Теперь все ждали только топографов, которые, лихорадочно спеша, уточняли координаты района расположения батареи, точнее трех ее пусковых установок. Чтобы замаскировать истинную ситуацию, самоходные установки М752, замаскировав, расположили в стороне от деревни. А сами пусковые, сняв и установив на колеса, аккуратно перекатили вместе с ракетами за околицу деревни, спрятав в небольшой роще. Маскировка получилась не слишком качественной. Но майор рассчитывал, что больше одного пуска им все равно сделать не дадут. До того же времени хватит и такого импровизированного укрытия. Тем более, что площадки для пуска планировались рядом с рощей и прошлой ночью их аккуратно подготовили саперы. Так что оставалось только подождать доклада начальника топографов-геодезистов лейтенанта Саймона, и получить приказ и координаты целей…
Бой на окраине Шеппенштедта начался внезапно для обеих сторон. Части разведывательного батальона, идущие в первой линии и усиленные танками, попали под обстрел самоходных пусковых установок «Страйкер» с ПТУР «Свингфайр» и разведывательных бронемашин «Симитар». Потеряв два танка Т-64, одну БРМ-1К[8] и две БРДМ-2 и уничтожив своим огнем две установки ПТУР, разведывательный БТР и не менее трех легких танков, разведчики отошли. После чего и англичане, и наступавшие русские подтянули к городу дополнительные силы. Обстреляв обороняющегося противника из орудий и реактивных установок самоходного артиллерийского полка дивизии и полкового артиллерийского дивизиона, мотострелки сорок восьмого гвардейского полка ворвались в город. Причем почти без потерь, после обстрела из пятидесяти четырех стопятидесятидвухмиллиметровых, восемнадцати стодавадцатидвухмиллиметровых самоходных гаубиц, закончившегося залпом из восемнадцати многоствольных реактивных систем залпового огня «Град», желающих пострелять в наступающих почему-то нашлось совсем немного.
Одновременно передовой отряд разведчиков из того же столкнулся в деревне Кляйн-Фальберг с дозором того же четвертого дробь седьмого бронекавалерийского полка королевских драгун. «Свингфайром» стрелять по легким разведывательным бронемашинам англичане посчитали излишним, зато тридцатимиллиметровые пушки «Симитеров» оказались лучше семидесятитрехмиллиметровых гладкоствольных пушек-гранатометов БРМ-1К и крупнокалиберных пулеметов БРДМ-2. Но тут на помощь разведчикам пришел передовой отряд танкистов и теперь уже загорелись английские бронемашины. Хотя, конечно, противотанковые ракеты «Свингфайр» сумели и здесь нанести потери наступающим, подбив четыре танка. Но в целом противопоставить наступлению советских войск англичанам было нечего. Отчего они поспешно начали выходить из боев в Шеппенштедте…
Приказ на пуск пришел практически одновременно с окончанием топопривязки и завершением подготовки пусковых позиций. Выкатив с помощью автомобильных тягачей установки с ракетами на положенные им места, ракетчики начали готовить «Копья» к пуску. Специалисты наведения прильнули к специальным прицельным приспособлениям, используемым вместе п со стандартным армейским теодолитным комплектом, оснащенным зеркальной приставкой. Одновременно наводчики начали крутить рукоятки наведения на пусковых, разворачивая их в направлении цели. Потом начальники расчетов передали им требуемый угол возвышения направляющей, и наводчики начали крутить следующую рукоятку, наводя ракету куда-то в небо. Установив угол подъема, расчеты отбежали от пусковых, прячась в специально подготовленных окопчиках. В это время начальники расчетов включили программно-проверочный блок AN/GJM-24. Входящая в него аналого-цифровая вычислительная машина использовалась для настройки системы управления ракеты в соответствии с полезным заданием, проверки узлов и элементов ракеты и автоматического выполнения предстартовых операций. Убедившись, что индикаторы пультов показывают, что ракеты исправна, они также спрятались в окопчиках. И как только прозвучала отданная майором Хэккетом команда «Пуск», переданная по телефону, начальники дружно нажали две кнопки — снятия предохранения и пуска. Несколько томительных секунд ожидания раскручивания гироскопа и включения электронной начинки головной части завершились срабатыванием пороховых зарядов газогенератора. Расположенные в баках тарельчатые поршни надавили на хранящиеся в них горючее и окислитель. Несимметричный диметилгидразин и азотная кислота, прорвав герметизирующие мембраны, устремились в стартовые и маршевые камеры двигателей. И самовоспламенились, что внешне проявилось громовым ревом работающих двигателей. Несколько мгновений ракеты удерживались на пусковой установке с помощью захватов и поворотного бугеля. Но после того как ракеты сдвинулись вперед по направляющей пусковой установки, захваты освободили их хвостовые части, а поворотный бугель отбрасывается. Ракеты, сойдя с направляющих, быстро исчезли в небе, демаскировав позиции облаками дыма и поднятой пыли. Проработав шесть секунд, выключились стартовые камеры и ракеты, с продолжающими работать двигателями, нацелили свой полет на заданные районы.
Локаторы контроля воздушной обстановки, как западных союзников, так и восточных, засекли пуск и летящие ракеты. На зенитно-ракетные дивизионы и в штабы армий прошли сигналы тревоги. Но было уже поздно. Падающие ракеты быстрее, чем кто-то успел понять, что и куда летит, снизились до заданной высоты. Однако одна из них, на которой стабилизатор из сотового алюминия был поврежден при установке на пусковую установку, вместо заданного квадрата свернула чуть в сторону, оказавшись как раз над деревней Кляйн-Фальберг. Вторая попала почти точно в цель, опускаясь к земле над западной окраиной городка. И в тех местах, куда падали ракеты, вдруг громыхнуло. А потом там как будто лопнули два огромных белых пузыря, каждый из которых был ярче чем солнце на небе. И огненные вихри ядерных взрывов накрыли и Шеппенштедт, и Кляйн-Фальберг, и просто Фальберг, и советские танки и БРМ, и боевые машины не успевших отойти англичан. И даже не в чем не повинных мирных бюргеров, надеявшихся отсидеться, укрывшись от войны в подвалах.
Но страшнее всего, страшнее всех потерь стала мысль, что ядерный джин вырвался из бутылки. И ожидание следующего смертельного хода в этой самой страшной и самой проигрышной игре в истории человечества. Впрочем, среди ожидающих не оказалось ни майора Хэккета, ни большинства из его подчиненных.
По району запуска ракет, еще до получения донесения о ядерном ударе, отработали целой бригадой оперативно-тактических ракет «Эльбрус». А потом еще отправили прочесать тот квадрат полк Су-24 в сопровождении двух полков истребителей, советских и гэдээровских. «Сушки» и уничтожили на земле все машины, хотя бы отдаленно похожие на пусковые установки М752 или на грузовики с прицепом из легкой пусковой установки системы «Ланс». А в произошедших во время этого рейда воздушных схватках летчиками, сидящими в МиГ-23 новейшего варианта, были сбиты восемь вражеских истребителей, включая два Ф-15. Еще один Ф-15 подбил, заставив уйти со снижением на свой аэродром, восточногерманский МиГ-21 в ближнем бою двумя ракетами Р-60…
Но это была только первая реакция. А что последует дальше, пока никто не знал и линии связи между Вашингтоном и Москвой, а также Вашингтоном и Лондоном, «раскалились» от нагрузки.
11.10.1983 г. Германия. Рота капитана Берга
Когда в танках сработали системы противоатомной защиты, Николай невольно выругался. Однако вслух и от всей души, пройдясь по родителям всех причастных к ядерному удару военнослужащих противника. Если верить вырвавшемуся у него предложению, капитан имел противоестественные половые отношения со всеми перечисленными лицами одновременно, что несомненно должно было бы стать в мирное время поводом для пристального разбора личного дела капитана всем политотделом полка. Но сейчас всем было не до этого.
Тревожно пищал индикатор радиации, гудела, нагнетая воздух фильтровентиляционная установка и на этом фоне почему-то особо отчетливо слышался привычный рокот двигателя. Земля, казалось, уже перестала быть землей, трава стала не-травой, воздух пронизывал невидимый яд. Зона радиации, о которой сигнализировал писк индикатора, ж невидимая и неистребимая смерть. Лишь за мощной броней, в герметичных отделениях машин, ползли через мертвую равнину кусочки еще живого мира. Берг попробовал связаться с кем-нибудь. Но кроме своих, на его запросы никто не отвечал, а в наушниках скрипели, свистели и стрекотали непонятные помехи. Николай неожиданно остро почувствовал одиночество. Его рота, словно потерявшийся в пустыне караван, медленно ползла вперед, экипаж и взводные дисциплинированно молчали. И молчание это, вместе с отсутствием внятных приказов сверху давило тяжелее могильной плиты. Той, которой сейчас, вполне возможно, накрывается полмира. Потому что, если враги ударили, наши не могут не ответить. А чем все это закончится, Берг мог неплохо себе представить. Но переживания капитана, как ему казалось никто не заметил. А он уже успокоился, вернув себе то чувство спокойной ярости, которое постепенно прорастало в нем все это время. Тем более, танк упорно полз вперед. И так упорно шла веред его рота.
«Они живы, в руках у них исправное оружие, а судя по прекратившемуся писку — и дозу схватить не успели. Значит надо продолжать выполнять последнюю поставленную задачу и найти, наконец, противника. — думал Николай под успокаивающий шум работающего насоса ФВУ[9] — Чтобы вбить ему раз и навсегда его зубы в его империалистическую глотку…»[LA1]
Танки роты шли на запад, как в пустоту. На встречавшихся по дороге и до сих пор непривычно узких для Николая, без обычных для российских дорог кюветов, шоссе, не видно было ничего, кроме брошенных у обочин автомобилей. Обычных гражданских легковушек, грузовичков и даже тяжелых армейских грузовиков, знакомого по справочникам вида. Частично просто брошенных, а частично сгоревших, причем явно от обстрелов и бомбежек с воздуха. Окружающие дорогу поля были пустынны, как в первый день творения. Не было заметно даже птиц. И не только птиц — в поле зрения не попадали даже ни свои, ни вражеские самолеты. Вместе с непрекращающимся воем и скрипом помех в наушниках и полным отсутствием в пределах видимости каких-либо подразделений, своих, или противника, это создавало ощущение полного исчезновения жизни на Земле. Лишь перечеркивающие небо дымы далеких и близких пожаров, да эти замеченные на обочине автомобилями, не позволяло окончательно поверить в реальность приходящих в голову картин тотальной ядерной войны.