Возвратившись к КШМ, Джигс успел умыться и позавтракать, когда из-за горизонта вновь раздался грохот артиллерийской перестрелки. Теперь он был громче и отчетливей, на слух приблизившись к позиции группы. Кейси еще успел подумать, что утреннее совещание придется отменить, когда грохот резко оборвался. Выскочивший из КШМ Гендерсон позвал его к рации.
На той стороне был командир батальонной группы подполковник Рейнольдс.
— Кейси? Ну что же, капитан, давай посмотрим, стоят ли твои хваленые ведра с гайками тех денег, что на них потратила страна. Объяви по роте полную готовность, и занимайте боевые позиции. Поддерживайте связь, но не вызывайте меня первыми. Я ожидаю, что после стычки с комми кавалеристы потянутся обратно по этой дороге, словно побитые собаки. Будьте готовы прикрыть их и удерживайте позиции столько, сколько сможете. Вопросы есть?
— Мы готовы, сэр, вопросов нет. Роджер[5].
9.10.1983 г. Германия. Где-то в дороге
Танки шли колонной по типичном для Германии узкому асфальтированному шоссе, окруженному деревьями.
Николай, стоя в люке, смотрел на окружающий его мирный пейзаж и никак не мог поверить, что уже второй день идет война. Если бы не появляющиеся время от времени дымы над горизонтом и не движение гусеничных машин прямо по асфальтированной дороге, можно было подумать, что идут учения. Даже пролетающие иногда на малой высоте самолеты с красными звездами или с циркулями в квадрате[6], увешанные бомбами и ракетами, не так напрягали, как именно движение по дороге. В мирное время танки по дорогам не ездили, чтобы не повредить асфальт и не выплачивать за это компенсацию немцам. А деньги могли содрать и не малые, несмотря на всю «пролетарскую дружбу» и «интернационализм». Кроме того, его смущало отсутствие вражеской авиации и даже ракетных ударов. Как бы внезапно не отбомбились наши по аэродромам и пусковым, как бы раздолбайски не несли службу западники, что-то же у них должно было уцелеть. Пусть даже уцелевшие самолеты противника в основном работают по фронту, но не могли же натовцы забыть свои же предвоенные установки на борьбу с подходящими к фронту резервами? А уж такая лакомая цель, как колонна танкового полка никак не могла ускользнуть от глаз их разведки. Но их словно никто не замечал. И это демонстративное отсутствие противодействия настораживало.
К тому же бездействие противника и спокойствие во время маршей расхолаживало подчиненных. Бергу уже несколько раз приходилось вести «воспитательную работу» со слишком расслабившимися наблюдателями. Которые, вместо слежения за воздушной обстановкой, откровенно мечтали о чем-то своем, или даже нагло дремали. Подобные же заботы, судя по всему, одолевали и командование полка, явно решившего принять меры по усилению защиты от воздушных ударов. Николай понял это, внезапно обнаружив четверку боевых машин зенитного дивизиона полка, словно пытавшуюся обогнать забившую дорогу колонну по полю. «Скорее всего, — подумал он, — комполка вздрючил и заставил прикрывать полк с опасного направления. Интересно, с чего это вдруг вместе «Шилки» и «Стрелы»[7] погнали?» Приглядевшись, он отметил, что на одной из «Шилок» выставленная по-боевому тарелка локатора зашевелилась, словно вынюхивая что-то в воздухе. Николай еще спокойно осматривался по сторонам, когда нечто мелькнуло в воздухе. «Шилка» с работающим локатором внезапно исчезла в пламени взрыва. Громыхнуло так, что Николай инстинктивно пригнулся. Но тут же выпрямился и на автомате, еще не понимая, что происходит, схватился за рукоятки зенитного пулемета. В наушниках шлемофона, заглушая ворвавшуюся было разноголосицу, раздался чей-то громкий крик.
— Воздух!
Берг, развернув турельный пулемет в сторону поля, скомандовал по рации, не называя позывных.
— Продолжать движение, не тормозить! Командирам машин приготовится к ведению зенитного огня! — он еще договаривал последнее слово, когда в наушниках прозвучал аналогичный приказ комбата. Машины впереди даже начали разгоняться. Николай крикнул, переключившись на ТПУ.
— Вано, не тормози, двигай вперед!
— Есть, — глухо отозвался Вано Саакадзе, одновременно добавив газку. Танк закачало сильнее. Но лейтенант уже не обращал на это внимания, поглощенный наблюдением за небом и уцелевшими машинами зенитчиков. Обе «Стрелы» замерли на месте, развернув пакеты ракет в сторону шоссе. «Шилка», наоборот, двинулась куда-то по полю вперед, на ходу поднимая локатор.
— Что делают, сволочи, — недовольно прошептал сам себе Коля, забыв о включенном ТПУ.
— Что там, командир? — успел спросить Конюшевский.
Но тут время понеслось вскачь и им всем сразу стало не до разговоров. Оглушительно грохнули взрывы, заглушая все остальные звуки. На поле и где-то впереди на дороге выросли кусты разрывов. Застучала, плюясь огнем в небо, «Шилка». Кое-кто из танкистов, включая Берга, успел нажать на спуск и даже выпустить куда-то в белый свет по очереди из зенитных пулеметов. В небе над колонной с гулким, нарастающим свистом и перерастающим в оглушающий рев промчались несколько больших стреловидных силуэтов. Они развернулись куда-то вдоль шоссе, казалось, прямо над головой старшего лейтенанта. Зенитка лупила вслед налетчикам, перейдя на длинные очереди. Но Николай не успел среагировать и развернуться вслед за промчавшимися самолетами. Поэтому и увидел, как обе самоходки «Стрела» окутались дымом. Неслышно из-за общего грохота, из окруживших машины облаков выскочили ракеты. И, оставляя дымный след, рванули за самолетами. Николай мог поклясться, что за те доли секунды, что длился пуск, он успел рассмотреть каждую деталь старта зенитных ракет в мельчайших подробностях. Танк резко затормозился, отчего Берг, едва удержавшись на ногах, чуть-чуть не разбил нос о турельный пулемет. Старший лейтенант громко и грязно выругался, словно стараясь переорать царящий вокруг грохот.
— Отчего ругаешься, командир? — спокойный голос наводчика привел его в чувство.
Николай развернулся, чтобы посмотреть вперед. Колонна стояла, намертво перегородив шоссе. Где-то впереди, едва различимо за силуэтами стоящих танков, что-то горело. Густой дым круто поднимался в небо, загораживая горизонт. Берг переключился на рацию. В наушниках стоял непрерывный ор и мат. Понять из этой какофонии звуков, что же произошло, было трудно. Старший лейтенант еще раз осмотрелся. На поле, маневрируя среди воронок, три машины зенитчиков двинулись вперед. Где-то впереди, над лесом, поднимался легкий, почти неразличимый, но пока заметный дымок. «Попали, что ли? — лениво подумал Николай. — Черт, мы тут теперь торчим, как три тополя на Плющихе. Подлетай и бомби!». Двигаться не хотелось, думать тоже. Адреналин, перегорев в крови, оставил после себя только полное безразличия опустошение. Но неожиданно раздавшийся в наушниках командный голос мигом заставил встряхнуться. «Батя», ругаясь как тысяча чертей одновременно, наводил порядок, приказывая устранить помехи и двигаться вперед.
— Раздолбанные машины — на обочину! Раненых и убитых оставить на попечение санроты! Чтобы через пять минут, видел я (все сексуальные привычки вас и ваших родственников) своими глазами, — грязно выругался комбат, — и немедленно продолжили движение! — В конце своей прочувствованной речи, перестав «вставлять фитиля», он проинформировал:
— А одного гада наши доблестные зенитчики все же приземлили. Полста первый сообщил.
9.10.1983 г. США. Вашингтон
Несмотря на ведущиеся уже второй день в Европе бои, президент пока, невзирая на уговоры, не покидал Белый Дом и не перебирался на летающий командный пункт — «борт судного дня». А сейчас начал разговор по прямой линии с Москвой прямо из резиденции. Президент выглядел ужасно утомленным, расстроенным и, при внимательном взгляде, несколько испуганным. То есть совершенно не походил на своих киногероев — бравых, не ведающих страха ковбоев. Еще бы — объявить, что коммунизм доживает последние дни, смело дразнить его, зная, что престарелые руководители комми побоятся начать войну и вдруг получить в ответ боевые действия. Причем вооруженный конфликт каждую минуту может перейти в полномасштабную Третью Мировую, закончившись всеобщим ядерным уничтожением, новым всепланетным Армагеддоном. Только этого Рональд Рейган, при всей его репутации безрассудного ковбоя, боялся даже больше дьявольского искушения.
Надо заметить, что вопреки красивым выдумкам журналистов, «горячая линия» не использовалась для телефонных разговоров. «Разговор» по ней представлял обмен письменными сообщениями по телетайпу через переводчиков, хотя телефоны прямой связи были подключены несколько лет назад. Однако ими пользовались только для уточнения протокольных вопросов, а не для разговоров первых лиц государства.
— На линии председатель Совета Министров Тихонов, — доложил офицер у аппарата.
— Что еще за…? — несмотря на всю подавленность, взорвался президент. — Кто он вообще такой?
— Это их глава правительства и, юридически, он примерно соответствует по рангу Колю или Тэчер, — ответил госсекретарь.
— Тихонов? — недоуменно переспросил Рональд, — А где же Андропов? — он всем телом повернулся к сидящему рядом государственному секретарю. — Причем здесь Тихонов? Кто он такой и зачем он вообще нужен?
— Андропов у Советов — глава правящей партии. Юридически не имеет право принимать решения на государственном уровне. Были официальные заявления, что он занял также пост Председателя Верховного Совета, который соответствует юридически главе государства, а по должности — нечто вроде спикера парламента у англичан. Но текущим управлением государством у красных занимается именно глава правительства, — пояснил Джордж Шульц. — Который подчиняется Андропову и в порядке партийной дисциплины и как главе государства. Это и есть Тихонов.
— Бредовое устройство, — поразился Рейган. — Как же оно работает? Ладно, деваться некуда. Будем говорить с тем, кто сейчас на связи. Передайте русским, что у аппарата Президент Соединенных Штатов, — обратился он к связисту.
— Приветствую Вас, господин Президент! Рад, что вы нашли возможность связаться с нами, — читал переводчик прямо с ленты, — Наше руководство хотело бы получить ответ, являются ли агрессивные действия на территории Германской Демократической Республики в Европе, попытка обстрела кораблями американского флота побережья Крыма в Черном море, бомбардировка советской территории на Дальнем Востоке, приведение в боевую готовность ваших стратегических ядерных сил — началом полномасштабной войны? Почему ваша администрация и министерство обороны избегают любых официальных заявлений, а ваши войска ведут боевые действия против нас и наших союзников?