– Наверху, говоришь. – Соколов задрал голову. – Давай за мной, в чащу.
Они бросились, пригибаясь, пробираться через кусты, раздирая переплетенные ветви деревьев.
– Вон там, вон там, по левому краю, на сосне, смотрите, вниз спускается, – зашептал горячо в ухо Соколову Омаев, его палец указывал на темное пятно, что медленно сползало по коричневому стволу от ветки к ветке.
– Сейчас я его сниму! – Взлетело вверх дуло «трехлинейки», грохнул выстрел, отозвавшийся эхом среди деревьев, и пятно стремительно кувыркнулось вниз.
– Бежим! Вдруг еще жив! Сейчас ему устроим военно-полевой! – Горячий Омаев бросился через кусты, но командир застыл, прислушиваясь. Кто завел танк?
Алексей без оглядки, уже не укрываясь от стрелка, побежал назад по проложенной среди валежника тропе. Он вылетел на полянку, где стояла бронетехника, крутанул головой – машины молчат! Все «Т-34» стоят в два ряда под брезентом, но они не заведены. Это гул вражеского танка!
– Экипажи, приготовиться к бою!
Лейтенант уже озирался, выискивая, откуда сейчас пойдет враг. Может быть, это отряд немецких танков, которым удалось сбежать во время атаки, и теперь они бродят по лесу, потеряв направление. Но вдруг его осенило! Поляна за спиной Лаврова, там было движение, там были звуки, ему не померещилось. Соколов со всех ног бросился к тайному месту, где ожидали отправки грузовики. Так и есть, дверца санитарного автомобиля открыта, содержимое одного из ящиков рассыпалось по земле, и следы обуви ведут за край снежного пятачка. А на краю снег с четкими отпечатками гусениц. В несколько шагов Алексей был у деревьев на противоположной стороне пятачка, раздвинул ветки и крепко выругался. В просвете между деревьями петляла корма «Панцера» PZ. Kpfw III. Он бросился назад, на ходу выкрикивая:
– Бабенко, Логунов, в машину! Немецкий танк уходит. Фашисты пытались украсть лекарства.
Верный экипаж уже ждал в машине, Бабенко взглянул вопросительно – в какую сторону двигаемся? Алексей на секунду задумался: мчаться по лесу за танком не самое лучшее решение, тот, не щадя гусеницы, продирается через бурелом. Если идти за ним, можно остаться без подвески или на крепких пнях порушить катки. Для немецкого танка возможен лишь один маршрут: выбраться из лесных зарослей, перейти шоссе и уже по одной из проселочных или лесных дорог направиться в сторону оккупированной территории, поближе к соединениям армии вермахта. Здесь для него опасно – советские блокпосты, техника перебрасывается по магистрали, а все поля нашпигованы немецкими минами.
– Идем параллельно окраине полянки, вперед! Нам надо подловить танк на выходе из леса!
Он откинул люк, высунулся по пояс и приложил бинокль к глазам. Почувствовал, как от ненависти трясутся руки. Проклятые фрицы убили Лаврова, подло, тайно, выстрелом в спину. От злости голова заработала четче.
– Мы вначале ельник проходили, там те деревья, что ближе к дороге, реже растут, давай туда.
Бабенко плавно направил «тридцатьчетверку» вдоль линии деревьев, Соколов прислушался – вот он, гул двигателя, он слышит его. Танк совсем рядом! Впереди замелькали темные невысокие ели. Слишком низкие, за ними незаметно не встать.
– В лес! Перед ельником снижение, туда, Бабенко!
Как ни жаль танк, придется идти в гущу деревьев, иначе никак не выйти наперерез немецкой «тройке». Немец может выскочить чуть левее и под их носом уйти через шоссе. Ветки захлестали по открытому люку, Соколову пришлось нырнуть внутрь танка и прижаться лицом к раме перископа. Машина шла петлями, выбирая просветы между деревьями. Упругие ветки хлопали по бортам, тонкие стволы ломались от ударов бронированного тяжеловеса, в гусеницы между траками то и дело попадали сучки и обломки деревьев, так что двигатель начинал надсадно урчать. Но Бабенко не сбавлял скорости.
– Сейчас дорожка, командир.
Танк вышел на ровную полосу вдоль ельника, оказавшись в мелкой колее, которая была когда-то выкопана, чтобы оградить молодые деревца от лесного огня. Здесь можно не надсаживать двигатель и равномерно пройти вдоль зеленой полосы по канаве.
– Логунов, бронебойный!
– Есть!
Голос у Логунова звучал глухо от сдерживаемой ярости. Только что на его глазах подло расстреляли из автомата людей: санитар рухнул вместе с раненым бойцом, водитель грузовика сполз по стволу дерева и ничком упал почти под ноги Василию Ивановичу. И он тоже кипел от желания разорвать немца, изрешетить танк снарядами!
Башнер Логунов работал за заряжающего, а ротный командир прильнул к сетке прицела, повернул дуло в сторону леса. Сейчас, сейчас он покажется! Раздался треск ломающихся под тяжестью машины деревьев. В ста метрах от «Т-34» выкатилась, тяжело переваливаясь по буеракам и завалам, немецкая «тройка». «Тридцатьчетверка» качнулась на амортизаторах и замедлила ход, для того чтобы произвести выстрел. Огонь!
Гулкий звон орудия разнесся по танку, горячая гильза упала под ноги заряжающему, но тот, взяв бронебойный снаряд, снова бросился к казеннику. Плавным разворотом Бабенко увел корму машины под толстые игольчатые лапы, машину стало почти не видно, корпус слился с темной стеной деревцев, лишь командирская башня торчала над их верхушками. «Тройка» крутилась на одном месте, выплевывая из ствола снаряды. Наводчик стрелял вслепую от испуга, не разобравшись, откуда прилетел снаряд. Дуло дергалось то вверх, то уходило в сторону, не в силах найти цель. Молодец Бабенко, смог укрыть танк, сделать его незаметным. Соколов нашел в перекрестии штриховки белый крест на черном борту, нажал педаль пуска.
Выстрел! Бронебойный снаряд попал в башню, и танк от удара замер. Танкисты внутри «Т-34» затихли. Дверца аварийного люка на «трешке» внизу, чуть выше уровня торсионной подвески, распахнулась, и показалась фуражка немецкого офицера. Он закрутил головой во все стороны, заговорил с кем-то находившимся внутри.
– Чего там? – прошептал Логунов, который знал, что Алексей свободно владеет немецким.
– Он не может понять, откуда стреляли. Бабенко, вы отлично спрятались.
– Товарищ командир, чего ждем? – Логунов кивнул на укладку на стене. – Давайте фугасным – и от них на таком расстоянии не останется мокрого места.
Но Алексей покачал головой, перехватил «ППШ» и начал тихо взбираться к люку. Тем временем из разбитого танка потянуло черным дымком. Снаряд поджег масляные жидкости, и они начали медленно разгораться. Несмотря на пожар, танкисты опасались покидать бронированное укрытие, только один из них решился на разведку. С трудом офицер протиснулся в узкий лючок, отряхнулся, с опаской начал распрямляться, оглядываясь по сторонам. Как вдруг в темной гуще елей что-то лязгнуло, и его ноги прошило страшной болью. Он рухнул рядом с гусеницами танка лицом в снег, но тут же сильная рука рывком перевернула его на спину и потащила по снегу. Русский танкист, светловолосый парень, швырнул его к гусенице советского танка и навел дуло автомата:
– Зачем вы взяли лекарства из санитарного автомобиля? – на чистом немецком языке задал парень вопрос.
От его глаз, горящих ненавистью, лейтенанта продрал по всей спине холод.
– Господин офицер, я не знаю, о чем вы говорите. Мы заблудились и искали, кому можно сдаться. Мы хотим служить победителям, вам, русским!
Глаза у немца бегали, он с ужасом метнул взгляд на собственную ногу, от которой вокруг становился красным снег. Надо сдаваться в плен, чтобы не сдохнуть в этом жутком лесу.
Светловолосый приставил дуло к ладони танкиста и нажал на спусковой крючок. От пули, пробившей руку насквозь, немец завыл, скрутился в пружину. Но удар сапога поднял голову фашиста:
– Я в последний раз повторяю вопрос, – процедил Соколов. – Зачем вы украли лекарство? Если не ответишь, я буду стрелять тебе в конечности, потом в живот, потом в спину. Ты будешь умирать долго и в муках, ты пожалеешь, что не сдох в своем танке.
– Нет, нет, умоляю, не надо, я хочу работать на русских, – выл в голос от боли немец. – Я скажу, я ни при чем. Это герр полковник. Он приказал Францу отвлекать вас обстрелом из автомата, а нам велел принести ему лекарства из машины.
– Где он? Где полковник? Ну? – Холодное дуло прижалось ко лбу перепуганного до смерти пленного.
Офицер заскулил от ужаса, его тело сотрясала крупная дрожь:
– Он уехал со вторым танком, а нам велел сидеть рядом с поляной и уводить вас в другую сторону.
– На каком танке передвигается полковник?
– Штабной бронеавтомобиль Sd.Kfz. 221! И с ним три «тигра» в сопровождении.
– Куда, куда они поехали?
– Я не знаю, я не знаю, господин офицер. Нас отрезали от основных частей во время атаки, мы вспомогательный батальон при штабе. Мы просто сопровождали полковника в штаб, но не смогли пройти через линию боев. Остался только наш экипаж, и еще прибился взвод тяжелых «Панцеров», который ушел из-под обстрела русских. Я лишь слышал, что полковник отдал команду выходить к шоссе. Я рассказал все, что знаю. Умоляю, пощадите! Прошу вас, отправьте меня в госпиталь, мне нужен врач!
– В госпиталь? Тебе нужен врач? – Соколова трясло от поднимающейся в нем ярости. Он отбросил в сторону автомат и ударил кулаком в перекошенное от боли и страха лицо немецкого офицера. И еще удар! Еще! Накопившаяся злость выплескивалась с каждой зуботычиной, с каждым взмахом кулака. – Вы убиваете наших детей, вы морите голодом наших родителей! Вы расстреливаете наших друзей! Насилуете женщин! Вы не люди, вы мерзкие твари! И я не буду тебя убивать, как и обещал! Я оставлю тебя подыхать здесь, в снегу, на морозе, от холода и голода. Желаю тебе медленной и мучительной смерти!
Пинком Соколов отшвырнул стонущего танкиста в сугроб и приказал Бабенко:
– Назад, к лагерю. Надо сообщить командиру бригады о смерти Лаврова.
Он залез в свой танк, окровавленные кулаки не разжимались от ярости, горящей внутри, словно яркий факел. Он найдет этого полковника и отомстит за смерть комбата!
Старшина спросил у командира:
– Алексей Иванович, а что делать с теми, кто внутри «тройки» остались? По ним фугасом дам огонь?