Успенского, тот отправил своего пулеметчика присмотреть в дороге за раненым. Соколов велел проверить всю немецкую технику и забрать с собой все, что на ходу. Но нашлось немного: тройка бронетранспортеров да один «тигр» со снарядом, застрявшим в корпусе.
– «Тигра» не трогаем, от любой кочки сдетонирует болванка – и от пассажиров ничего не останется. Грузите всех раненых в «Ханомаги», кто ходит, пусть садится на борта танков.
Бабенко обходил «тридцатьчетверки», пожимал руки механикам, вместе с ними бегло осматривал машины. У пяти машин повреждены траки гусениц, но этим ремонтом займется бригада с инструментами и кувалдой. У одного танка он прошелся ладонью по поврежденному катку:
– До лагеря дотянешь, только смотри в оба, иди позади всех, чтобы на пни не напороться.
Отрапортовал командиру роты:
– Алексей Иванович, серьезных поломок нет. Как доберемся до позиции, все неисправности устраним своими силами.
Тот кивнул и с теплотой посмотрел на Бабенко. Как же хорошо, что он во всех технических вопросах может положиться на него. Опытный механик всегда готов возиться с поврежденными машинами даже не своей роты, поучая и наставляя молодых людей, что еще недавно управляли тракторами и пока с трудом осваивали танковые премудрости.
Глава 8
Наконец караван из танков и трофейных бронемашин двинулся по лесной дороге в сторону широкого шоссе. В люках стояли танкисты с автоматами в руках. Хоть бой и затих, но часть фашистских соединений ушла от преследования и теперь может бродить по лесу в надежде прорваться к своим, поэтому нельзя расслабляться. В голове колонны шел танк командира роты, Соколов стоял на броне, не отрывая от глаз бинокля. Тишина после боя ему не давала покоя. Но их короткий марш прошел мирно, с мерным гудением танки друг за дружкой перешли широкое шоссе и оказались на поляне в низинке. Снег между деревьями выкатали «тридцатьчетверки» батальона, и на площадке кипела фронтовая жизнь. Здесь уже горели костры, к полевой кухне выстроилась очередь с котелками. Танкисты выдохнули – перерыв, блаженная пауза тишины и покоя. К танкам побежали санитары с носилками, чтобы перенести тяжелораненых на один из легких грузовичков с зашитыми брезентом бортами – готовили отправку до ближайшего госпиталя. В полевых условиях все, что могла сделать медицинская служ– ба, – это перевязать чистыми бинтами раны да наложить шину. А дальше раненых на машинах перебросят в тыловые части бригады, потом эшелоном еще дальше от линии фронта, в стационарный госпиталь, где уже в стерильных условиях хирурги начнут вытаскивать пули, зашивать раны, обрабатывать ожоги.
– Машины отгоняйте к ремонтной бригаде. – Соколов объяснял, как действовать прибившейся к нему роте танкистов.
Оставшиеся без командира, все молодые как на подбор люди хвостом ходили за старшим лейтенантом. Совсем недавно оказавшись на передовой, да еще и под началом такого же, как они, зеленого офицера, до сих пор они не освоились со всеми тонкостями фронтовой жизни.
– Топливо и снаряды получаете в порядке очереди, сейчас отправляйтесь к техникам. Надо оценить, сколько времени займет ремонт.
За спиной раздался веселый голос Лаврова:
– В нашей семье прибыло? Молодец, Соколов, не только пленных берешь, но еще и танкистов запасных! – И тут же, став серьезным, представился молодым танкистам: – Капитан Лавров, командир Первого танкового батальона гвардейской ТБР. Кто командир подразделения?
– Я, – неуверенно протянул парень с лычками ефрейтора. – Наш командир лейтенант Копаев погиб, и я… я за него остался.
– Раз за командира остался, то и отвечай по уставу: фамилия, звание, подразделение.
– Извините. – Парень совсем растерялся. – Ефрейтор Грачев, командир третьего взвода танковой бригады.
– Так-то лучше, Грачев, – сказал Лавров и уже более мягким тоном продолжил: – Учись, парень, здесь армия, здесь война, без строгой дисциплины, без устава далеко не уйдешь. И сам учись, и подчиненных своих учи. После обеда ко мне подойдешь со списком твоей роты помашинно, будем решать, куда вас пристроить.
– Есть, товарищ комбат.
– Раненые есть?
– Так точно!
– В машину их. Задача у тебя сейчас, чтобы все были накормлены, машины техниками осмотрены, заправлены, боезапас получен. Выполняй!
Парнишка крутанулся и зашагал, напряженный и серьезный от выпавшей на него ответственности.
– Пойдем, пойдем, Соколов, – поманил комбат своего ротного командира с лукавым выражением. – Чего покажу! Успеешь кашу поесть, я распорядился, там двойную порцию нам с тобой уж повар оставит.
Он провел его между густыми еловыми лапами торжественно, словно занавес, опустил пышные ветки. Перед ними на полянке под маскировочной сеткой стояли две машины, одна ЗИС, другая – обычная полуторка с большими ящиками в три ряда. В них Соколов узнал те, что они обнаружили в генеральской штабной машине во время ночного дежурства на дороге, полные продуктов для рождественского праздника. Сияя от радости, Лавров сказал:
– Мы там еще набрали продуктов, выгребли из немецких машин, в селе на складе три ящика с одеялами достались в качестве трофея. Но самое важное, Алексей! – Он шагнул к следующему автомобилю, распахнул заднюю дверцу и, как фокусник, взмахнул рукой, указывая на тугие черные коробки с красными крестами. – Антибиотики! Отбили у немцев! Я уже послал срочную депешу в госпиталь при бывшем лагере, доставим туда сегодня ночью. Эти лекарства помогут спасти тысячи людей! Здесь больше пятисот тысяч доз, немецкие генералы боятся этой заразы, вот для себя и приготовили! Сейчас отправим под охраной пары экипажей. Передохнут ребята – и вперед. Дорога чистая, немцы, отступая, ушли на запад, в направлении Витебска. Вернее, побежали так, что пятки сверкают.
Лавров расхохотался от переполняющей его радости, хлопнул Соколова по плечу:
– Пойдем пообедаем, а заодно решим, кто отправится сопровождать груз.
Выбрав себе место поодаль от отдыхающих танкистов, прямо перед проходом через ельник, комбат с котелком и ложкой пристроился на поваленном бревне. Капитан заработал ложкой, рассказывая при этом, как получилось отбить у немцев ценное лекарство.
– Сами не ожидали, я смотрю: белый автомобильчик вдоль поля катится, раненых собирает. Ну не наше это дело – добивать лежачих, мы с танками сражаемся, а не падаль подбираем. Потом смотрю, как-то слишком резво катится машина, без остановок. И я туда, наперерез водителю встал, автомат у пулеметчика взял и показываю в люк немцу, что, мол, давай выходи, руки вверх, или очередь дам. Сдался без сопротивления. Я дверь распахнул, достал коробочки с порошками. Читал, читал и понял, что это антибиотики. У меня жена медицинский окончила, так что я латынь немного знаю. – Лавров с удивлением уставился на парня. – Ты чего, Алексей, хмурый такой, устал?
Соколов же всматривался в лапы елей за спиной комбата. Показалось ему, что потянуло оттуда запахом выхлопных газов, мелькнуло что-то в глубине. Парень даже приподнялся, отодвинул в сторону ветки. Но все было тихо, показалось.
– Мерещится? – понимающе кивнул Лавров. – Я тоже от каждого шороха подскакиваю, но отдыхать себе не разрешаю. Каждый день, каждый час отсчитываю, покуда немцев обратно гоню. Все четыре года у меня каждая минута на счету. Нельзя отдыхать, пока меня моя семья ждет. Вот. – Лавров бережно достал из внутреннего кармана маленькую фотокарточку, на которой была запечатлена семья: пожилая пара, комбат, обнимающий за талию молодую черноволосую женщину, и двое пухлых мальчишек. Все мужчины были невероятно похожи лицом и фигурой, будто один и тот же человек в разных возрастах. Соколов сразу понял – жена, дети и родители капитана. Взгляд у командира потеплел при виде желтоватого снимка.
– Ждут меня, я верю, без веры никак. Ждут, когда я до Берлина дойду и освобожу их! Их угнали немцы в концлагерь всех: родителей, жену, ребятишек. В первый же год войны. С тех пор, Алексей, не отдыхаю я, не даю себе расслабиться. Каждый день и час дорог, надо мне в Германию. И я туда дойду! – Лицо у мужчины налилось твердостью, выступили скулы, он стиснул кулак. – Я дойду до Берлина, я должен им помочь! – Он пронзительно взглянул в глаза Соколову. – И ты веришь, что победа близко! Я знаю. Поэтому так сражаешься, знаешь, что это наше право, наша обязанность – ликвидировать фашистский режим! Ни одному гитлеровцу не дадим по земле безнаказанно ходить!
Вдруг что-то прострекотало и с пронзительным визгом впилось Соколову в лицо, чуть выше глаз. От боли он вскрикнул, выронил ложку и упал на колени, инстинктивно прикрыв глаза ладонями. Когда он их отнял, то все пальцы были залиты кровью. Алексей коснулся пылающего болью места над бровью и почувствовал кончиками пальцев оголенное мясо, висящие лоскуты кожи от широкой ссадины. Пуля!
– Товарищ командир…
Но обращение он не закончил. Лавров лежал вниз лицом, вытянувшись во весь рост, а внизу под ним расплывалась кровавая лужа. Лейтенант бросился к нему, перевернул тело, комбат был мертв. Несколько выстрелов прошили ему грудь насквозь, оставляя небольшие отверстия, из которых сейчас фонтаном пульсировала еще горячая кровь.
Кругом раздавались крики, люди бросали котелки, разбегаясь в стороны в поисках в каждой рытвине или ямке укрытия. Нескольких человек невидимый стрелок уже погубил: неподалеку лежал ефрейтор Грачев, круглые глаза с удивлением уставились в серое небо. Не успел добежать с рапортом о том, что приказ выполнен. Откуда стреляют? И кто? Что за обезумевший фашист, который решил обстрелять танковый батальон во время привала?
– Всем в машины, прячьтесь за борта техники! Внимание, всем в укрытие! – выкрикнул Алексей, чтобы остановить панику. Нападения никто не ожидал. – Оружие к бою, немецкий снайпер.
К нему уже бежал Омаев с «мосинкой» в руках:
– Это не снайпер, Алексей Иванович, обычный автоматчик, стреляет шумно, без прицела, лишь бы очередь дать. Сверху стреляет, я по линии выстрела определил.