Рота Соколова спустилась назад, развернулась в другом порядке, выискивая новые точки для выезда наверх. Даже из мощного орудия трудно поразить танк, находящийся в окопе или овраге, но если не менять места для подъема, немцы пристреляются и будут уничтожать одну машину за другой. Поэтому приходится маневрировать, чтобы не допустить прицельного попадания снарядов. Совсем от ударов не уберечься, но наклонная броня «Т-34» помогает выдерживать такое попадание по касательной. В башню командирского танка уже ударили пару раз болванки противника, высекая искры, но от них на наклонном бронелисте остались лишь вмятины да осыпалась окалина со стенок внутри танка.
Мощный обстрел Логунова, который раздавал команды своему взводу, замедлил PzKpfw Sd.Kfz. 171. Машины сбавили скорость, не решаясь подойти ближе, от двух десятков танков на ходу остались всего лишь восемь. А выстрелы двух танковых взводов разнесли на границе обороны гусеницы еще десяти танкам. Их экипажи то показывались над люками, то скрывались внутри машин, не решаясь выйти из бронированного укрытия. Немцам в подбитых танках оставалось лишь огрызаться в ответ огнем либо бежать из обездвиженной машины, пока русские не прошли оставшиеся до окопов сотни метров.
Тяжелые «тигры» так и не решились на движение вперед, наученные горьким опытом военных действий против Красной армии. За время войны они уяснили, что пехота, которая действует под прикрытием танков, не жалеет жизней ради того, чтобы обезвредить многотонную махину. В ход шли связки противотанковых гранат, бутылки с зажигательной смесью, с которыми отважные пехотинцы бросались прямо под гусеницы вражеских танков. Отчаянная храбрость советских солдат поражала военных вермахта. А после появления противотанковых ружей средние и тяжелые танки совсем ушли на дальние дистанции, чтобы избежать бронебойного огня отважной пехоты. Но хотя их батальон атакует без поддержки стрелков, немцы об этом не знают, поэтому необходимо провести еще одну стремительную серию выстрелов. Но так, чтобы «тигры» и «Фердинанды» потеряли управление. Значит, нужно больше времени для прицеливания, чтобы башнеры успели нащупать стволом пятак под башней, где расположилась трансмиссия и органы управления германской машины. Расстояние позволяет пробить бронебойными снарядами толстые стенки танка.
– Говорит Сокол! Водителям приготовиться к движению вперед! Сто метров в сторону противника! Внимание всем экипажам, ведем огонь по целям. Бейте в башню, ребята, бейте ниже, необходимо поразить экипажи танков!
Рывок вперед, и «Т-34» двинулись на максимальной скорости вперед по полю.
– Прицел! Короткая!
Тяжелые самоходки и танки водили длинными дулами, пытаясь поймать стремительно движущиеся цели.
– Всем экипажам огонь!
Грянули выстрелы, задымились черными облаками сразу несколько немецких машин, и тут же с правой стороны вдоль окопов полетели снаряды «Т-34» первой роты. Снаряды с нескольких сторон пробили десятки «тигров». Дымом и огнем охватило машины рядом с окопным рвом, танки дергались словно в предсмертных конвульсиях, завывали от натуги, но разбитые гусеницы не давали им уйти от стены огня, что с каждой минутой становилась все ближе.
– В атаку, вперед! Ребята, вперед, на врага! – Голос Лаврова гремел во всех шлемофонах.
Экипажи отделений, воодушевленные его приказом, направили ревущие танки вперед. Средние «Панцеры» заметались по полю, пути к отступлению отрезала рота «Т-34», наступавшая с правого фланга. Советские машины мчались к окопам, где беспомощно чадили черные факелы – подбитые «тигры» и «Фердинанды». Мощный прорыв, и «Т-34» утюжат окопы, сминая технику, пулеметные расчеты, раскатывая гусеницами окровавленные трупы врага. Десяток немецких танков, что остались на ходу, ломая кусты, продирался через заросли, пытаясь уйти подальше от населенного пункта. Растерянные средние панцерваффе замерли в кольце «тридцатьчетверок», из люков стали подниматься фигуры командиров с поднятыми руками.
– Так их, гони!
– Ура! – кричали башнеры в советских машинах, отправляя снаряды вслед убегающим «тиграм».
– Хвост ему приделали, ребята!
Подбитый снарядом в корму «Панцерваген» закрутился на месте, из моторного отсека повалил черный чад, полыхнули языки пламени, и через секунды с громкими хлопками взорвались топливные запасы. Огонь пополз по бортам, поднимаясь все выше, набирая силу, превращая машину в огромный гудящий факел.
Новый выстрел, и у второго «тигра» пошел со стороны двигателя дымок! Огонь, еще огонь! – танки расстреливали еле плетущегося врага. Из откинутого люка показался человек с перекошенным от ужаса лицом, одетый в черную форменную куртку. Он закричал, замахал руками, умоляя о пощаде. Но в ответ заговорили пулеметы, пресекая просьбы и мольбы подлого и жестокого врага. Соколов смотрел без жалости, как его батальон добивает остатки танковой защиты германского гарнизона, усеивая землю вокруг чадящих танков мертвыми телами. Это справедливое наказание за деяния фашистов на русской земле, против семей и близких всех танкистов Красной армии.
…По боковой колее мчался танк комбата, он сам стоял, высунувшись из люка по пояс, и своим мощным зычным голосом оповещал о победе в этом бою:
– Ура! Ура! Давай, танкисты! Вперед!
Ему вторили сотни голосов, в том числе и голоса экипажа Соколова, сливаясь в один мощный победный хор.
Глава 7
– Сокол, Сокол! Я Филин! Требуется помощь третьему батальону срочно, в пяти километрах прорыв в линии атаки. Исходная в квадрате восемнадцать. Ориентиры – «мельница» и «силосная яма». Как понял меня? Прием!
– Слышу тебя, Филин. Выдвигаюсь штурмовым отрядом из семи танков. Две «тридцатьчетверки» с повреждениями, нужна ремонтная бригада. Прием!
– Действуй, мы по окраине села уходим к восточному фасу линии наступления бригады в поддержку наступления.
Алексей уже разворачивал карту, где были нанесены координаты военных действий. Квадрат восемнадцать – совсем рядом, если идти лесной дорогой, а если свернуть на проселочную между двумя деревеньками, то в два раза длиннее окажется маршрут. Время поджимало, и он решил, что стоит пройти через лес, хотя там можно напороться на засаду или остатки разбитых танков. Только он ведь не один, с ним отважная рота танкистов, семь ловких «Т-34». И, конечно, проверенный боями экипаж командирского танка.
– Бабенко, короткая! – объявил Алексей в ларингофон. – Пять минут передышки.
Надо прийти в себя после боя, сделать глоток воды. Экипажи вдохнут свежего воздуха после тесного железного нутра танка, заполненного пороховыми газами. Машины, конечно, оборудованы вентиляторами, которые начинают работать при ведении огня. Да только сконструирован танк не для удобства танкистов, а для ведения эффективного боя. Все детали должны работать на победу, а свежий воздух или больше пространства внутри танка – это роскошь. Ею пришлось пожертвовать для того, чтобы создать «Т-34» легкими, юркими, но при этом с мощной пушечной системой.
И самому Алексею нужен был перерыв, чтобы с помощью карты представить себе местность, куда они выйдут, обогнув лес. В искусстве танкового боя важна как импровизация, так и подготовка. Пускай даже и не знает он, какие силы противника ждут его роту. Только выстроить направления атаки, пути для отступления, сектора обстрелов командир должен заранее. В пылу сражения для этого нет времени, да и в качающейся картинке панорамы из зеленоватого пластика не рассмотреть все нюансы.
Квадрат восемнадцать оказался бывшим колхозным полем на границе нескольких деревенек, за которые сегодня бился танковый батальон. Квадрат здания мельницы, рядом траншея, куда сваливали силос, высокий холм на противоположной стороне участка, какие-то постройки. Как раз к ним они и выйдут по лесной дороге, оказавшись за спинами у танковой роты и взвода пехоты, которые действовали на этом участке.
– По машинам!
Танкисты, затушив самокрутки, убирая в стороны фляжки с водой, застучали сапогами по бортам «тридцатьчетверок». Соколов уже был внутри, натягивал шлемофон, проверял связь.
– Говорит Сокол. Командиры экипажей, идем по лесной дороге на западное направление, деревня Сычи, квадрат восемнадцать на границе поселений. Взводные, назначьте наблюдателей и доложите обстановку!
В то время когда командир выслушивал доклады взводных, пулеметчик Руслан Омаев застыл по пояс в открытом люке. В таком положении наблюдение можно вести лишь на марше, когда нет опасности атаки противника, но сейчас ему было не до правил. Чуткое ухо парня уловило звуки выстрелов. Конечно, они раздавались со стороны линии немецкой обороны, там гремели зенитки, ухали минометы, грохотали выстрелы танковых пушек. Адский оркестр звучал в отдалении, перекрывая звук «тридцатьчетверок». Но парня привлек знакомый сухой стрекот пулемета, не такое это оружие, чтобы различить за пять километров среди грохота батарей и пушек. Да и стрелял он нервно, слишком редко, отрывисто, явно в паузах стрелок тщательно прицеливался. Чем ближе подбирались танки, тем явственнее он слышал его сухое стучание и даже был готов поклясться, что, судя по резковатому жесткому звуку, работает именно немецкое оружие. Руслан крикнул вниз:
– Алексей Иваныч, где-то немец строчит из пулемета, вот прямо метров сто до него осталось. Дайте-ка бинокль, я присмотрюсь.
Руслан навел резкость в приборе, направил окуляры в сторону источника звука и чуть не вскрикнул от возмущения. Лесная дорога резко обрывалась в паре сотен метров, переходя в пологий пригорок. На самом краю, замаскированный свисающими старыми березами, застыл «тигр». Из-за снаряда, попавшего в его заднюю часть чуть выше гусениц, все жидкости, в том числе и запас топлива, вылились на примятый гусеницами снег. Но экипаж внутри был жив, крутился прибор наблюдения со стороны пулеметчика, тот, тщательно прицеливаясь, простреливал советские позиции внизу у конца спуска.
– Ах ты урод! – Омаев легко спрыгнул в танк, схватил две гранаты из боезапаса, крикнул командиру: – Там немец стоит, по нашим внизу бьет прицельно из пулемета! Я сейчас.