ошедший с ума мир. Но мир не хотел успокаиваться. Не давая ему сосредоточится, кто-то подхватил его под руки и довольно грубо поднял вверх. После чего подсунули под нос что-то настолько едко пахнущее, что глаза открылись сами собой. Вокруг стояли совершенно бесшумно ржущие парни в форме, которую Джигс раньше видел только на плакатах. Советской форме, сквозь туман в голове и боль, всплыла в его голове мысль. Вторая, уцепившая за первую, стала о плене и пытках, как в фильме «Рэмбо». Пока мысли неторопливо шевелились в его голове, русские солдаты неожиданно расступились. Из-за них прямо к Кейси подошел какой-то важный «чин» в погонах, посмотрел на него и вдруг широко раскрыл рот. Откуда-то появился мелкий, вертлявый черноволосый монголоид. Выслушал крик «чина» и скрылся. Через бесконечно долгое мгновение, сопровождавшееся шумом моря в ушах и головной болью, появилась миловидная молодая медсестра, а может быть и врач. Во всяком случае, у нее на медицинской сумке Кейси видел красный крест. О чем-то быстро переговорив с «чином», девушка ласково улыбнулась Джигсу. Что-то пытаясь ему объяснить, достала из сумки шприц-тюбик. Поддерживающий Кейси русский грубо задрал рукав рубахи на правой руке, а врач уколола его прямо в предплечье. К удивлению Джигса, боли он практически не почувствовал. Как и каких-то последствий укола. Голова болела, все кружилось, а в ушах равномерно продолжал шумето морской прибой. Но русские, похоже и не ждали, что он справится со своим недомоганием сразу после укола. Те же парни, что подняли и поддерживали его, оттащили Кейси к ближайшей палатке. Где и помогли лечь на раскладную постель и даже заботливо накрыли его одеялом. Джигс хотел возмутиться, потребовать, чтобы ему помогли раздеться. Да и одеяло казалось ему лишним. Но, похоже, начало действовать лекарство. Он вдруг широко зевнул и начал проваливаться в сон…
Он очнулся, сидя на своем кресле. В ТПУ громко орал водитель, заглушая все, что могли сказать наводчик и заряжающий. Он был ранен. Кейси понятия не имел, насколько тяжело. В этот момент ему было не до того, чтобы это выяснять. Наконец крики Брауна в ТПУ сменились стонами.
Кейси высунул голову из люка командирской башенки, чтобы посмотреть, что делали русские. Его встретил густой черный дым, поднимавшийся из моторного отделения и стелющийся вокруг танка. Система пожаротушения не смогла потушить возгорание. За полем один из М60 него роты горел и содрогался от вторичных взрывов. Он успел заметить два других двигавшийся куда-то влево. Стволы их орудий выбрасывали струи огня и дыма. Напротив их машины, метрах в пятистах впереди, стоял русский танк. Но хотя он не горел, Джигс сразу понял, что с русским покончено. На башне висело тело командира танка, успевшего наполовину вылезти из люка. Даже на таком расстоянии Кейси заметил потеки крови на черной форме русского и на башне. Это и, как задранное вверх орудие подтверждало, что танк уничтожен. Однако Кейси не заметил ни своих, ни русских пехотинцев. Видимо, они считали, что с его «Паттоном» покончено и уже убежали к новому месту боя. Пожар в моторном отделении тем временем разгорался. Черный дым смешивался с белым дымом гранат. Стоны Брауна почти затихли. Башню заполняла вонь пороховых газов, дизельного топлива из поврежденного бака, едкий запах дыма, исходящий от горящего двигателя и не менее едкий запах пота испуганных членов экипажа. Неожиданно стоны Сэма прервались. Наступившая в наушниках тишина словно подтолкнула Джигса, заставив наконец поверить во все случившееся.
— Выбираемся! — он неуклюже, чувствуя пульсирующую в голове боль, выбрался из командирского люка. Голова кружилась, подташнивало. И все звуки доносились словно сквозь вату. Выбравшиеся из танка наводчик с заряжающим первым делом помогли ему спуститься вниз, а потом открыли люк механика-водителя, который Барун успел расфиксировать и приоткрыть
— Вытащим его отсюда! — приказа Кейси, стоя у танка и держась рукой за надгусеничную полку. Его покачивало. Наводчик Келп и заряжающий Бэннон вытащили тело Брауна из люка механика-водителя и прислонили к гусенице.
— Положите рядом, — успел приказать Кейси и попытался наклонится, чтобы забрать жетоны. Но неожиданно не удержался на ногах и упал. Причем упал втот же момент, когда радом с ними разорвалась мина тяжелого миномета. Он лежал, погружаясь в беспамятство и одновременно фиксируя, как осколки пробивают тела наводчика и заряжающего. Взвыл от бессилия и ужаса… И очнулся от успокаивающего его голоса. Слышно было по-прежнему плохо, но кто-то явно пытался его успокоить. Причем говорили, Джигс был готов поспорить на что угодно, по-английски. Он попытался встать и снова провалился в черную тьму беспамятства. Его М60 все разгорался, а он снова и снова наблюдал, как осколки рвут на части тела его подчиненных…
А вокруг стонущего, не приходя в сознание, пленного, собрался целый консилиум врачей, решающий что делать с этим американцем.
13.10.1983 г. Франция. Париж. Елисейский дворец
Стоящий в кабинете, словно подчиненный перед начальником, и с ненавистью смотревший на сидящего за столом президента посол Британии буквально выплюнул сквозь зубы по-английски: — You were given the choice between war and dishonour. You chose dishonour, and you will have war.[4]
— Уж не вы ли объявите ее нам? Планируете устроить ремейк[5] «Катапульты»[6]? — ответил, не дожидаясь пока переводчик закончит фразу, Франсуа Миттеран. Улыбнувшись, он хамски добавил. — Вас, мсье англичане, только на ремейки, причем неудачные, и хватает. Я вас больше не задерживаю, сэр.
Посол тоже не дожидался окончания перевода, ибо знал французский даже лучше, чем президент английский. Молча, не прощаясь, четко по-военному повернулся через левое плечо и вышел из кабинета.
Миттеран поднялся, кивнул переводчику и секретарю. Они вышли из кабинета, а президент подошел к окну. И посмотрел на Елисейские поля, разглядывая Триумфальную арку. Обернувшись на донесшийся легкий шорох открываемой двери и шаги вошедших в кабинет министров, он предложил входящим в кабинет министрам:
— Рассаживайтесь поудобнее, мсье. Нам необходимо многое обговорить.
— Не слишком грубо вы обошлись с мсье Юэном[7]? — первым задал вопрос Клод Шессон, министр иностранных дел.
— Ничего страшного, Клод. Англосаксы понимают только силу, в том числе и словесную, — ответил Франсуа. — Эта бывшая «империя, над которой не заходит солнце», а фактически вассал Соединенных Штатов, слишком много о себе воображает. Требовать на пятый день ими же спровоцированной и ими проигрываемой войны нашего участия в этой авантюре. Да еще в таком ультимативном тоне… это даже не хамство, я не могу подобрать подходящее определение к такому поступку.
— После их недружественного поведения в прошлом году, — поддержал президента премьер-министр, Пьер Моруа, — после того, как их газеты и парламентарии поливали нас грязью за проданные Аргентине несколько ракет и самолетов, этот их ультиматум действительно выглядит полным хамством.
— Как выяснилось, мсье, этим пожирателям лаймов нечего противопоставить не только нашему, но и более примитивному русскому оружию, — с иронией заметил министр обороны, бывший журналист Шарль Эрню.
— А какова ситуация у нас? — поинтересовался Миттеран, неожиданно вспомнив, что контрразведка Главного управления внешней безопасности доносила о наличии слишком тесных связей этого журналиста с предполагаемыми советскими разведчиками.
— У нас …, - Шарль на секунду задумался, — Стратегическое авиационное командование находится в полной боевой готовности. Наземные ракеты нацелены на Россию, а подводные лодки и бомбардировщики рассредоточены и готовы нанести удар в любом направлении. Авианосцы… «Клемансо» с эскадрой поддержки и охранения продолжает патрулирование в восточной части Средиземного моря, поддерживая наши силы в Ливане. Как и предписывалось вашими указаниями, в бои с русской эскадрой не вмешивался. Полностью боеготов. Группа во главе с авианосцем «Фош» находится в море, при необходимости готова пройти Гибралтарский пролив. Первая армия готова к ведению боевых действий. Все три корпуса заняли предписанные районы развертывания.
— Хорошо. Передайте Сфинксу[8], пусть Второй корпус готовится к передислокации на нашу территорию. А вот части Первого корпуса, наоборот, выдвигайте в Саар. Клод, какие новости от русских? — отдав распоряжения министру обороны, президент наконец сел в кресло.
— Пока новых сведений о переговорах в Ницце нет. Но по полученным вчера сведениям, русские ничуть не удивились нашим требованиям. Как считает мсье Мелник[9], что они заранее готовы были к нашим претензиям на Саарленд. Но сделали вид, что им необходима консультация с Москвой, — ответил Шессон.
— Секретность переговоров обеспечена надежно? — уточнил Моруа.
— Согласно докладам контрразведки, поскольку в них участвуют лица, не принадлежащие к официальным государственным учреждениям, постороннего интереса к их передвижениям и встречам не обнаружено. Кроме того, в данном районе под предлогом розыска террористов запрещены все передвижения граждан и любого транспорта. Якобы жандармерией и армейскими частями разыскивается группа, собирающаяся устроить теракт в курортной зоне в связи с участием наших военнослужащих в многонациональных силах[10], - быстро ответил Эрню, стараясь опередить министра иностранных дел.
— Что же, полагаю, кроме Саара мы сможем претендовать на часть земли Баден-Вюртемберг. Если сочтем достаточно необходимыми эти земли для нас. Есть какие-то еще предложения, мсье? — Миттеран, выпрямившись в кресле и приняв горделивую позу, выглядел словно Наполеон после Аустерлица.
Обсуждение перспектив и возможностей начавшееся после этого, едва не перешло в банальную ссору. Особенно ожесточенный спор возник даже не о судьбе Баден-Вюртемберга, который единогласно решили постараться вырвать из загребущих лап советских коммунистов и их немецких союзников. Нет, этот вопрос решили быстро. Сделать такой маленький независимый лимитроф под французским влиянием никто из присутствующих не отказался. Основной же спор разгорелся вокруг Саара. Здесь находятся многочисленные залежи полезных ископаемых, хорошо развита транспортная инфраструктура, а в годы индустриальной революции появилось развитое промышленное производство. Неудивительно, что этот край издавна привлекал французов. В ходе революционных и наполеоновских войн Саар был присоединён к Франции, и лишь после окончательного поражения Наполеона регион вновь отошёл к немецким государствам. Присоединить край французы пытались и после Первой, и после Второй мировой войн. Но на проводившихся референдумах как правило побеждали сторонники присоединения к Германии. Зато теперь французы имели возможность реванша.