идущая вперед колонна из германской бронетехники и легковушек приостановилась, бронированные машины начали разворот в сторону застрявшего у всех на виду советского танка.
– Бочкин, собаку, запусти собаку, надо идти к дороге на помощь! – Он мгновенно принял решение, и заряжающий бросился наружу. – Христо, уходите через нижний люк! В любой ров, в канаву падайте. Дайте нам открыть огонь! Королев, огонь по колонне немцев, бей осколочными в лоб, где экипаж сидит! Не давай им подойти к Христо! На прикрытии. – Не переключаясь на ТПУ, он заорал вниз Бабенко: – За собакой вперед к дороге!
Черная фигура Норки уже кривыми прыжками неслась по белому квадрату поля, время от времени замирая в настороженной позе. «Тридцатьчетверка» двинулась за ней. Соколов сжался в ожидании выстрела – сейчас «тигр» запустит болванку «Т-34» прямо в лоб, с такого расстояния промахнуться невозможно. Только бы экипаж смог уйти. Хотя уходить особо и некуда с открытого пятачка дороги, с обеих сторон узкую ленту грунтовки зажали смертоносные поля. От досады Соколову хотелось орать – сам же и загнал в жуткую ловушку экипаж тридцать первого, не просчитав, что может случиться подобное.
– Ну, Логунов, есть цель?!
– Сейчас, сейчас, еще десяток метров, низко засел гад, только дуло вижу! – Василий Иванович лихорадочно крутил ручки, стараясь найти нужный градус наклона пушки.
Вдруг распахнулся люк замершей 031, с диким криком оттуда вылетел со связкой гранат Гулевич. Нескладный парень, не разбирая дороги, скатился по борту, огромными шагами ринулся прямо под дуло «Панцера» и с размаху швырнул между гусениц пучок «колотушек». Сам же бросился назад к своему танку. Хлопок! Еще и еще! Гранаты разорвали днище германской машины, так что вверх из-под искореженного днища взмыл черный столб гари. Но Гулевич уже бежал снова к подбитому танку, в руках у него была саперная лопата. Из открытого люка второпях выбирались танкисты, но они даже не решались спуститься вниз. В безумном отчаянии из-за подбитого «Т-34» Гулевич заскочил на борт и принялся колотить со всей силы своих противников:
– Кто, кто подбил мой танк? Я размажу вас всех! Вот вам! – Он отвешивал им удары лопатой, расшвыривая врагов во все стороны.
– Алексей Иванович, немцы уходят снова! – выкрикнул Омаев.
– Вперед, Бабенко, жми! Ориентир на немецкий «тигр»! – Командирский танк взревел и бросился в погоню.
Огонь! Соколов занял место заряжающего и отправлял один снаряд за другим в казенник. Танк замер на короткой остановке. Выстрел! Бронебойный снаряд прошил башню «тигра», он дернулся резко вперед, наехав на блестящий бампер внедорожника. Еще залп! Снаряд из танка Королева догнал головную машину, та словно ударилась о невидимое препятствие, замерла и занялась огнем с черным смрадным чадом. Легковые автомобили, не успев сбросить скорость, налетели на бронированное препятствие впереди. Удар о мощные гусеницы раскидал машины по бокам дороги.
– Омаев, огонь из пулемета!
Руслан дал длинную очередь, которая прошила мягкий металл и стекла, пассажиры внутри задергались, заливая кожаные сиденья кровью, и затихли. Целым остался единственный немецкий «Панцерваген», он попытался стремительно съехать с дорожной возвышенности. Два снаряда из орудий советских танков догнали «тигра» с двух сторон, ударили с оглушительным грохотом в корму и башню. От толчка машина пошла боком, и под гусеницами загремели мины, все увеличивая растущее зарево пожара.
– Короткая. – Соколов вытер пот, выступивший от напряжения, и сдвинул крышку люка.
От гари и пороха внутри танка висела сизая дымка, глаза разъедало неимоверно. Алексей выскочил из танка – глоток свежего воздуха, и в голове прояснилось. Со стороны, где догорал в кювете подбитый гранатами «тигр», со всех ног бежал Христо:
– Товарищ командир, пальцы выбило у танка!
– Я видел, что там Гулевич твой устроил! Я вам приказ дал отступать после выстрела! Вы что тут за цирк устроили, ты командир отделения, а у тебя водитель с лопатой на танк кидается! На зачистку к машинам – и оружие возьми! Где Гулевич?! – Он хоть и кричал на командира танка, при этом понимал, что безрассудный Гуля спас свой экипаж от верной гибели в ловушке.
– Он там, возле танка… – Яков огорченно вздохнул. – Всех фрицев лопатой оглушил, плачет теперь. Танк ему жалко, он на нем второй год воюет и ни разу снаряд не ловил.
– С почином! – раздался голос Бабенко. Степенный мехвод и Логунов уже вытащили ящик с инструментами и зашагали в сторону подбитого танка. – Сейчас починим ваш 031, ну лихачи, устроили гонки.
– Часа три, Семен Михайлович? – Соколов уже обратно поднимался в танк, надо доложить о стычке Лаврову.
– Должны управиться. – Механик без слов всегда понимал командира, видел, что тот нервничает. Танк Христо застрял на очень невыгодной позиции – на узкой дороге, зажатой минными полями, по которой отступают части армии вермахта. В любой момент может опять возобновиться атака или прийти подкреп– ление.
– Христо, обыщите машины и танки, документы ко мне.
– А пленных, товарищ командир?
От его вопроса Алексея передернуло, перед глазами сразу мелькнуло черное пятно за колючей проволокой, где в темноте тянут руки и плачут сотни тысяч беззащитных, голодных, больных узников. Ему хотелось, как порывистому Гулевичу, дать волю ярости. Голыми руками, лопатой, автоматом – всеми способами уничтожить каждого, кто еще шевелился или стонал рядом с дымящейся техникой. Но не зря в свои молодые годы Соколов стал уже ротным командиром, как бы ни пылала в нем ненависть к врагу, он понимал, что пленные могут стать источником ценной информации, поэтому лишь буркнул:
– Пленных связать и на борт танка. Выстави наблюдателя, не в лесу на прогулке. – Внутри танка он воткнул в разъем шнур. – Шестой, шестой, это восемнадцатый, говорит командир отряда Соколов. Атаковали немецкие танки, техника уничтожена. Одна «тридцатьчетверка» подбита, поломка несложная, ремонтируют. Прием!
– Молодец, Соколов, – зашипел эфир. – Дай угадаю, Гулевич опять отличился? – и не дожидаясь ответа, приказал: – Возвращайся к повороту с магистрали и держи там позицию. Наших пропусти, две машины с саперами идут, дай им в сопровождение до леса один экипаж, здесь уже наши перехватят. Прием!
– Есть. – Алексей спросил с надеждой: – До утра переправу наведут?
– Сделаем. – Голос у комбата потеплел. – Завтра дадим немцам жару, отомстим им за концлагерь. Не переживай, Алексей, я обещал, значит, будет наступление! Давай держись там, знаю, что маловато машин, но все на постройке работают. Как рассветет, снимем пост, и на отдых.
– Если будут пленные, отправлю их с саперами к вам. – Молодому командиру было приятно, что его поддерживает капитан и что он догадывается, о том, как сильна в нем ненависть к фашистам.
– Добро!
Переговоры закончились, а со стороны перевернутых легковушек с хохотом Яков и его пулеметчик, такой же кудрявый, но с огненным чубом, тащили огромный ящик:
– Товарищ командир, тут еда генеральская, к Новому году приготовили себе фрицы! Еще ящик такой же в машине. А вот второй чемодан с бумагами.
Ящик и вправду был набит консервами, жестяными коробками с конфетами и шоколадом, ветчиной, яблоками и другими не виданными для фронта деликатесами. Штаб отступающего гарнизона не хотел прощаться с гастрономическими привычками и вместо людей спасал ящики с запасами еды для празднования Рождества. Алексей нахмурился:
– Не трогайте ничего, это все в госпиталь отправим. На борта ящики поднимайте и веревками к десантным скобам вяжите. Все бумаги ко мне в танк. Живые есть в машинах?
– Нету, по стенкам размазало! – на ходу выкрикнул Яков, вприпрыжку направляясь за новой партией добычи.
Бочкин в это время по приказу Логунова патрулировал с автоматом тыл площадки боя. Он поглядывал краем глаза на дымящиеся закопченные немецкие танки, изрешеченные осколками фугаса трупы, не шевельнется ли кто, а потом всматривался в синеву вдали. Грунтовая полоса с твердыми накатами снега тянулась еще километр между полей и круто сворачивала налево, присоединяясь к широкой асфальтовой дороге, что проходила между населенными пунктами, соединяя Жлобинский район с соседним. В воздухе царила непривычная Кольке тишина: ни канонады, ни перестрелки из окопов на передовой, даже привычного гула воздушной разведки не слышно. Немцы затихли, стягивая в спешке остатки военных соединений, а Красная армия тоже молчала, готовя без лишнего шума атаку под прикрытием ночи. Только вот Норке затишье не нравилось, она рычал